— Я надеюсь, ты никому эти мысли не высказывал? — Очень серьезно посмотрел на меня Александр.

— Нет пока…

— Ну вот и не высказывай, не нужно.

— А что ты так напрягся?

— Если смотреть с точки зрения финансов, то это империя скорее сидит на шее у церкви, во всяком случае, зарабатывают церковники больше, чем тратят точно.

— Да? Не знал, — удивился я. Где-то читал что отделение церкви от государства в начале двадцатого века больно ударило по ее доходам, но видимо дело было в другом. Надо быть осторожнее, все же полностью полагаться на вои знания из будущего — опасно, не настолько хорошо я историю знаю. — Впрочем, логично, иначе бы зачем они вообще были бы нужны.

— Не стоит ссориться с долгополыми, — покачал головой император. — Ты и так себе врагов успеваешь наживать гораздо быстрее чем друзей. Атаку на церковь тебе не простят, поверь мне. Это только, кажется, что империя полностью контролирует церковников через Синод… На самом деле все сложнее.

— И что они сделают?

— Отравят к чертям, да и все. Быстрее чем англичане, которым та так усердно оттаптываешь пятки, — видимо новости про нашу с Воронцовым удачную игру на бирже уже дошли до Александра.

— Даже так?

— Не сомневайся, — кивнул император. Его лицо было непроницаемо, и я не до конца мог понять шутит он или всерьез советует не ворошить это осиное гнездо.

— Понятно… — протянул я задумчиво, — и что теперь переселенцы в Русскую Америку останутся без священников, а местные индейцы не познаю свет православной веры?

— Будут тебе миссионеры, я поговорю с Голициным. И на Кавказ будут, только Христом-Богом прошу, не нужно настраивать против себя всех подряд. И чего это ты вообще делами РАК заинтересовался? Ты же вроде бы даже не акционер.

— Да вот думаю прикупить себе долю, раз уж появились свободные финансы. Сейчас самое время, пока все остальные «большие» страны заняты друг другом, встать на тех берегах двумя ногами. Но для этого нужны переселенцы, нужны корабли. Кстати, хотел тебя спросить, можно для этого дела привлечь наш Балтийский, — «Краснознаменный» добавил внутренний ехидный голос, — флот. Он все равно без дела простаивает, да и в случае войны с англичанами, толку от него будет — чуть. А так и команды потренируем, и без дела гнить корабли у причалов не будут.

— Только если ты оплатишь накладные расходы, — буркнул император. Карета плавно качнулась и затормозила. Я глянул в окно — Зимний. — Ты же теперь у нас состоятельный человек.

— А и оплачу. И Сандвичевы острова нужно под руку забирать обязательно. Они посреди Тихого океана находятся. Это сейчас там глухомань, а вот лет через двести…

— Станешь императором — займешься, — с заметным раздражением в голосе ответил Александр, выходя из кареты. — Зайдешь?

— Нет, — я мотнул головой. — Дел по самую макушку.

Я тоже спрыгнул на брусчатку перед дворцом и оглянувшись с удовлетворением заметил подъезжающую уже собственную карету. Муравьев бдит.

— Ну как знаешь, — пожал плечами император. — Насчет церковников только не забывай, что я тебе говорил. Не лезь в это болото.

— Все- все, убедил, — я поднял руки в защитном жесте. — Не буду лезть. Хорошего дня.

Еще одним значительным событием, пришедшимся на самый конец пятнадцатого года, стал пуск в производство стальных пишущих перьев. Сколько мы с ними намучались, словами не передать! Казалось бы маленький, с ноготь размером кусочек металла, какие там могут быть проблемы? Ан, нет. То чернила льются слишком сильно, и постоянно «украшают» лист бумаги неаккуратными кляксами, то наоборот чернила не льются совсем и стальной кончик пера впустую царапает белое бумажное полотно.

Началось все еще в девятом году, когда после достаточно простых в изготовлении кнопок, папок и скрепок — с последними правда тоже пришлось повозиться, создав в итоге отдельный навивочно-протяжный станок для этих целей — я захотел расширить производство своей канцелярской кампании за счет пишущих перьев.

Пять долгих лет у нас ушло на разработку, был проделан громадный путь где мы впервые применили электричество для плавки стали — опять же спасибо Петрову и его ребятам — и также впервые поэкспериментировали с добавлением к стали хромовых добавок. Плюс штамповочный станок, сверлильный станок, плюс последующее опять же хромирование для защиты от коррозии… В общем такое незначительное изделие, цена которому в итоге получилась рубль с хвостиком, заставила нас изрядно попотеть. Возможно, если бы я не знал, что итоговый результат принципиально возможен, я бы просто плюнул на это дело и продолжил писать гусиными перьями и карандашами.

Сказать, что стальное хромированное писчее перо произвело настоящий фурор — не сказать ничего. Мы буквально за два месяца распродали весь сделанный заранее запас в сто тысяч штук и получили заказ — в том числе и из-за границы — на несколько миллионов единиц. Впрочем, чего тут удивительного, если та же Великобритания ежегодно закупала в России миллион гусиных перьев, если же рассматривать общемировой рынок, то до его емкость я навскидку оценивал в миллионов двадцать стальных перьев в ближайшие десять лет.

Был правда во всем этом и неприятный аспект. Иван Петрович Кулибин, которому в прошедшем году стукнуло восемьдесят — более чем почтенный возраст даже в двадцать первом веке в уж в девятнадцатом и подавно — все более явственно сдавал, и больше не мог тянуть весь спектр моих производственных задумок. Понятно, что никто его на пенсию отправлять не собирался, не тот это был человек, чтобы спокойно доживать отмерянные ему года без работы, однако все больше отдельных направлений подхватывали молодые ученики изобретателя и выпестованные им за последние несколько лет молодые конструкторы.

Так Марков окончательно забрал под свое крыло все ружейное производство, переехавшее недавно на свежепостроенный завод в Сестрорецк. Пантелеев руководил железнодорожной тематикой. Выделенное производство паровых машин — мы строили их самыми крупными сериями в России и возможно в мире, хотя тут не точно — курировал пока сам Кулибин, но там вроде тоже было кому подхватить при необходимости. Берд, получивший живительного пинка в виде доступа к относительно мощным и хорошо отработанным паровым машинам, а также дополнительному, капиталу развернулся во всю со своим — и моим на восемьдесят процентов — пароходством. Первое суденышко уже плавало по Неве, а в течении осени было заложено еще четыре, и останавливаться на этом никто не собирался. На производстве же стальных перьев засветилась новая звездочка на небосклоне русского изобретательства — Михаил Замыслов. Семнадцатилетний парень имел на удивление светлый ум и неиссякаемую энергию, во многом благодаря ему проект вообще добрался до стадии полноценного производства.

В целом, можно сказать, что на смену Кулибину, который по возрасту уже был просто неспособен тянуть работу полноценно, пришла целая поросль молодых и талантливых ученых, конструкторов и изобретателей, которая будет двигать науку в государстве ближайшие лет двадцать-тридцать. Если ничего не случится, конечно.

— На сегодня все, Коля, можешь быть свободным, — я кивнул, принимая очередную пачку годовых отчетов, которые по январскому времени начали массово стекаться со всех предприятий, где я так или иначе участвовал, в Михайловский замок, — я еще немного посижу над отчетами и отправлюсь на боковую.

— Точно, Николай Павлович, — Муравьев, чуть усмехнувшись переспросил, — не так как прошлый раз?

— Нет, — я вернул помощнику улыбку, — сидеть за письменным столом всю ночь я точно не собираюсь. Завтра как обычно.

Муравьев на это только коротко кивнул и пожелав хорошей ночи отправился домой. Я бросил взгляд на массивные часы, стоящие в углу кабинета: восемь вечера. Может быть отправиться в театр, развеяться, на людей посмотреть, себя показать? Я прислушался к себе — нет, выходить куда-то не хотелось совершенно.