На деле все вышло не так. Начну с того, что я дал задание Обручеву, подобрать мне несколько офицеров, владеющих китайским языком и умеющих воспитывать личный состав без оскорблений и рукоприкладства. При этом я прекрасно понимал, что мне сбагрят тех, от кого и так искали случай избавиться. Так оно и вышло. Отдали мне не самых лучших. Правда, такими они числились у своего прежнего командования. Ну не вписывались они в окружающую их среду! Никак не вписывались. Зато на Китайском полигоне они проявили себя выше всяких похвал.
Как только они уяснили, что предстоит делать, так сразу взялись за дело с тем тщанием и старанием, какое обычно проявляет человек, углядевший очень интересную работу. А раз работа человеку кажется интересной, то он и подходит к ней творчески. Первое, что сделали эти офицеры — предложили готовить не пятерых человек, а сразу целую роту. Чтобы можно было отобрать лучших.
В их предложении был резон. Пятерым курсантам мы можем дать теоретические знания, но этого мало. Чтобы понять на что способен взвод, нужно в этом взводе служить. Ну а если набрать роту, то курсанты поймут как действует рота. Кроме того, кандидатам нужна реальная командная практика. Поэтому я согласился на набор роты. Целый месяц шла вербовка добровольцев среди китайских гастарбайтеров. Желающих было не очень много и хотя роту удалось сформировать, но возраст набранных курсантов был разный: от восемнадцати лет до сорока. Впрочем это не помеха. Встал вопрос об унтер-офицерах. Все-таки именно они занимались воспитанием и обучением солдат. Ставший командиром роты капитан Баранкин, предложил набрать для этой работы тех унтеров, которым предстоит уволиться в запас. И это тоже я счел разумным. Ведь уходящие в запас унтер-офицеры, это опытнейшие волчары, умевшие подобно папе Карло сделать из любой чурки настоящего человека.
Ну а дальше, учитывая, что в нашем распоряжении есть два года времени, я пришел к выводу, что можно дать китайцам более основательную военную подготовку. Какие там ускоренные курсы? Программа полноценного юнкерского училища! Правда, с поправкой на китайскую специфику. И тут мне поступили еще предложения: дать курсантам неплохое гуманитарное образование. Пришлось расширять преподавательский состав.
Теперь помимо изучения марксизма, курсанты проходили легкий курс естественно-научных дисциплин. Ну и в добавление к этому — занятия по каллиграфии. Последнее, как мне объяснил учитель каллиграфии Лю, в условиях Китая весьма важное умение, способствующее росту авторитета. Ну и кроме марксизма — изучение китайской классики: Конфуций, Сунь-Цзы, Лао-Цзы и прочие философы. Завершался гуманитарный курс сдачей такого же самого экзамена, что сдают перед вступлением в должность все китайские чиновники. Смысл? Простой! В стране, чьи жители способны ценить красоту иероглифа — хороший каллиграф будет иметь немалый авторитет, как человек культурный и образованный. Ну и знание классики обязательно. Без этого в правящем классе комиссаров никто всерьез воспринимать не станет
И вот, спустя время, я еду инспектировать Китайский полигон. Или как он официально назван: "Учебный центр имени Ли Си-цына". Не стоит смеяться или воспринимать это как стёб попаданца. Тут все серьезно. Шутку про Ли Си-цына здесь никто не знает. Но китайца это имя говорит о многом. Особенно, если его написать китайским письмом:
"Ли" (是否) — царского рода
"Си" (乙) — высокое служение
"Цинь" (秦) — древнее императорское титулование
На учителя Лю это произвело огромное впечатление. Странно, но наши офицеры ничего тут не поняли и считали что Ли Си-цын является просто знаменитым китайцем. Эх ребята! А ведь будь моя воля, я бы этому самому несуществующему Ли Си-цыну поставил бы два памятника. Один в Москве, а другой в Пекине. Много их было тех, кто прославил это имя.
Перенесемся в 1937 год, в Гоминьдановский Китай. В Китае есть свой идеал "благородного мужа" — конфуцианский. Но столетие упадка, дает о себе знать. Разложение коснулось всех слоев общества. На фоне наблюдаемого скотства, пресмыкательства и продажности, в древние идеалы людям уже не верится. А просто слова, их давно не убеждают. И вот, в 1937 году, в Китай, воюющий с Японией, прибывают советские летчики. Это обычные деревенские парни из России, очень молодые. Мало кому исполнилось 25 лет, большинство еще моложе. На фоне европейских волонтеров выглядят несолидно. А через два дня, китайцы их увидели в деле.
"Сравнения говорили сами за себя, и китайские авиаторы сразу прониклись уважением, если не сказать почтением, и к нашим летчикам, и к нашим боевым машинам. Что касается китайского командования авиагруппы, то оно поневоле сделало свои выводы: советские добровольцы первыми поднимались в воздух, первыми бросались в атаку, в то время как другие летчики — иностранные волонтеры — всегда приходили "к шапочному разбору".
Но не только это произвело на китайцев впечатление:
"А когда китайский крестьянин в солдатской форме, который главным образом и вел войну с Японией, увидел, что существуют офицеры, которые не бьют солдат, не покупают наложниц, не торгуют солдатским рисом, не трясутся при виде доллара, не любят ни японцев, ни англичан и ничего не боятся, — в его столетней борьбе за свободу Китая появилась надежда".
Вы можете смеяться, но такое поведение полностью соответствовало конфуцианским канонам о "благородном муже".
"Отношение к русским добровольцам у простых китайских солдат и до того было какое-то восторженное. Так смотрят на волшебников из детских сказок. Для забитого, часто неграмотного, полуголодного китайского солдата мы были как свет в окошке. Для простых китайцев было трудно поверить, что может быть офицер, который не ворует солдатский рис, который воюет за Китай, а не за деньги, который не бьёт солдат палкой, самосовершенствуется в военном деле, отдаёт осмысленные приказы, думает о том, как солдат сможет их исполнить. Офицер, который не проводит ночь в публичном доме за пьянкой, а пытается планировать боевые действия с наименьшими потерями. Кто не разворовывает солдатское жалование. Не продаёт военные тайны японцам…"
А ведь это предмет особой гордости. Не случайно, могилы наших парней, погибших и похороненных на китайской земле, всегда ухожены. Даже вражда между нашими странами, не повлияла на отношение властей и народа, к памяти о погибших героях. Еще бы, они смогли убедить многих, и не в книжных спорах, что благородные мужи реально существуют.
Эх ребята! Как мне вас не хватает. Вы ведь еще даже не родились. Здешние вас заменить в полной мере не смогут. Они неплохие офицеры и душевные люди. Но до вас им расти и расти. Ведь многих вещей, которые вам понятны, они ни за что не поймут. Воспитание хромает. Как бы мне это объяснить? Да хотя бы так: когда я готовился, мне показывали различные фотографии моего реципиента. Вот он в Японии. Фотография, где он сидит в повозке, которую тянет рикша. Морда лица не выражает никакого смущения. То, что в повозку запряжен человек, ему кажется правильным и естественным. Рикше кстати тоже ничего тут не кажется странным. Дети своей эпохи. А вот Ли Си-цыны так не поступят! Пойдут пешком, если иного транспорта нет, но использовать человека вместо скота — для них это стыдно и недостойно звания советского человека. Да что там говорить. Из ничего такие люди не появятся. Их нужно готовить. И в совершенно ином обществе. Здешнее общество на это не способно. Я же по мере сил стараюсь в одиночку заменить их.
Собираясь с инспекцией, я шифровкой предупредил капитана Баранкина, чтобы он не устраивал мне пышных церемоний. Что присутствовать я буду под именем полковника Романова. Тем не менее, капитан не мог совершенно игнорировать требования устава. Встречу мне все-таки устроили. Как инспектору. Ну я и повел себя как инспектор. То есть произвел комплексную проверку состояния дел и несения службы на полигоне. Что показала проверка? Честно говоря я остался не совсем доволен ее результатами. Только виду не показал. За несколько месяцев конечно китайцы мало чему научились, но если продолжать в прежнем духе, то через два года они будут выучены заметно лучше, чем наша пехота. Виной тому излишнее усердие моих офицеров. Творческие личности, мать твою за ногу! И что делать? Приказать учить хуже? Да не дело это. Уж лучше не качество обучения снижать, а готовить инструкторский состав для нашей армии. В обычных боевых частях эти инструктора будут явно неуместны. Старый привычный подход к обучению солдата не даст им проявить свои умения. Тут нужно что-то отдельное. Учебные части? Пожалуй да! Но это нужно полностью менять систему боевой подготовки войск. Не отдавать первоначальное обучение на произвол командиров боевых частей. Значит — учебные дивизии? Хорошо бы. Хотя бы потому, что и подготовка по единым стандартам и никаких там "Я так вижу!" Да и качество подготовки вырастет. Но первых инструкторов для учебных частей придется готовить здесь.
