Рудира нахмурилась.

– О чем это ты?

– А разве не в этом все дело? – спросил парень. – Я становился сильней с каждым новым боем, с каждой победой над одним из нас... из чародеев, ты сказала?

– Так нас зовут ведьмы, – проговорила Рудира. – Прозванье не хуже прочих.

– А ты убивала других чародеев?

– Ну что за дурак! – Рудира пожала плечами. – Никого я не убивала. Мы все разные. Кто сильнее, кто слабее.

Мне повезло.

– Но я правда становился сильнее! – возразил парень. – Я это чувствовал! Сильнее с каждой дракой! 

Рудира сверху вниз задумчиво глядела на него.

– Разумеется, чувствовал, – с явным отвращением в голосе проговорила она. – А об опыте ты когда-нибудь слышал. Не знаю, что такое чародейство, но знаю, что чем больше практикуюсь, чем больше пользуюсь чарами, тем легче у меня все выходит. Чары словно бы ждут, чтобы я ими воспользовалась. Ты делался сильнее после каждой из твоих дурацких драк именно поэтому, дурень ты этакий, а вовсе не потому, что получал силу своих врагов!

– Так это и происходит на самом деле? – спросил Ханнер, но ни Рудира, ни ее противник не услышали его.

Если дела обстоят именно так, то с надеждой на то, что чародеи растратят всю свою силу и снова станут нормальными людьми, приходится распроститься.

Прокладывая себе путь через обломки, Ханнер направился назад, к старшему. 

– Не дайте ему взлететь, – крикнул он издали Йорну и остальным.

По дороге Ханнеру пришлось пройти мимо одного из тел – старуха лежала, вперив в небо остекленевший взор, ее бескровное лицо не оставляло сомнений в том, что она мертва. Ханнер не стал присматриваться. Вместо этого он обратил взгляд на старшего из схваченных.

Тот уже оправился от падения – достаточно, чтобы повернуть голову и взглянуть на Ханнера.

– Милорд... – проговорил он, узнав его наряд.

– Отпусти меня, – сказал пленник Рудиры. – Обещаю, что уберусь отсюда, если отпустишь.

– Придержи его пока, – велел Ханнер через плечо.

Потом снова повернулся к старшему.

– Вон тот говорит, что убил троих. – Он кивком указал на парня, разговаривавшего с Рудирой. – А скольких убил ты?

– Я не хотел убивать никого.

– Отпусти же меня! – снова подал голос юнец. – Если ты права и дело только в опыте, то у тебя вообще нет причины меня трогать!

– Заткнись! – рявкнул на него Ханнер. – Рудира, не отпускай его!

Он повернулся к старшему.

– Ты не хотел, – повторил он. – Но убивал?

– Да, вероятно, – признал тот. – Кое-что я тут натворил, признаю. Но должен же был я защищаться от этого безумца!

– Зачем ты помог ему напасть на Рудиру?

Чародей пожал плечами.

– Ошибся. Этот дурак напал на меня – вызывает, сказал, на битву за власть над улицей. Я увлекся, а когда вмешалась она, это показалось... досадной помехой.

Ханнер кивнул:

– Горячка битвы. Я слышал о подобном. В такие минуты люди способны на любую глупость.

– Именно, милорд, именно.

– А теперь, когда бой закончен, что ты намерен делать?

Человек посмотрел вокруг – заваленная обломками улица, горящие дома, труп старухи...

– Полагаю, мне предстоит предстать перед городским судом. Я стану молить о снисхождении, поскольку был сведен с ума кошмарами и этой новой силой. – Он вздохнул. – А потом, полагаю, проведу остаток жизни в рабстве или в какой-нибудь тюрьме – это в том случае, если меня не повесят.

– Если тебе поверят, то могут просто высечь или изгнать из города, – сказал Ханнер. – И, думается мне, ты вполне можешь сослаться на всех, кто еще обезумел в эту ночь. Я так понимаю, ты сдаешься нам?

– У меня нет выбора.

Ханнер чуть улыбнулся.

– Точно, – согласился он.

Потом обратился ко второму:

– Что можешь сказать в свое оправдание ты?

– Думаю, я тоже обезумел, – проговорил юноша. – Мне казалось, я – избранник, а сны означают, что я должен свершить что-то той силой, которой оказался наделен. Я думал, что должен пробить себе путь, убивая других и отбирая их силу, пока не сделаюсь самым могущественным магом в мире, и тогда стану править Этшаром.

– А как же правитель? – поинтересовалась Рудира. – В Этшаре правит он, а он вовсе не маг.

– Я убил бы его.

– Это измена, – заявил Йорн.

– Лорд Азрад – старый толстый осел! – выкрикнул молодой чародей, садясь, – Ханнер увидел изумление на лице Рудиры, когда ему это удалось: она явно не собиралась давать ему такую возможность.

– Он все еще правитель, – сказал Ханнер.

– Не для меня, – прохрипел чародей, борясь с чем-то невидимым.

– Не сопротивляйся, – велел ему Ханнер.

– Пусть демоны сгложут ваши кости, – ответил парень.

Он поднял руку – и вдруг голова его вывернулась назад, и Ханнер услышал треск ломаемой шеи. Чародей упал замертво.

Рудира удовлетворенно усмехнулась. Ханнер взглянул на нее.

– Ты не должна была убивать его! – воскликнул он.

– Он был предатель и убийца, а я просто защищалась, – твердо сказала Рудира.

Спорить с этим было трудно, но Ханнера все равно смутил ее поступок. Он попытался сказать что-то еще, но тут вмешался старший чародей.

– Ей помог я, – произнес он.

– Помог, – подтвердила Рудира.

Ханнер переводил взгляд с одной на другого. У него возникло явное ощущение, что он вовсе не так хорошо контролирует ситуацию, как должен бы, и что продолжение спора только еще больше ухудшит дело.

– Ладно, что сделано, то сделано, – сказал он. – Поднимайся. Ты пойдешь с нами – мы идем во дворец, к если ты нам поможешь, мы замолвим за тебя словечко, когда придет время. – Ханнер протянул руку, чтобы помочь чародею встать.

Тот перекатился на бок и схватился за руку Ханнера.

Еще через минуту весь отряд снова шагал вниз по Рыбацкой улице, предоставив уцелевшим местным жителям, которые начали осторожно выглядывать из разрушенных домов, гасить пожары и разгребать завалы.

Закутанная в винно-красный бархат Кирша сидела посреди улицы, а над головой ее медленно кружились похищенные драгоценности. Вокруг валялись размотанные рулоны разноцветных тканей. Несмотря на то что летняя ночь была теплой и неподалеку, в квартале к северу, горела красильня, девушку трясло.

Все это не сон. Теперь она в этом уверена. Она начала подозревать это некоторое время назад, когда поняла, что чувствует жар пламени и – когда приземлилась – твердость земли под босыми ногами. Сны никогда не бывали столь детальны.

Это все чары, какие-то страшные чары, она запуталась в них и натворила жутких дел. Украла все эти красивые ткани – а стоят они наверняка не меньше дюжины серебряных монет – и украшения, которые стоят столько же, только в золоте, а еще била окна в лавках и швырялась стеклом в тех, кто ее останавливал...

Тут Кирша содрогнулась и возблагодарила богов, что ни в кого не попала.

Во всяком случае, она так думала.

В этот самый миг она услышала голоса, оглянулась и увидела летящую женщину.

Кирша едва не решила, что все-таки ей все снится. В лунном и факельном свете, озаренная отблесками пожаров, женщина мерцала и переливалась алым сиянием; одежды ее были красными и золотыми, и даже волосы сверкали медью – таких Кирше прежде видеть не приходилось. Ярко накрашенное лицо, пылающие щеки... Летела она легко, словно птица.

Тут женщина окликнула ее:

– С тобой все в порядке? – И Кирша поняла, что все же не спит.

– Нет, – жалобно ответила она, съеживаясь под краденым бархатом.

– Лорд Ханнер! – позвала женщина в красном. – Сюда!

Из-за угла показались еще два летуна и несколько пеших. Кирша ощутила, как что-то смыкается вокруг нее, и внезапно сверкающие, кружащиеся в воздухе драгоценности посыпались вниз.

Плотный курчавый юноша в шелковой тунике быстрым шагом подошел к ней. 

– Ты ранена? – осведомился он.

– Телесно она невредима, – проговорила женщина в алом.