Министр ВМС Нокс, который решал, что делать с рекомендациями суда, занял прямо-таки отеческую позицию по отношению к этим двум офицерам: «Они не сумели принять адекватные меры по обеспечению безопасности "Нормандии", но, из-за смягчающих обстоятельств, на них не будет наложена никакая дисциплинарная ответственность на данный момент», так как отчет суда будет предоставлен последующим комиссиям по назначению, которые и будут решать вопрос о дальнейшем продвижении этих офицеров по службе.

«Двое несчастных младших офицеров получили "черную метку" в свои послужные списки, — комментировала «Нью-Йорк геральд трибюн». — Никто не заклеймил министерство ВМС, департамент ВМФ, командующего третьим военно-морским округом или кого-либо еще, ответственного за это особо ценное судно; никто не следил за соблюдением надлежащих предосторожностей, за тем, чтобы офицеры и команда были обучены по тревоге приступать к своим обязанностям. Вместо этого продолжают отмывать истинных виновников».

А что же с попустительством тылового адмирала Адольфуса Эндрюса? Он не упоминался следственной комиссией, так как политических вопросов она старалась не касаться, а это была уже политика. Но и он не остался в стороне. Сенат отложил принятие решения по его судьбе до публикации решения суда. В марте Эндрюса освободили от всех штабных обязанностей и направили на борьбу с германскими подлодками у восточного побережья. Капитана Комана перевели вначале в Вашингтон, а затем назначили на должность командира на один из флагманов тихоокеанской флотилии.

Но была ли это диверсия со стороны Германии? Видимо, нет. Ведь Германия, как уже было замечено выше, надеялась заполучить «Нормандию» через правительство Петена. Но даже если фашистская агентура в Нью-Йорке и решила уничтожить гигантский пароход, какой ей был смысл делать это во время стоянки в порту? Значительно большего эффекта немецкие агенты могли достичь, если бы подожгли «Нормандию» во время первого рейса, когда на ее борту было бы несколько тысяч американских солдат.

Расследованием этой версии пожара занялся подкомитет палаты представителей, в итоге согласившись с военно-морской следственной комиссией, заявив, что «нет никаких свидетельств, подкрепляющих широко распространенную теорию о возникновении пожара из-за действий вражеских агентов или предателей, хотя возможностей для диверсии было предостаточно». Но подкомитет не согласился с ВМФ в оценке действий Брукса и Скотта, отмстив, что Брукс, «исходя из своих возможностей, предпринял искренние и все возможные усилия для защиты судна, но столкнулся с трудностями из-за недостатка опытного персонала и способных помощников. Он не виновен ни в каком нарушении и не может быть обвинен ни в чем серьезном». Скотт «был слишком уверен в служащих "Робинса". Это — скорее ошибочное суждение следствия, чем нарушение».

Следующее расследование, санкционированное пожарной охраной, безусловно, должно было состояться. Департамент поздравил сам себя с быстрой победой над огнем и снял с себя ответственность за опрокидывание судна. Комиссар Уолш заявил, что 90% воды, закачанной на «Нормандию», «слилось за борт». От чего же перевернулся лайнер?

Расследование генерального прокурора Нью-Йорка добавило совсем немного к тому, что уже было известно. После того, как Хоган с двадцатью помощниками допросили около семидесяти свидетелей, был сделан вывод: «Свидетелей диверсии нет. Халатность отлично сыграла на руку врагу».

«Америка», самый близкий эквивалент «Нормандии», за всю войну доставила более 450 000 человек в различные зоны боевых действий, пройдя при этом расстояние, эквивалентное протяженности четырнадцати кругосветных путешествий. «Нормандия» смогла бы сделать больше, если бы не горелка Клемента Деррика.

Вопрос о «Нормандии» оставался открытым. Что можно сделать с корпусом такого огромного судна? Оставить его лежать в доке как визуальное напоминание об американской небрежности? Разрезать на металлолом, переплавить и превратить в новое оружие войны? Или каким-то образом восстановить? Выбор зависел от ряда факторов: американских военных нужд, отношения общественности и пропаганды, технических трудностей, ресурсных приоритетов, морали.

Имелось также и личное мнение Рузвельта. Его мать часто путешествовала на «Нормандии», и поэтому он проявлял к ней сочувствие и интерес, о чем узнал мэр Нью-Йорка Ла-Гуардиа, когда встретился с президентом 12 февраля для обмена мнениями о катастрофе: «Я рассказал о пожаре и спросил его мнения. Он взял карандаш с бумагой и в ответ нарисовал борт судна с разделением на отсеки, пояснив, каким образом молено будет организовать откачку».

Американская общественность тоже требовала поднять лайнер. К Салливану поступило более 5 тысяч предложений по организации спасения, половину которых отправили конгрессмены, сенаторы, губернаторы, члены кабинета и морские чиновники всех уровней.

Одно из полученных Салливаном писем пришло не от кого иного, как от Владимира Юркевича. В это время он занимался проектированием кораблей для корпорации «Пасей & Джонс» в Велмингтоне, штат Делавэр, и одновременно с этим работал консультантом в судовом отделении Военного департамента.

Юркевич сказал, что знает все о спецификациях «Нормандии» и уже разработал план по подъему «Парижа», опрокинувшегося при почти идентичных обстоятельствах в апреле 1939 г. Салливан пригласил его в Вашингтон. Перед отъездом у русского иммигранта интервью на тему способа подъема «Нормандии» взяла «Нью-Йорк тайме».

«Прежде всего, — спокойно ответил Юркевич, — закрыть находящиеся под водой 2 тысячи отверстий — лацпортов, иллюминаторов и дверей. Потом для увеличения сопротивления давлению воды нужно укрепить главную палубу. В это время можно начать откачку воды из корпуса. "Нормандия" постепенно начнет поднимать свой борт. Затем в отдельные балластные танки нужно закачать точно рассчитанный объем воды. Тогда судно постепенно начнет возвращаться в вертикальное положение». Владимир Юркевич оценил продолжительность этой работы приблизительно в пять месяцев.

При содействии многих экспертов Салливан изучал вопрос подъема весь февраль и март. Салливан утверждал, что «Нормандия» может быть спасена. Да, она того стоила. Её корпус в прекрасном состоянии, часть оборудования также уцелела. Да, это будет самой крупной и наиболее трудоемкой операцией по спасению, но она даст возможность создать судоподъемные школы, что станет большой ценностью для американских военных моряков.

В итоге был выработан план спасения, по существу, предложенный Юркевичем: водолазы сделают корпус водонепроницаемым, затем откачают из него воду и позволят естественной плавучести поднять судно в вертикальное положение. 21 мая президент Рузвельт дал свое восторженное одобрение этому плану, и после полудня того же дня ВМФ объявил о намерении поднять «Нормандию».

В Нью-Йорке русский иммигрант Владимир Юркевич чувствовал себя единственным ребенком, избежавшим наказания.

С момента трагедии флот обращался с «Нормандией», как с государственной тайной, — ее окружили отряды Военно-морской полиции, городские полицейские и гвардейцы береговой охраны. Если кому-то из штатских все же удавалось сфотографировать ее, негативы отбирались. После решения Вашингтона о подъеме бывшего лайнера ВМФ осознал, что дальнейшая конспирация не в его пользу, и, надеясь превратить трагедию в свой скромный триумф, решил предать гласности дальнейшие действия.

Первым шагом на пути к этому послужило приглашение ведущих нью-йоркских журналистов посетить опрокинутое судно, чтобы убедиться в монументальности задачи, решение которой возложил на свои плечи флот. Эта бортовая пресс-конференция состоялась 26 мая 1942 г., то есть через четыре для после объявления о решении поднять судно. Роберт Уайлдер писал в своей колонке газеты «Нью-Йорк сан»: