Эффектную же точку в этом скоротечном бою вновь поставили ракетчики. На этот раз реактивных снарядов было всего лишь два десятка — больше просто не успели сделать — но и этого хватило. Еще месяц назад уезжая из главной армии ловить Бонапарта, я отписал в Питер просьбу, следующую партию ракет отправить к Витебску, думая, что перерезать путь французу на запад мы будем где-нибудь в районе Орши. Потом оказалось, что время потеряно, пришлось топать к Борисову и тащить за собой ракеты. Естественно, в условиях неожиданно наступившей оттепели обоз с боеприпасами отстал, и я уже почти не надеялся, что их успеют доставить вовремя. Успели.

Два десятка ракет, разорвавшихся посреди толпы, приготовившейся для переправы, нанесли просто чудовищные потери. Вырвавшиеся на волю языки пламени в момент смахнули с шахматной доски боя несколько сотен солдат, одновременно уронив мораль видевшей это армии до нуля. Оставшиеся в живых на берегу французы бросились прочь, желая лишь одного: оказаться от того места как можно дальше.

Где-то часа полтора-два оставшиеся в строю офицеры приводили своих солдат в чувство. Нам с правого берега было отлично видно, как бойцы еще недавно бежавшие, казалось, без оглядки, потихоньку вновь занимают места в строю. Складывалось впечатление, что пройдет не так много времени, и Бонапарт предпримет еще одну попытку переправы… Но тут с юга показалась передовая колонна, состоящая из конных полков армии Тормасова. Алесандр Петрович понял, что его одурачили и тут же отправил самые мобильные части на север, чтобы помочь нам удержать переправу.

Появление значительных сил русской армии на этом берегу ставило жирный крест на идее Наполеона переправиться в этом месте через Березину. Несмотря на то, что один из мостов оставался во вполне рабочем состоянии — я заранее попросил пушкарей стрелять аккуратнее, на сколько это, конечно же, возможно — было очевидно, что переправиться без огромных потерь не получится. Скорее даже просто не получится, в конце концов, мы в любой момент могли буквально парой выстрелов уничтожить мост и поставить на этом точку.

Сама же попытка преодоления реки уже стоила Бонапарту как бы не трети армии. Часть пришлось отправить на юг, для отвлечения основных сил Тормасова, корпус Виктора, насчитывающий около десяти тысяч штыков, умирал в этот самый момент под атаками Кутузова, ну и при самой неудачной переправе было потеряно тысячи три-четыре. На вторую подобную попытку у Бонапарта вполне могло просто не хватить армии.

На некоторое время на поле боя все застыло в неустойчивом равновесии, только артиллерия продолжала весьма лениво перестреливаться. У нас было не так много пушек — благо мы их заранее немного окопали, для повышения устойчивости позиции, — а у противника не так много боеприпасов. Очевидно, что если выбить у обороняющихся всю артиллерию, то положение «Великой армии» мгновенно станет гораздо более оптимистичным. Вот только так же было очевидно, что мы все равно успеем разрушить мост, а на то, чтобы построить еще один у француза уже не было ни времени, ни сил. Оставалось только уходить вверх по течению реки, практически убегая от подходящих с юга — понятное дело, что Виктор на долго Кутузова не задержит — русских полков. Однако ни дорог, ни населенных пунктов в том направлении не было. Совсем. А значит в условиях оттепели, когда напитанная влагой земля под ногами мгновенно превращаемся в болото, путь это будет в один конец.

Спустя еще минут сорок артиллерийская перестрелка сама собой затихла. Французы отошли на километр от берега, однако совсем покидать место переправы не спешили, видимо, их командование и сам Бонапарт сами не до конца понимали, что делать в такой ситуации дальше.

— Есть какая-то белая тряпка? — Спросил я отирающегося рядом молоденького вестового.

— Найдем, ваше императорское высочество, — бодро ответил парень, пожирая меня фанатичным взглядом. Вот к чему я точно никогда не смогу привыкнуть, так это к отношению простых людей к членам императорской фамилии. Откуда что берется… Непонятно.

— Французский знаешь?

— Так точно!

— Тогда бери «белый флаг», запрыгивай на лошадь и дуй к мосту. На ту сторону не переходи. Когда от французов прибудет переговорщик, скажешь, что великий князь желает говорить с императором Франции. На нейтральной территории, можно прямо на мосту. Ясно?

— Так точно, ваше императорское высочество! Взять флаг, подъехать к мосту, позвать Бонапарта на переговоры. Разрешите выполнять?

— Действуй.

Паренек убежал, и еще через несколько минут в сторону заваленного телами в синей форме моста, размахивая белой тряпкой, поскакал одинокий всадник, за перемещением которого со страхом и надеждой наблюдали одновременно несколько тысяч глаз. Через несколько минут от толпящихся в отдалении французских войск так же отделилась одинокая фигура и приблизившись к реке перебросилась с нашим бойцом несколькими фразами.

На то, чтобы подготовить переговоры понадобилось добрых два часа. На заваленном телами мосту разговорить, ясное дело, не стали. На нашем берегу установили небольшой шатер, затащили внутрь стол, пару стульев и прочую мелочевку, после чего по деревянному настилу на правую сторону Березины вместе с конвоем из сотни гвардейцев прискакал сам император Франции.

Согласие Бонапарта на переговоры — а корсиканец не мог не понимать, что сейчас его будут сношать по полной — уже само по себе означало победу. Оставалось только прояснить, размер приза, за который было заплачено несколькими сотнями тысяч жизней русских людей.

— Добрый день, ваше императорское величество, — уже традиционным образом я поздоровался с Бонапартом. Французский император спустя месяц выглядел совсем паршиво. Схуд, осунулся, на голове, кажется, добавилось седины, а на лице — морщин. В ответ на приветствие он только скривился и махнул рукой. — Как вам путешествие по России? Обычно иностранцы отмечают прекрасную природу и гостеприимность наших людей. Кухня у нас, конечно, не столь изысканная как в Париже, но вполне разнообразная и сытная. Архитектура, опять же, отличается от западноевропейской.

— Если вы принц позвали меня сюда только чтобы поиздеваться, то я, пожалуй, пойду, — Наполеон приподнял бровь и выжидательно посмотрел мне в глаза. Попытку уйти, что характерно, не сделал.

— Ну уж точно не для того, чтобы позволить вашим войскам спокойно улизнуть вверх по реке, — усмехнулся я. — Или вы правда думали, что здесь все идиоты, и никто не догадается отправить патрули на север.

Это был удар, что называется, под дых. Едва французский император согласился на переговоры — это было явно не в стиле корсиканца — я тут же начал искать подвох. И достаточно быстро нашел. Противник все-таки решился уходить на север в глубь лесов прочь от дорог. Вряд ли так можно было спасти всю армию, но какую-то часть — вполне.

С минуту мы сидели молча, буровя друг друга взглядом, после чего Бонапарт криво усмехнулся и встал, демонстрируя желание окончить так и не начавшиеся переговоры.

— Подождите, — не вставая я махнул рукой, призывая собеседника не торопиться с поспешными решениями. — Как вы думаете, ваше императорское величество, что будет с Францией в случае вашей смерти?

Бонапарт от этих слов застыл на полушаге.

— Что?

— Вы же не думаете в самом деле, что европейские страны позволят править в Париже вашему сыну? Орленку? Интервенция иностранных государств, возвращение в границы девяносто первого года, реставрация Бурбонов и огромная контрибуция. Это то, что я вижу на первый взгляд, может быть англичане что-нибудь еще придумают… Ну и будьте уверенны, что заокеанские колонии вам тоже не вернут. Если вы сейчас выйдете из шатра, все это станет реальностью, потому что из России ни вы ни ваша армия уйти не сможете, это я вам обещаю.

— И что вы предлагаете? — Подумав несколько секунд Бонапарт сел обратно за стол.

— Там в восьмистах километрах восточнее я говорил только о контрибуции, боюсь, что теперь только деньгами вы не отделаетесь, — император кивнул, это и так было понятно.