Сэр Богдер наблюдал за делегацией ученых мужей из окна кабинета. «Пришли-таки в Каноссу» [22], – подумал он, когда процессия устало притащилась по снегу к парадной двери и зазвонил звонок. Может, сразу не открывать? Пусть помаются. Нет, не стоит. В конце концов и триумф Папы Римского Григория был временным. Сэр Богдер вышел в прихожую и впустил гостей.

– Ну, джентльмены, – сказал он, когда они сгрудились в кабинете, – чем теперь могу быть полезен? Вперед выступил Декан.

– Мы пересмотрели свое решение, господин Ректор, – сказал он. Все члены Ученого совета покорно закивали. Сэр Богдер посмотрел в их лица и почувствовал удовлетворение.

– Вы хотите, чтобы я остался Ректором?

– Да, господин Ректор, – ответил Декан.

– Это общее пожелание всего Совета?

– Общее.

– И вы готовы принять предложенные мной перемены без каких бы то ни было оговорок? – спросил Ректор.

Декан через силу улыбнулся.

– Естественно, у нас есть оговорки, – сказал он. – Не станете же вы ожидать, что мы откажемся от своих… мм… принципов без права на оговорки частного характера. Но в интересах колледжа в целом мы признаем, что возможен компромисс.

– Мои условия окончательные, – отрезал Ректор. – И должны быть приняты такими, какие они есть. Я не собираюсь смягчать их. Надеюсь, я ясно выразился?

– Конечно, господин Ректор, конечно, – слабо улыбнулся Декан.

– В таком случае я отложу свое решение, – сказал сэр Богдер, – до следующего заседания Совета. У всех нас будет время продумать на досуге этот вопрос. Встретимся, скажем, в следующую среду, в это же время.

– Как вам угодно, господин Ректор, – сказал Декан, – как вам угодно. Члены Совета гурьбой двинулись к выходу. Сэр Богдер проводил их до двери и из окна наблюдал, как мрачная процессия уходит в темноту зимнего вечера. Он ликовал. «Железный кулак в ежовых рукавицах», – бормотал он. Впервые за долгую карьеру, полную политических маневров и компромиссов, он наконец-то одержал четкую победу над непримиримой оппозицией. Можно не сомневаться: теперь они будут плясать под его дудку. На брюхе приползли. Сэр Богдер с удовольствием припомнил эту сцену, а затем стал прикидывать, какие же последствия будет иметь их капитуляция. Никто – и уж кому как не сэру Богдеру это известно – не приползет так покорно, если его хорошенько не прижмет. Слишком уж безоговорочное почтение проявили члены Совета. Чего-то они испугались. Неужели его угроза так безотказно подействовала? Вряд ли. Конечно, они подчинились, но зачем Декану – не кому-нибудь, а Декану – так раболепно вилять хвостом? Что же им руководило? Сэр Богдер сел у огня и попробовал найти подсказку в характере Декана. Но чем больше он думал, тем меньше находил причин для преждевременного ликования. Декана нельзя недооценивать. Старик – невежественный фанатик, но фанатики упорны, а невежи коварны. Хочет выиграть время, это ясно как день. Но для чего? Ректор нахмурился. Уже не в первый раз со времени прибытия в Покерхаус сэру Богдеру становилось тревожно на душе. Его либеральным идеалам угрожала мрачная схоластика. Настолько мрачная, что становилось не по себе. На оранжевом небе вырисовывались силуэты средневековых строений колледжа. Снова пошел снег, поднялся ветер, снежинки носились взад и вперед, гонимые внезапными, разнузданными вихрями. Он задвинул шторы, чтобы не видеть беспорядка, царящего в природе, и поудобней устроился в кресле с книжкой своего любимого Бентама [23].

За профессорским столом обедали в унылом молчании. Даже браконьерски пойманный Шеф-поваром лосось не поднял преподавателям настроение, испорченное упрямством Ректора и воспоминаниями о недавней капитуляции. Только Декан сохранял присутствие духа, он уплетал за обе щеки, кидая куски в рот, словно подпитывая решимость стоять на своем. Одновременно он сыпал проклятия на голову сэра Богдера. Лоб его жирно поблескивал, а глаза светились коварством, которое и подметил сэр Богдер.

В профессорской, за кофе. Старший Тьютор первым поднял разговор о дальнейших действиях.

– Как мне кажется, до среды нужно расстроить планы сэра Богдера, – сказал он, изящно потягивая бренди.

– Коротковат срок, позвольте заметить.

– Короткий, но достаточный, – отрезал Декан.

– Должен сказать, меня ваша уверенность несколько удивляет, – заерзал Казначей.

Декан тут же бросил на него свирепый взгляд.

– А меня удивляет ваша неосторожность, Казначей, – кинул он. – Вряд ли дело приняло бы столь печальный оборот, не раскрой вы Ректору финансовое положение колледжа.

Казначей покраснел до ушей.

– Я просто хотел сказать Ректору, что его перемены обернутся для нас непосильным финансовым бременем, – начал оправдываться Казначей. – Если мне память не изменяет, вы первый предложили довести до Ректора состояние нашей казны.

– Конечно предложил, не спорю. Однако я не предлагал посвящать его в детали приема студентов, – огрызнулся Декан.

– Джентльмены, – вмешался Старший Тьютор, – ошибка совершена. Сделанного не воротишь. Перед нами проблема, требующая неотложного решения. И не в наших интересах валить вину друг на друга. Если уж на то пошло, мы все виноваты. Не будь между нами разногласий, выбрали бы Ректором доктора Сбилингтона и назначения сэра Богдера можно было избежать.

Декан допил кофе.

– В этом есть доля правды, – признал он. – Хороший урок всем нам. Мы должны быть заодно. Между тем я уже кое-что предпринял. Договорился сегодня вечером встретиться с сэром Кошкартом ОТрупом. Его машина уже ждет.

Он встал и подобрал подол мантии.

– А можно узнать, какова цель этой встречи? – спросил Прелектор.

Декан презрительно посмотрел на Казначея.

– Не хотелось бы, чтобы наши планы достигли ушей сэра Богдера, – процедил он.

– Честное слово… – начал Казначей.

– Я попросил о встрече, потому что сэр Кошкарт, как вам известно, является президентом клуба выпускников Покерхауса. Пусть узнает, какие перемены задумал Ректор. А заодно – как он тут распоясался. Кажется, в следующий вторник состоится чрезвычайное заседание ученого сообщества Покерхауса для того, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Я твердо надеюсь, что на этом заседании будет принята резолюция, осуждающая сэра Богдера за диктаторские замашки, которые он позволяет себе по отношению к Совету колледжа, и содержащая требование о его немедленной отставке.

– Но, Декан, это же неблагоразумно, – всполошился Старший Тьютор. – если это предложение будет принято, Ректор непременно уйдет в отставку и опубликует свое письмо, будь оно неладно. Не понимаю, чего мы этим добьемся.

Казначей даже грохнул чашкой о стол.

– Побойтесь Бога, Декан, – взмолился он. – Что вы делаете?

Декан зловеще улыбнулся.

– Если сэр Богдер угрожает нам, мы будем угрожать ему.

– Но как же скандал! Подумайте о скандале! Нам никому потом не отмыться, – пробормотал в отчаянии Казначей.

– И сэру Богдеру тоже. Как раз то, что нужно. Мы ввяжемся в драку первыми, потребовав его отставки. Да, если администрация колледжа и ученое сообщество Покерхауса потребуют его отставки, то грош цена его письму и всем его разоблачениям. А если их напечатают в газетах, так мало ли что может с досады наговорить человек с уязвленным самолюбием! Кроме того, вы переоцениваете политическое мужество сэра Богдера. В среду, на заседании Совета, мы представим ему наше решение. Едва ли перед этим ультиматумом Ректор и дальше будет упрямиться.

– А если требование о его отставке уже опубликуют…

– Не опубликуют. Я надеюсь, решение будет принято единогласно, но с его обнародованием мы спешить не станем. Посмотрим, как поведет себя сэр Богдер. Заупрямится – обнародуем.

– А если он уйдет в отставку без предупреждения?

– Все равно обнародуем. Будем наводить тень на ясный день, пока все окончательно не запутаются – сам он подал в отставку или мы его вытурили. Уж мы заварим кашу, джентльмены. В этом не сомневайтесь. Если без грязи не обойтись, то пусть все нахлебаются вдоволь.