Вместо этого я супротив всей логике, здравомыслию и собственным решениям, шагнула вперёд, уткнувшись лбом в грудь удивлённо замершего Игоря:

— Я заказала пиццу. В выходные едем знакомиться с моими родителями. Если ты им не понравишься — пеняй на себя. И это… Ильин, я сейчас побуду слабой, беззащитной, эмоциональной женщиной… И как истинная женщина скажу только одно — не облажайся, а? А то я ж разведусь с тобой, ты и глазом моргнуть не успеешь!

Судя по страдальческому вздоху, мой муж (бр-р-р, как дико прозвучало-то!) такой постановке вопроса уже не удивился. Вместо этого он отстранился, чему-то довольно усмехнувшись. И, подцепив пальцами мой подбородок, проговорил, коснувшись губами моих губ:

— Лёля, сделай доброе дело… Помолчи, а?

Я аж опешила, от такой непробиваемой наглости. Но все мои возражения, всё возмущение потонули в мягком, нежном, трепетном поцелуе. После которого мне не хотелось вообще ничего. Ну…

Разве, что пиццы и осетинского пирога. И где там этот курьер застрять умудрился?!

«Обла-ка-а-а-а… Белогри-и-ивые лоша-а-адки-и-и-и! Обла-ка-а-а… Что ж вы мчитесь без огля-я-ядки!»

— Твою ж… — разлепив глаза, я ещё минуты три пялился в потолок, честно пытаясь понять, откуда играет эта идиотская песенка. Покосился на шевельнувшегося под боком сына и…

— Ильин, телефон! — раздалось сонно-раздражённое откуда-то снизу. Вот только уточнить, что любимая супруга делала на полу, в компании огромного плюшевого медведя, я не успел.

Треклятая мелодия оборвалась на длинной, протяжной ноте и заиграла снова, убивая всё настроение своим не убиваемым оптимизмом. Всегда знал, что детские песенки зло. А если эта песенка ещё и рингтоном на чьём-то там номере — двойное зло!

— Ильи-и-ин…

— Да встаю я, встаю, — вздохнув, я с трудом принял вертикальное положение и даже моргнул пару раз, пытаясь скинуть с себя остатки сонливости. Получалось так себе. Так что, вздохнув ещё раз, я поплёлся на кухню, попутно прихватив с детского комода разрывающийся сотовый, одним нажатием убирая громкость.

Краем глаза отметив, как широко зевающая Лёля неторопливо перебралась на кровать и распласталась рядом с ребёнком. Взъерошенная, нифига не выспавшаяся и отличавшаяся нынче особой любовью к окружающему миру, она выглядела…

— Только попробуй что-нибудь ляпнуть, — свистящим шёпотом оповестила меня жена, чудом не вывихнув челюсть на очередном зевке. — Прокляну. На вечную, мать его, импотенцию…

— И кому ты сделаешь хуже? — тихо фыркнув, я прикрыл дверь в спальню и, добравшись до кухни, плюхнулся на табуретку. Чтобы приложившись пару раз затылком об стену, мысленно пожелать абоненту утопиться до того, как я отвечу.

Не прокатило. Абонент настойчиво пошёл на третий заход и вот тогда-то я и сообразил, кого осчастливил такой забавной (как мне казалось) и жутко оригинальной (сарказм) мелодией. Проведя пальцем по экрану, я прикрыл глаза и глухо выдал, принимая вызов:

— Если это не вопрос спасения мира, Потапов, я тебя закопаю.

— И тебе доброе утро, Ильин, — хрипло хохотнул в трубку друг семьи и шеф моей обожаемой супруги. После чего елейным голосом протянул. — И нет, ты меня не закопаешь. Лёля не одобрит такое негуманное поведение…

— У тебя устаревшие сведения, Потапов, — вздохнув, я с трудом оторвал себя от стула и щёлкнул кнопкой кофеварки. Потому что переваривать чужой, прямо-таки хлеставший на меня из трубки позитив, без ударной дозы кофеина я отказывался. — Она не просто одобрит такое негуманное поведение с моей стороны… Она ещё и лопатку принесёт. Чтоб в четыре руки закапывать было удобнее.

— Да ладно! Она меня любит!

— В девять утра в субботу, после бессонной ночи и плясок с бубном над мелким, даже я тебя не люблю. Поэтому давай ты быстренько скажешь, что хотел, я быстренько пошлю тебя, куда собирался и…

— И займёшься развратом? — не выдержав, заржал этот конь.

— Угу, — хмыкнув в литровую кружку крепкого, чёрного кофе без сахара, я мечтательно протянул. — Распластаюсь на диване в гостиной, воткну наушники в уши и в кои-то веки высплюсь! Ну… Или попытаюсь, хотя бы. Так ты чего хотел-то, смертник?

И сделал огромный глоток бодрящего напитка не дожидаясь ответа приятеля. А зря. Потому что стоило мне это сделать, как этот засранец взял и ляпнул:

— Мне нужна Лёля.

— Кхм… — я аж очередным глотком поперхнулся, испытывая странное чувство дежавю. И меланхолично выдал, подпирая плечом холодильник. — Ничем не могу помочь, Потапов. Для того, чтобы получить себе эту страшную женщину нужно сделать ей ребёнка, взять замуж на спор и подарить ей фольксваген-жук бешеного оранжевого цвета. Боюсь, у тебя по всем трём пунктам пролёт.

— Это типа не лезь, она замужем? — со смехом уточнил Потапов, явно развлекаясь.

— Как хорошо ты понимаешь намёки…

— Вообще не понимаю. Зато теперь даже интересно стало, как она до сих пор от тебя не сбежала, — а вот теперь этот придурок самым натуральным образом ржал. А мне…

А мне вот было не до смеха. Как вспомню этих долбоё… В смысле, «поклонников», валившихся, как снег на голову, так кулаки сами по себе сжимаются. и ведь видели же, что беременная, с кольцом на пальце, но не-е-ет.

Всё равно кадрить пытались. Пикаперы, млять, доморощенные!

— Ладно, это всё, конечно, хорошо и весело, — наконец, успокоился Потапов. И страдальчески вздохнул. — Но я серьёзно, Ильин. Мне Лёля позарез как нужна, отпусти её на работу, а? Неполный рабочий день, понимающего начальника и хорошую зарплату я гарантирую.

Отвечать на такое щедрое предложение я не спешил, медленно цедя порядком остывший кофе. А когда собеседник на том конце провода уже начал недовольно вздыхать, ехидно усмехнулся:

— Что, достали, да?

С минуту Макс тревожно молчал, явно пытаясь подобрать слова. А потом не выдержал и рявкнул:

— Да зае… Задолбали они! Не приёмная, а филиал передачи «Давай поженимся!». Ей богу, Ильин, ещё чуть-чуть и я уволю всю эту компанию к чёртовой матери! Вместе с бухгалтерией!

— Бедный-бедный Потапов…

— Да иди ты… К супруге, Гор! И скажи ей, что я жду её в понедельник! И возражения не принимаются!

На этой оптимистичной ноте нервы у приятеля сдали окончательно. И Максим Андреевич Потапов поступил в лучшем духе впечатлительных барышень: бросил трубку, оставляя последнее слово за собой. Походу реально достали его эти инициативные подчинённые и их матримониальные планы.

Включавшие в себя обязательную свадьбу с собственным боссом, ага.

Правда, проникнуться сочувствием к товарищу у меня так и не получилось. Хотя бы потому, что раздались тихие шаги в коридоре, а в следующий миг тонкие руки обняли меня за талию, между лопаток ткнулся чей-то лоб. И Ольга Сергеевна Ильина тихим, полным страданий голосом заявила:

— Твой сын проснулся…

— До рассвета это твой сын, — невозмутимо возразил я, наливая новую порцию кофе и даже не поморщился, когда меня взяли и самым варварским способом тяпнули. Ощутимо так прикусили плечо сквозь футболку, бормоча что-то себе под нос. — Кофе будешь?

— Буду, — вздохнув, Лёля выпустила его из своей хватки и плюхнулась на табуретку, уткнувшись носом в кружку. — Кто звонил?

— Макс, — повернувшись к ней, я на пару секунд завис, любуясь расслабленной и такой домашней женщиной. Любимой женщиной. — Требовал тебя в своё личное пользование.

С минуту Оля молча сверлила меня внимательным взглядом. А потом вздохнула и, подперев щёку кулаком, задумчиво протянула:

— Это было бы прикольно… Вырваться из этого «Дня Сурка», блин. Но ты ж меня не отпустишь, да?

— Ну… — я многозначительно замолчал, допивая свою порцию кофеина. И чуть не выронил телефон, вновь разразившейся какой-то противной стандартной мелодией.

Чертыхнувшись, я смахнул блокировку экрана и недоверчиво уставился на высветившееся оповещение. После чего поднял взгляд на довольно улыбающуюся супругу и уточнил: