— Посмотрим какой ты в деле. — Сзади раздался голос инструктора и 362 обернулся к нему.

Он махнул руками и трое изгоев вышли вперед, готовые к бою. 362 подошел к ним и встал от них на расстоянии двух метров. Он смотрел в их немигающие глаза, ощущал их. Они не испытывали к нему никакой злости. Они просто исполняли приказ. Он тоже. 362 атаковал первым, схватил первого изгоя и толкнул во второго. Третий изгой сбил его с ног, но 362 принял инерцию и кувыркнулся с ним, перекинув через себя и вскочив над ним, нанося удар.

— Довольно. — Инструктор остановил атаку и кулак 362 остановился в десяти сантиметрах от головы изгоя. — Киркин творит чудеса.

Как же часто он слышал данную фразу и все равно не до конца понимал ее смысл. В словах людей было уважение и страх и последнего было значительно больше ведь они не понимали, как все это происходит. Для них это была загадка, вызывающая непонимание. А где непонимание, там страх перед неведомым.

362 помог другим изгоям подняться и все они встали в строй. Сержант подошел ближе к нему и посмотрел ему в глаза.

— Ты хорош в бою, но это не главное. — Он обошел его и указал на изгоев. — Главное это командная работа. Один ты сможешь противостоять максимум 3–4 больных, однако командой вы способны сдержать десятки. Важно уметь это и я обучу вас тактике.

— Построение. — Выкрикнул он и изгои встали вокруг него.

362 встал и шел за ними, смотря как изменилось поведение изгоев. Они четко шли, контролируя территорию и давая обзор человеку. Затем началась физическая подготовка. Изгои тренировались, прыгая по стадиону. Затем их перевели на другую полосу, построенную на участке города. Она была значительно тяжелее и проходила наполовину через разбитые дома. Для их прохождения нужна была смекалка, сила и ловкость, которая росла с каждым прохождением. В конце площадки их ждало еще новшество. Огромные тяжелые куклы, весом под 120 килограмм каждая. Это была тренировка на силу и стойкость. Они кидали их друг другу под команды сержанта и наносили серию ударов под другую команду. К конце первой тренировки изгой не чувствовал своих рук, а ведь впереди их было еще много. Здесь было уже около 20 изгоев. Он присоединился к их тренировкам, внимательно слушая инструктора и выполняя все приказы, совершенствуясь с каждым днем.

Прошло почти два года с начала тренировок и 362 сильно изменился. Его мышцы увеличились и окрепли, он стал более быстрый, чуткий и опасный. Но самое главное изменение было, что он избежал участи большинства изгоев, которые после двух недель тренировок покидали базу в неизвестном направлении и о них уже никто не вспоминал. То ли об этом попросил Киркин, то ли это было решение военных, но его оставили в лагере в качестве инструктора и за все время тренировок через его руки прошло просто несметное количество изгоев. Все они подчинялись ему, как главному среди них, ведь каждый раз он проявлял лидерство среди пришедших, а затем тренировался с ними наравне, направляя и обучая их от начала и до конца и каждый раз провожал отряд в неизвестный для него путь, задаваясь вопросом. Куда же их увозят?

Он стал связующим звеном между людьми и изгоями, забирая все больше и больше работы у людей. Теперь даже тренировки происходили под его командованием и люди практически в них не участвовали. Изгои понимали его без слов и подчинялись беспрекословно, тренируясь от начала до конца тренировочного цикла привыкая к командам жестами. За все время он сбился со счету, сколько изгоев прошли через его тренировки, но каждое лицо он старался запомнить навсегда. На этих сменяющихся группах МИО он выработал рабочую тактику, которая не имела сбоев. Стоило только 362 подумать, как изгои исполняли приказ, ведь он сразу понял, что он может ими управлять мысленно, для отвода глаз людей изображая жесты, которым изгои приручались за время тренировок и в дальнейшем использовали люди. К тому же благодаря жестам, которые дополняли слова людей голосовые команды изгои запоминали с первого раза. Первое время это напрягало людей, затем поражало и наконец они свыклись с это мыслью так и с той, что за два года он ни разу не притронулся к еде и не сказал ни слова. Люди до того стали ему доверять, что на него даже повесили бумажную волокиту, научив, как заполнять отчеты и характеристики по испытуемым изгоям. Для него это оказалось легко, но крайне нудно, ведь на документацию он тратил два-три часа в день, садясь после вечерних тренировок и из-за этого он был вынужден ограничить одно из своих любимых дел, а именно прогулки по ночному городу перед сном. Впрочем, большой тренировочный периметр второй базы, который был в двадцать раз больше первой базы он исползал досконально, практически исследовав все дома. Оставалось с десяток домов на окраине периметра у забора, но из-за постоянного потока изгоев и бумажной волокиты прогулки туда были отложены до лучших времен. Одним словом канцелярия было его самое нелюбимым делом, но было то, что ему очень нравилось. Это были боевые искусства и он мог часами драться с людьми, по сути являясь для них боксерской грушей по началу. Но затем, после месяцев избиений, его результаты значительно улучшились, поскольку кроме драк он активно с ними тренировался вечерами перед канцелярскими делами, постигая премудрости этих искусств. На ринге он начал постепенно всех побеждать и в один из таких дней он вышел против Бейта на том самом ринге, где уже так давно был избит этим же самым сержантом. Бейт стоял напротив него, сняв куртку и оставшись в футболке. Он разминался, растягивая ноги и не сводя немигающих злобных глаз с изгоя. Все, кто тренировались в этот день, а это были офицеры во главе с майором, сошлись у ринга, чтобы наблюдать поединок, ведь он обещал быть весьма зрелищным. Они оба сошлись посередине ринга, посмотрели на майора и тот кивнул, что бой можно начинать. Наконец, после того неравного боя, они снова сошлись в центре ринга и исход не был так уж предрешен. 362 смотрел в злые глаза сержанту, одновременно поражаясь его переменам. Он загорел и выглядел довольно отдохнувшим, к тому же набрав довольно приличную мышечную массу. Видимо все-таки майор отправил его к морю на довольно долгий срок и там сержант время отдыха потратил на усиленные тренировки.

— Покажи, чему научился изгой. — Прорычал сержант и начал прыгать на ногах вокруг 362, выбирая угол для атаки. — Не разочаруй меня, не упади сразу.

Изгой медленно разворачивался к нему и наблюдал за своим противником, опустив руки. Об этом бое он мечтал, это был единственный сильный противник, с кем он толком не дрался, не считая того избиения ночью. Он атаковал первым, неожиданно для Бейта и резким ударом кулака опрокинул сержанта на помост и началось. Люди вокруг ринга кричали, как сумасшедшие, а два противника на ринге дрались, как заклятые враги, не щадя ни себя ни друг друга, нанося колоссальные стремительные удары ногами и руками и не уступая ни на шаг, падая и снова соскакивая. Под конец раунда они даже прекратили ставить защиты и наносили друг другу сильные удары, не обращая внимания на ответные удары. Прозвучал гонг и на ринг выскочили другие офицеры, разнимать дерущихся, ведь изгой и сержант продолжали драться, как заведенные. Они разошлись, вернее их растащили по разным углам и оттуда они смотрели друг на друга, желая продолжать бой, пока один из них не упадет. У изгоя сильно болели руки и живот, на лице расползался синяк и кровь шла носом. Но и сержант был весь в крови и расплывающихся синяках. Бой им не дали закончить, поскольку вмешался майор. Увидев обилие крови он запретил обоим продолжать драку и отправил залечивать раны и запретив им драться друг против друга вообще. Какая жалость.

362 провел в камере под наблюдением Киркина всего пару дней, смотря в окно и тренируясь. Его раны зажили за один день и индикатор при проверке стабильно выдавал желтый цвет. Все было хорошо и его выпустили снова на тренировочную базу 2. Когда он вернулся сержант Расменов не скрывал своего веселья.