Ибо в этом — наше спасение: «От смерти ко к жизни и от земли к небеси Христос Бог нас преведе, победную поющия», поется в пасхальном каноне.

«Днесь спасение миру, яко воскресе Христос, яко всесилен». «Спасе мой,… совоскресил еси всеродного Адама, воскрес от гроба». «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало…» В синаксаре Пасхи читаем: «Ныне из адовых сокровищ человеческое естество все похитив, на небеса возыде, и к древнему достоянию приведе нетления» …

Впрочем, и в повторяющихся в течение всего года песнопениях восьми гласов —основе, стержне церковного богослужебного года — неменьшая сосредоточенность созерцания молитвенного на этом венце нашего спасения, ца этом источнике обновления нашего, избавления нашего от смерти и приобщения нашего к Вечной Жизни, на этом торжестве нашем, на этой радости для всего человечества и всего мира — воскресении Христа.

«Воскресшего тридневно воспоим яко Бога Всесильна,, и врата адова стершего, и яже от века из гроба воздвигшего … Тем же верою жены учеником знамение победы благовествуют, и ад стонет, и смерть рыдает, мир же веселится и вси с ними радуются: Ты бо подал еси, Христе, всем воскресение!» «Воскресл еси яко Бог из гроба в славе, и мир совоскресил еси: и естество человеческое, яко Бога, воспевает Тя, и смерть исчезе; Адам же ликует, Владыко; Ева ныне, от уз избавляема, радуется, зовущи: Ты еси, Иже всем подал, Христе, воскресение!» «Непостижимое распятия и несказанное восстания богословствуем, вернии, таинство неизреченное: днесь бо смерть и ад пленися, род же человеческий в нетление облечеся; тем благодаряще вопием Ти: слава, Христе, восстанию Твоему!» Это — лишь наугад взятые примеры из песнопений Октоиха.

Мы видим из этих песнопений уже сказанное выше: Его восстание из мертвых есть залог и нашего воскресения, более того — оно есть уже и теперь наше воскресение, и наша в нем победа над смертью: «смерти державу стерл еси, сильне, смертию Твоею!» «Ты воздвиг еси от века умершия»; «живущия во гробех воскресил еси, нетление и жизнь даруя человеческому роду», и еще: «мертв, тридневен воскресл, в нетление мя облекл еси», «воста истощивый (κένωσα) гробы», «мертвыя оживотворил есть», «всех совоскресил еси»; «днесь смерть и ад пленися, род же человеческий в нетление облечеся», и т. д. Это есть уже участие в Его воскресении, мистическое предвосхищение грядущей славы. В Его лице уже восстает и уже обожается в потенции весь род человеческий (представленный в лице прародителя Адама): «Падает прельстился Адам и … сокрушаяйся … Но восстает соединением Слова обожаем». Он есть «первенец из умерших», в котором мы все воскресли: «попра смертию смерть, первенец мертвых бысть: из чрева адова избави нас» …

Это есть «общее воскресение, соборная радость. И с радостью о нашем воскресении сочетается радость о просветлении всего мира, о конечной отмене царства тления, об избавлении и преображении всей твари, о торжестве Царства Жизни [94]. Это есть, повторяю, основа нашей веры: это есть основной тон, «душа души» жизни нашей Церкви. Это — основной тон учения отцов.

Остановлюсь лишь на одном — на Афанасии Великом, на его знаменитом, уже цитированном выше, трактате: «О воплощении Слова», одном из высших перлов святоотеческой литературы. У Афанасия Великого прямо не хватает слов все снова и снова говорить об одном — об этой великой радости нашей, об этом великом достоянии нашем, об этом сокровище спасения, обновления, восстания нашего, раскрывшегося нам, дарованного нам в воскресении Христа. Все снова и снова, с неустанной радостью возвращается он к этой теме — уже совершившейся, уже произошедшей победе над смертью. Логос Божий «через принесение собственного тела искоренил смерть, которой подпал человеческий род… Так как смерть через человека получила власть против человеков, посему именно через вочеловечение Слова Божия снова наступило уничтожение смерти и воскресение жизни… Ибо мы уже не умираем более как осуждаемые, напротив — мы ожидаем, как воскрешаемые, общего воскресения всех, которое будет нам в свое время даровано Богом» … (Гл. 10). «Что смерть уничтожена, и что крест явился победой над нею, и что она больше ничего не может, но по истине умерщвлена, — немалым доказательством и явным подтверждением сего служит то, что она презираема всеми последователями Христовыми, и что они смеются над ней и более не страшатся ее, но со знамением крестным и с верою во Христа попирают ее ногами, как мертвую. Ибо прежде, до божественного пришествия Искупителя, была смерть страшна даже святым, и все оплакивали умирающих, как гибнущих. Ныне же, после того, как Искупитель воскресил тело, смерть уже не страшна, и все, что веруют во Христа, попирают ее ногами, как будто ее не было, и предпочитают умереть, чем отречься от Христа (Гл. 27). '

Срв., напр., у Григория Нисского: «Бог соединился с нашим естеством, чтобы наше естество, через соединив с Богом, стало божественным, как избавленное от смерти и освобожденное от рабства врагу: ибо Его восстание от мертвых есть для смертного рода начаток восстания к бессмертной жизни».

Ибо, раз вся человеческая природа «как бы одно живое существо, то воскресение части распространяется на всё, передаваемое, по непрерывности и единению естества, от части к целому». Поэтому: «как один воскрес, так и десять; как десять, так и триста; как триста — так и тысяча». Смерть побеждена во всем и везде — Христос посетил «сердце земли», «дабы… смертное поглощено было жизнью, а зло, по истреблении последнего врага — смерти, превратилось в ничто». Срв. особенно еще Ефрема Сирина и Иоанна Златоуста.

В воскресении Христа даны нам и жизнь и прощение грехов и безмерное богатство — раскрылась трапеза Вечной жизни, на которую мы все званы, говоря словами пасхальной проповеди, приписываемой Златоусту:

«Тем же убо внидите вси в радость Господа своего… Трапеза исполнена, насладитеся вси: телец упитанный, никтоже да изыдет алчай; вси насладитеся пира веры; вси восприимите богатство благости. Никтоже да рыдает убожества, явися бо общее царство. Никтоже да плачет прегрешений, прощение бо от гроба воссия. Никтоже да убоится смерти, свободи бо нас Спасова смерть… Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? Воскресе Христос, и ты низверглся еси. Воскресе Христос, и падоша демони. Воскресе Христос, и радуются ангели. Воскресе Христос, и жизнь жительствует. Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе: Христос бо восстав от мертвых, начаток усопших бысть. Тому и слава и держава во веки веков. Аминь».

Воскресением Своим Он избавил нас от власти ада и смерти.

Но воскресение Его неразрывно связано с Его смертию, с Его искупительными страданиями и искупительной смертью Его на кресте. Без искупительной смерти Его и страданий Его нет спасения. Он смертию смерть попрал. Его гроб, Его крест — источник нашего спасения и нашей жизни. В этом — христианство. Без этого нет христианства. Поэтому проповедь о Христе есть проповедь о кресте Христовом… «Я решил ничего не знать, кроме Иисуса Христа, и сего распята» (ov yap Ικρινά τι elSevai ev νμϊν μη Ίησονν Χρίστον καί τούτον εσταυρωμένοι 1 Kop. 2.2). «Мы же проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, для эллинов безумие; для самих же званных, иудеев и эллинов, — Христа, Божию силу и Божию премудрость». Поэтому крест Его есть высшее достояние наше: «Мне же да не будет, чтобы я чем–нибудь похвалился, разве крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым мне мир распялся, и я — миру» (Гал. 6.14). Ибо лишь участвуя в смерти Его, становимся участниками жизни Его. Смерть и воскресение неразрывны, «Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор. 4.10). Мы умираем со Христом. Не только воскресение Его, жизнь Его, смерть Его — есть драгоценное сокровище наше («вы искуплены драгоценною кровью Христа» — 1 Петр. 1.19), основа нашего спасения, примирения с Богом, искупления нашего.