— Гриф!

Парень отвлекается и смотрит в мои глаза. Потом бросает духа (анрелочек едва успевает его подхватить) и бежит ко мне, перепрыгивая через завалы и сузив глаза.

Что-то мне нехорошо.

— Ты как?

Падает на колени, отбрасывает валуны, которыми придавило ноги, и сжимает руки, заглядывая в глаза.

— Нормально, только… встать не могу, — Почему-то улыбаюсь, немного виновато и смущенно, но все же.

Он же серьезен и угрюм настолько, что даже… теплеет где-то в груди.

Меня рывком поднимают на руки и молча тащат обратно в лес.

— Передашь своим духам: еще раз провернут такой трюк со сном — и оторванными крыльями не отделаются.

Смотрю на него.

— Ты оторвал Иревилю крылья?!

— Нет. Но оторвал бы, если б не нашел тебя.

Облегченно вздыхаю и киваю:

— Передам.

Мужик в домике встретил нас… радостно. Что удивило. Я держала на руках раненого Рёву, который все объяснял мне, какой мой парень — зверь. А на плече сидел напряженный Феофан и все просил нести Иревиля аккуратнее.

Нам накрыли на стол, в доме почему-то было убрано, плюс еще и положили на кровать весь гонорар, объяснив, что полчаса назад с хозяином домика связался наш заказчик и объяснил, что с заданием мы справились (и как только узнал?).

Короче, нас усадили, накормили, мне принесли неплохой стали и дали ее съесть, восхищенно провожая глазами каждый кусочек.

Рёва после плюшки с маком поправился и даже начал ползать по столу, все еще изображая умирающего, но уже разыскивающего, чего бы еще вкусненького слямзить. Феф покорно таскал ему лучшие кусочки, летая от стола к печке и обратно.

Гриф сидел рядом и не спускал с меня глаз. О ночной вылазке он больше так ничего мне и не сказал. Молчал.

Что тоже радовало.

А потом меня уложили спать. До следующего утра! И довольный организм гут же погрузил меня в глубокий сон, с тихим мурлыканьем приступая к восстановлению поврежденных органов. Спина зачесалась, ноги и руку заломило, и… и больше ничего не помню — уснула. Снова в объятиях Грифа.

Как же мне скучно. Стою в ванной, с интересом разглядываю правую руку. Она восстановилась, но довольно странным образом… стала человеческой. Хрупкие косточки, нити сосудов и мягкие мышцы… И что мне с ней делать?

— А если уколоть спицей? — Иревиль все еще сомневался и держал эту самую спицу в руках с видом заправского садиста.

Феофан бурно радовался, бегая по раковине и улыбаясь.

— Не надо спиц. Это больно, — морщусь.

Меня уже кололи иголками, нащупывая кости, заставляли подтягиваться, пока не растянула связки, и радостно наблюдали за опуханием кисти.

— Так, ладно. Это, конечно, замечательно, но что мне теперь делать с одной такой рукой? Она же в любом бою тут же сломается… или оторвется.

Рёва покивал, Феф нахмурился.

— Илечка, ну как же ты не понимаешь! Это… чудо!

— Да, но чудо — хрупкое и может отломаться, — мрачно.

— Как я тебя понимаю, — Рёва вздохнул, — на одну пушку у тебя, считай, меньше.

Киваю.

— Какие пушки? — оторопел Феф. — Радоваться надо! Еще пара десятков добрых дел…

Представила двадцать замков, в каждом из которых меня ломают, жуют, запугивают и прочее и прочее. Стало грустно.

— А сразу нельзя? Ну… раз — и все.

Рёва заржал.

— Ага. Ща слетаю, найду пару народов с глобальными проблемами угнетения, настучим по тыкве главному угнетателю и — вуаля! Ты — слабое беспомощное существо с косточками, хрящиками и угрозой старения.

Мне как-то… не по себе.

— А я обязательно должна стать человеком?

Феф в шоке.

— Так ведь… Илечка!

— Во-во. И я о том же! На фиг надо? Вот киборг — это круто! А…

— Рёва. — В голосе Феофана прямая угроза. Голубые глазки сверкают, рука сжата в кулак.

— …а с другой стороны, на фиг нам железная черепушка? Неинтересно. Вот ре-а-альная угроза, ощущение смерти, дышащей в спину, сведенные судорогами страха мозги…

Тяжелый вздох анрелочка.

Фыркаю, умываюсь и выхожу из ванной.

Надо искать новые добрые дела. И покрупнее, покрупнее, а то так и буду в подвешенном состоянии ходить.

— Бура, скажи ему! — На моей кровати сидит элв и возмущенно смотрит на лежащего рядом и невозмутимо разглядывающего потолок Грифа.

— Что сказать?

Бреду к шкафу, размышляя, что бы надеть.

— Мы решили сходить в пивную… в мужской компании, а он не иде…

— Я с вами, — не дав закончить.

Тяжелый вздох.

— Что тебе непонятно в словах "мужская компания"?

— Вы готовы? — В спальню ввалился гном и радостно всех оглядел.

Кислый вид элва его не вдохновил.

— Он не идет, — в Грифа ткнули пальцем.

Гриф продолжал разглядывать потолок.

— Феф, "мужская компания"! Нам тоже надо.

— Не пойду, — напряженно. — Чего я в пивной забыл?

— Меня, — невозмутимо.

— Рёва, — укоризненно.

— Иля тоже пойдет.

Оба смотрят на меня. Киваю, снимая ночнушку.

За спиной все как-то разом притихли, Гриф тихо что-то рыкнул. Оглянувшись — увидела напряженные затылки и довольное лицо воина. Вздыхаю и напяливаю рубашку. Забыла, что тут как-то неадекватно относятся к майкам и шортам. Гм…

— Как это не идет! — вспомнил, на чем прервался, Крут. — Мы ж отмечаем ваш с Бурой первый крупный гонорар.

— Тем более пойду, — я.

— Нет, — хор голосов.

— Феф, дык это ж и наш гонорар! Надо обмыть.

— Рёва, — с угрозой.

— Ну и сиди тут, мне же легче будет споить нашу девочку, пока ты носик дома морщишь.

Ошарашенное молчание. После чего быстрое:

— Я тоже… слетаю.

— Во-во, слетай, — довольное. — Авось и понравится.

Смешок.

— Ну вы идете? — влился маг в общий гомон, стоя на пороге в плаще и с зонтиком, — Вечереет.

Все закивали, Грифа потянули за ногу (элв). Парень начал мрачно сползать с кровати на пол, продолжая изучать потолок. Я накинула куртку и проскакала мимо в одном сапоге. Все заинтересованно за мной пронаблюдали.

— Она тоже хочет идти, — убито сообщил гном, поймав мою тушку и усадив к себе на колени.

Я тут же натянула второй сапог. Гриф сел и нахмурился. Гном демонстративно меня обнял. Усмехаюсь, показывая парню язык.

— Ну и что? — не понял маг.

— Так мужская же компания! — элв был в отчаянии.

— Ну… Бурочка у нас и не совсем человек, — почесал затылок маг, — Пусть идет.

Я радостно подпрыгнула на коленях гнома, забыв, сколько вешу. Что-то хрустнуло, гном побелел и закатил глаза.

Два часа лечили колени Крута.

Потом пошли в бар, заказали много пива и до утра пили, ели и болтали о заданиях и их выполнениях. Все напились. Элв в обнимку с гномом делился сокровенным, чуть не плача. Маг рассказывал обнимающему меня Грифу о своей нелегкой профессии и вреде чрезмерных нагрузок. А Рёва страшно радовался тому, что сумел споить Феофана и теперь пьяный анрелочек сидит на краю моей кружки и поет песни о далеких небесах и недалекой нечисти. Он кручинился о том, что его не понимают, и просил любви всех кому не лень. Рёва проникся и сообщил, что очень любит. Они начали обниматься и рухнули в стакан. Рёва вылез, анрел — утоп. Доставать пришлось мне. После чего кашляющего, мокрого и сильно несчастного духа посадили на стол, завернув в салфетку.

Короче… вечер прошел неплохо. Особенно когда под конец нечистик начал летать под потолком и поджигать пятые точки посетителей самонаводящимися молниями, что разожгло немало драк и в итоге закончилось всеобщей свалкой, в которой анрела чуть не затоптали, а порхающий над головами Иревиль его красиво спас.; Домой все приползли только под утро и рухнули вповалку у камина прямо на шкуры. До кроватей не дошел никто. И телепортированным магом покрывалам народ шумно порадовался, что-то пробурчав сквозь храп.

Я, кстати, снова заснула в объятиях Грифа. И, кажется, уже начинаю к этому привыкать…

Я нашла доброе дело. Страшно доброе. Настолько страшно, что иду на него одна, оставив Грифу записку: "Пошла творить добро. Если не вернусь через три дня — можешь считать себя свободным от обязательств. Бура".