— А почему ночью то? Неужели так срочно, что утра не дождались. Посидел бы у вас до утра — не развалился бы, — и эксперт спит. А если кто-то на происшествие вызовет? — что будем делать?

— Так просьба следователя, — он хочет все зафиксировать и закрепить пока следы свежие.

— Мог бы и позвонить сам. Не перетрудился бы. Неужели так трудно эксперту позвонить и договориться? — скривился Макс. — Сейчас разбужу, но сам говори с ней.

— С ней? — женщина что ли? — недоуменно спросил мент.

— Да женщина, да еще и чеченка. — добил его Макс.

Разбудив Тамару, пошел открывать отдел освидетельствования живых лиц. Тамара высказала все, что думала лейтенанту и позвонив следаку велела выгружать пациента.

Варнак был худ, но жилист и вели его в наручниках. Тамара усадила Макса писать протокол осмотра и приказала злодею раздеваться до пояса. Тот показал скованные руки.

— Снимите с него браслеты, — приказала Тамара.

— Он буйный, — предупредил мент.

— Ну так вы же здесь. Сможете же защитить женщину? — усмехнулась Тамара.

— Вон и пистолетик у вас есть.

Мент вздохнул и начал расстегивать наручники. Неожиданно чувак провел уверенную двойку в голову менту и вырубив на время рванул к двери. Макс на автомате поднялся и встретил злодея уверенным ударом основанием ладони под челюсть и подсечкой опорной ноги, отчего мужик грохнулся на пол спиной со всей дури. У него явно вылетел весь воздух из легких и вдохнуть он не мог. Макс тут же вывернул ему кисть руки и крикнул, — Браслеты давай! Лейтенант встав кинул ему наручники и Макс приковав руку к ноге перевернул беглеца.

— Набегался? — спросил он.

— Ты сука ментовская, — зло выплюнул варнак.

— Неправильно выражаешься, — угрожающе проговорил Макс, — будешь ругаться башку распилю и в Сунжу брошу, а тушку твою как неопознанного похоронят в номерной могилке. Как тебя опознать без башки? И не привозили нам никого. Вон лейтенант подтвердит, что ты убёг. Уразумел?

Тот только зыркал, решив не обострять.

— Давай я смывы сделаю и на экспертизу отправлю. Если изнасиловал там все следы остались, — оживилась Тамара.

Так и сделали. Смывы сняли со всех подозрительных мест и отрезали части одежды на предмет крови жертвы и следов спермы насильника.

Лейтенант подошел потом к Максу и поблагодарив спросил, где он так научился драться.

— Да это не драка вовсе, — ответил Макс, — это система основанная на знании анатомии и биомеханики. Я ведь его не ударил, а просто подцепил основанием ладони челюсть и выбил опорную ногу. Вот он взлетел и, грохнулся. А если бить на противоходе неожиданно в голову, то и убить можно. Во всяком случае сотрясение гарантированно.

— Все равно ловко, — улыбнулся лейтенант, — я такого не видел еще.

Макс только рукой махнул. Занятия с Лавровым давали результат. Иногда он себя ловил на каких-то автоматических движениях. Вот дверь захлопывается перед носом из-за сильной пружины. Обычно человек подставляет руки или редко ногу. Макс же делал шаг назад — автоматически. Чтобы не встречать препятствие. И так во многом. Движения были заучены до автоматизма именно по Лавровской системе.

Наутро Тамара растрепала всему Бюро как Макс тут разделался со насильником. Даже сам начальник Бюро вышел пожать ему руку. Обычно Гаджиев санитаров просто не замечал. Они как мебель. Просто есть. Чего это шкаф какой-то замечать? Ну стоит себе и стоит. Когда нужно его можно открыть. А потом закрыть.

И Макс со спокойной душой отправился домой.

Дома Макс позавтракал и собрал сумку на завтрашний отъезд. Взял ласты, маску, очки для плавания, плавки для пляжа. Спортивные брать не стал. Выгорят мгновенно на солнце. Пляжное полотенце, несессер с причиндалами для умывания, сменку белья и пару простыней односпальных с наволочкой. Кто его знает какое там белье будет. Книжку по физиологии высшей нервной деятельности справедливо полагая, что пляжное чтение можно будет купить и там, оставив его на месте. Подумав, он решил маман пока в дом не вести. Там вход пока не оборудован, а ключ один. После отпуска свожу. Ближе к вечеру пошел в бассейн, где покупался без особой нагрузки около 3х километров. Потом приготовил ужин. Бефстроганов с пюре и соленым огурцом на три порции примерно. Отдав деньги соседке за барашка попросил ее как придет Сулейман меня позвать. Как пришла маман накормил ее и пошел на улицу перетереть с Сулейманом.

Сулейман мечтал об отдельной квартире. Все таки обитать с двумя разнополыми взрослеющими детьми в двух комнатах в коммуналке не айс. Быстро рассказал ему расклад по комнате. Надо будет занести какие-то деньги завхозу больницы, чтобы он признал его вселение в нашу комнату законным. Ну и нам с маман что-то, чтобы мы переехали в дом. О доме я не говорил — сказал, что кооперативная квартира подвернулась в центре. Такая реально была в той жизни и Макс хорошо знал председателя кооператива. Так что при наличии денег можно было там прикупить двушку. Уверен, что Сулейман купит комнату. У своих займет, но купит. Тем более его родственникам будет где остановиться в городе. Отдельная трешка с самом центре, хоть и ванная на кухне. Фиг с ней с ванной. Все дома свои и до работы пять минут пешком. И двор большой и школа рядом. Красота. В общем он обещал подумать и к моему приезду из отпуска дать ответ. Предупредил, чтобы туда маман не втягивал. Её репутация должна быть безупречной. Депутат все-таки.

Рано утром поцеловав маман, уехал на вокзал. Ехать ему до Краснодара и потом на автобусе до Геленджика.

-

* * *

Макс (отступление).

Перебирая в памяти, жизненный путь отца, я знал, как классный фрезеровщик Нур-Али Юсупов — его дед — попал на первую мировую войну, когда его, несмотря на классность отдали в армию по достижению 21 года в январе 1917 года. Тогда считалось, что до 21 года молодые могут жениться и родить хотя бы одного ребенка. Но деду не повезло. Его отец — мой прадед — рано умер после совершения хаджа. Он был хаджи. Муллой в большой татарской деревне. Видимо подхватил какую-то лихоманку. И дед остался один. Мать его тоже прибрала смертушка, а два брата и сестра померли вслед за нею — скорее всего это была испанка. И дед пошел на завод, так как из Уфы в деревню уезжать не хотел. Так как он был грамотный и в добавок закончив медресе знал четыре языка (арабский, фарси, дари и русский), то быстро выучился на фрезеровщика. Стал классным спецом и уже получал приличные деньги. Но по каким-то причинам его отдали на фронт. Отец не знал почему, а дед молчал.

Дед начал воевать в Галиции и быстро получил унтера, так как кадровая армия почти вся полегла и солдатский мусульманский георгиевский крест. После чего случилась революция и их часть долго была в резерве.

Потом их приписали к Красной Армии и бросили на немцев. Дед в итоге потерял ногу, но документ, что он был красноармейцем сохранил. Его списали вчистую и выдали документы на получение пенсии по инвалидности. Добравшись до Уфы он понял, что наступила полная жопа — жрать нечего, продразверстка и только один способ выжить — идти на завод. Там паек давали. Так он три года на одной ноге работал у станка. Потом наступил НЭП и ему предложили пенсию, на которую можно было только удавиться. Но был выход в виде бесплатного патента, как инвалиду Красной Армии.

Он женился и они с бабушкой открыли молочное кафе около одной стройки, где кормили рабочих, а по выходным дед делал мороженное и к ним ходили семьи угощать детей таким редким лакомством. Но как это было принято у большевиков халяву прикрыли. Зачем детям мороженное? Сосульку в зубы и не потей. А в 33 году реально чуть не умерли с голоду. Урожая не было, а то что было забрали в город. Зимой процветал каннибализм. Выжили только благодаря связям деда в деревнях. Он ездил на подводе по деревням и менял вещи на продукты. За время патента он купил маленький домик на Аральской улице в овраге, сам пристроил баньку и в свободное время сапожничал, а бабушка перешивала кому что надо. Швейная машинка Зингер спасла всех.