К счастью, он слишком сильно набрался, чтобы вложить в свои пинки достаточно силы и не упасть. Поэтому все, чего он добился, так это того, что растерял обе тапочки и чуть не расшиб самому себе морду об косяк, лишившись равновесия. А я в это время позорно уползаю с кухни, молясь богу, чтобы пьяный тиран забыл о моем существовании и вернулся к выпивке…

Воспоминание медленно растворяется в глубинах сознания, затухая, как выключенный ламповый телевизор. Но в ушах все еще звучит яростное: «Баба! Нытик! Чмошник! На, сученыш! Смешно тебе было, а?! Ну же, посмейся! Посмейся мне в лицо! Или что, говнюк, уже не так забавно, а?! ОТВЕЧАЙ!»

Клянусь, я не ведаю, что мог натворить в таком состоянии, если б в этот момент снова не нарисовалась парочка отцовских собутыльников с кривыми кухонными ножами наперевес. И когда я говорю «кривые», то не имею в виду изогнутые на манер керамбита или финки клинки, а реально перекошенные куда-то вбок корявые убожества.

— Все, гнида, мы тебя сейчас резать будем! — почти торжественно объявил мне из-за спины своего товарища первый маргинал.

— Давайте, мужики! — подал голос слегка придушенный мной алкаш. — Гасите его на хрен!

Не, ну ты глянь, каков любящий папашка! Ух-х, как же я ненавижу эту вечно пьяную морду, кто бы знал…

Мой кулак, будто обретая собственную волю, бьет отца в челюсть, но совсем несильно, скорее просто обозначает удар. Но почему-то в результате этого в моих руках оказывается напрочь обмякшее тело, кровавые брызги летят на засаленные обои, а осколки зубов выстукивают задорную чечетку по замызганному полу. У-у-упс! Нехорошо вышло, я ведь обещал маме… Но да что уже теперь поделаешь?

Швырнув бесчувственную проспиртованную тушу себе под ноги, я развернулся к явно струхнувшим собутыльникам.

— Идите сюда, бандерлоги, — задорно поманил их я. — Попробуйте меня хотя бы достать!

Кирилл по прозвищу Баклан сидел неподалеку от детской площадки и пристально следил за всеми, кто там копошился. Тут собралась ребятня разных возрастов, начиная от совсем маленьких, которые еле-еле умели ходить, и заканчивая школьниками выпускных классов, оккупировавших сразу две лавки. Но ни первые, ни вторые не подходили юному инфестату для той задачи, которую он себе поставил. Ведь за одними был слишком пристальный пригляд от родителей, а вторые могли дать неслабый такой отпор…

Поэтому основное внимание подросток сосредоточил на промежуточной категории детворы, возрастом лет в семь-восемь. И удача сегодня явно была на стороне Баклана, потому что не успел он даже толком заскучать, как стал свидетелем детской ссоры.

— Отда-а-ай! Это мой! — кричал неопрятно одетый мальчишка, силясь вырвать из рук у своего куда более крупного сверстника потертый самокат со слегка погнутым рулем.

— Да не ори, я один кружок прокачусь! — юнец, оказавшийся не только выше, но и шире заморыша, просто оттолкнул его, опрокинув на землю.

— Нет! Мне мама не разрешает никому давать кататься! — в голосе хозяина транспортного средства уже отчетливо зазвучали плаксивые нотки.

— Чё ты ссышь, малой?! — возмутился обидчик, не выпуская из рук чужого самоката. — Я ж тебе говорю, вокруг дома только проедусь и все.

— Нужно было спросить разрешения, а не хватать мои вещи! — не желал уступать второй ребенок.

— Так, это что там у вас происходит?! — вклинилась в зарождающуюся перепалку какая-то мамочка, прогуливающаяся с маленькой дочкой. — Тут детская площадка, а не ринг! Драться идите в другое место!

— Да мы не деремся, мы просто общаемся! Все нормально! — поспешил заверить ее тот парнишка, что был покрупнее.

Но потом, когда дамочка отошла от них, он наклонился к сверстнику, у которого хотел отнять самокат, о чем-то сказал ему на ухо и воровато огляделся по сторонам. Убедившись, что никто на них не смотрит, хулиган несколько раз остервенело пнул мальчишку, нарочно пытаясь попасть побольнее, отбросил в сторону предмет их спора и отбежал, теряясь в толпе детворы.

Кирилл покинул свой наблюдательный пост и поспешил наперерез пацану, который ковылял, прихрамывая на отбитую ногу, и волочил за собой дребезжащий старый самокат. Малолетний инфестат мог нагнать паренька почти сразу, но предпочел сделать это чуть погодя, когда их обоих скроют от посторонних взоров пышные кусты жимолости.

— Эй, малой! — позвал Баклан. — Постой! Ты почему сдачи не дал?

— А? Отстань, я ничего не сделал!

Мальчик оказался из особо плаксивых, а потому его глаза моментально увлажнились, едва только он увидел, что к нему подходит кто-то из старших. Очевидно, что ему «повезло» родиться не в самой благополучной семье, где его часто поколачивали. Оттого он выработал единственную доступную ему защитную реакцию — слезы. Ведь такой щуплый доходяга вряд ли мог одолеть кого-нибудь из ровесников. Куда уж ему с почти взрослым тягаться?

— Вот именно, что не сделал, а должен был защищаться! — попытался изобразить поддержку инфестат. — Этот хулиган ведь мало того, что чуть самокат у тебя не увел, так еще и отпинал!

— А ты почему не заступился, раз все видел?! — обиженно посмотрел на Кирилла паренек.

— Так я это… ну… собирался, но не успел! Он уже убежал. Да и вообще, ты сам должен уметь за себя постоять!

— Да как я смогу? — снова загундосил ребенок. — Он был больше и сильнее! И драться я совсем не умею…

— Так давай я научу тебя! — сразу же предложил Баклан. — Тогда ты сможешь любого обидчика завалить!

— Не-е, — вяло отмахнулся мальчишка, — у меня не получится… да и долго это.

— Это совсем недолго, — возразил юный инфестат. — Я тебе универсальный прием покажу. Секретный!

— О-о-о, секретный?! Он сложный?

Глаза пацана сразу же заинтересованно заблестели. Похоже, ему уже осточертело мириться с ролью мальчика для битья не только дома, но и на улице, а потому легкий путь к силе показался для него слишком соблазнительным.

— Вообще не сложный, и от него нет защиты. Ты уже через десять минут сможешь вернуться и накостылять тому засранцу!

— Кру-у-уто! Ну, давай, показывай!

— Хех, ты чего, с ума сошел? — усмехнулся Кирилл. — Не посреди же улицы. Я ж говорю, секретный он!

— Ну и как же быть? — собеседник снова зашмыгал носом, но потом воодушевленно вскинул палец к небу. — О! Я придумал! Пошли в «бункер!» Там никто не сможет подсмотреть!

— Что еще за «бункер?» — не понял Баклан.

— Да это мы так подвал один называем, — поспешно объяснил мальчишка. — Там, правда, темно, света нет, но если далеко не заходить, то че-то видно. Ну так что, идем?

— А, ну давай, веди. Тебя как зовут, кстати?

— Меня Влад, — представился ребенок. — А тебя?

— Меня К… э-э-э… Костя.

— Приятно познакомиться, — степенно кивнул заморыш, явно подражая кому-то из своего окружения.

Дальше подросток и его провожатый прошли через заросший кустами пустырь. Не привлекая ничьего внимания, они добрались до двухэтажки, потерявшейся в зелени раскидистых крон. Там Влад припрятал самокат, чтобы не тащить его по ступенькам, и смело шагнул в темноту провонявшего сыростью и кошками подвала.

— А этот прием, он не смертельный? — с плохо скрытым предвкушением спросил идущий впереди мальчик.

— Смотря, как ты будешь его использовать, — осклабился Баклан и вытащил из рукава деревянную ножку от старой тумбочки, которую открутил в той же заброшке, где повстречал таинственного незнакомца.

Тот поведал ему, что поднятые умертвия помнят только то, что произошло с ними до момента гибели. А потому крайне желательно не давать жертве запечатлеть свою смерть. Лучше прикончить ее, пока она находится без сознания. Иначе дознаватели Федеральной службы по борьбе с неживой угрозой быстро выпытают у покойника все подробности… Но для Баклана лучшим выходом будет запрятать останки так, чтобы их никто и никогда не обнаружил, ведь он уже засветился в памяти малолетки.

Бум-к! Импровизированное орудие с глухим деревянным стуком садануло Влада чуть пониже затылка, в самое основание черепа. И тот моментально рухнул, будто все мышцы его тела одномоментно обмякли. Кирилл же, подавив приступ накатившего волнения, дрожащими руками перевернул мальчишку и взгромоздился на него сверху. Он наложил ладони ему на тощую шею и принялся постепенно сдавливать, ощущая, как где-то под тонкой кожей пульсирует жилка…