На этот раз Уинстон Оллрид не будет удовлетворен, нападая на меня физически. Он заставил меня раздеться догола и стоять перед зеркалом в ванной. Освещение отбрасывало суровый оттенок на синяки, которые покрывали меня ниже шеи. Он стоял рядом со мной и приказал мне смотреть на себя, говоря грязные вещи.

И все это время я думала, как я могла так ошибиться? Я полагала, Уинстон был просто человеком, как мой отец; властный и влюбленный в себя, но никогда по-настоящему жестоким.

Но Уинстон был хуже. Он был тираном, монстром. Может быть, мой отец тоже был монстром. Может быть, все мужчины тайно были такими.

Я не позволила себе слез унижения, которые грозились пролиться. Но когда он снял ремень и начал битья меня по ногам, несколько слезинок скатилось против моей воли.

Когда его рука устала, он схватил меня за длинные каштановые косы, которые висели на спине.

— Сейчас ты будешь проявлять уважение к своему правителю и мужу.

Я слабо кивнула, чуть вскрикнув, когда он хмыкнул и яростно толкнулся в моё изможденное тело.

На следующее утро, когда мы направлялись на машине в Лос-Анджелес, вернулся вежливый Уинстон. Но теперь я знала достаточно, чтобы определить ложь. Мужчина, который купил мне пончик и нес мою сумку в машину, для меня не был тем же мужчиной, который насиловал меня вдали от любопытных глаз.

На протяжении всего пути, он задушевно болтал о погоде и показывал мне особенности пустыни, когда мы проезжали вдалеке от Феникса и этому коричневому пустырю, который находился между мегаполисом с пригородами и Калифорнийской границей. Он задавал мне вопросы об акушерстве и рассказал, как нуждались женщины Долины Иерихон в моей помощи теперь, когда я закончила учебу.

Когда его рука опустилась мне на колено, я сдерживала себя, чтобы не убрать её в сторону.

— Промиз, — сказал он. — Я так рад, что мы, наконец, муж и жена.

Я кивнула, пытаясь расположить тело таким образом, чтобы моя спина не касалась сиденья. Если мои ребра не были сломаны до прошлой ночи, то они, безусловно, были сломаны после неё.

—Да, — сказала я слабым голосом. — Я тоже.

И он, ухмыляясь, отвернулся и продолжил говорить о вещах, которые вообще не имели значения. Когда нас окутало унылый простор пустыни, Уинстон съехал с дороги на стоянку для отдыха. Мимолетно я разглядела знак, указывающий, что мы были в городе Хоуп. Уинстон приказал мне оставаться в машине, когда он заправлял машину бензином. Я не возражала, потому что, в любом случае, двигаться мне было очень больно.

Рядом остановилась машина, и из неё вышел смеющийся мужчина. Его маленькая дочь, которой было не больше шести, вышла из задней двери и прыгнула в объятия. Она поцеловала его в щеку и обвила маленькими ручками его шею, тогда, как женщина высунула голову с пассажирской стороны и улыбнулась им.

Человек поцеловал девочку в лоб, и она посмотрела на него с идеальным сочетанием любви и доверия.

— Ты самый лучший папа в мире, — сказала она с отрезвляющей искренностью, которая может быть только в ребенке.

Миниатюрная женщина, взрослая версия маленькой девочки, посмотрела на свою семью с любовью, когда мужчина поцеловал дочку в макушку и отправил ее обратно к женщине. Они шли рука об руку в сторону крошечного магазина у бензоколонки.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на тренировке неглубокого дыхания. Я надеялась, что родители маленькой девочки действительно любили ее так, как это выглядело.

Когда Уинстон закрыл дверь, вибрация пронеслась по мне и вызвала боль в спине, отчего я вздрогнула.

Я застонала, и почувствовала его взгляд на себе, но глаз не открыла, и он через мгновение, завел машину.

Когда я почувствовала, что автомобиль начинает ускоряться в сторону шоссе, снова открыла глаза. Тщательно разрисованный рекламный щит на обочине дороги из Хоупа, штата Аризона четко гласил: «Вы сейчас вне надежды».

Слова вызвали агонию в моей душе.

Я тупо уставилась на выжженную землю. Небо было невозможно синим, но я не чувствовала от этого удовольствия. И затем тихий вздох вырвался из моего горла от следующего дорожного знака, который я увидела.

Куартзсайт : 37 км.

Уинстон резко взглянул на меня, но я ему слегка улыбнулась уверенной улыбкой, и он вернул взгляд на дорогу, забыв обо мне и повернув ручку приемника с какой-то классической музыкой.

Когда мы достигли границы Куартзсайта, я смотрела с жадностью в окно, в поисках каких-нибудь признаков моей прекрасной кузины.

«Рэйчел. Рэйчел.»

Даже голос у меня в голове звучал слабо и жалобно. Тем не менее, я про себя обратилась к ней, желая, чтобы она знала, что я была здесь и что теперь знала, что она была права. И что, если бы у меня не было жестокого обязательства защитить сестру, я бы с радостью приняла любую помощь, предложенную ей.

«Рэйчел.»

Через несколько минут мы проехали по Куартзсайту и подъехали к границе Калифорнии.

Время, проведенное в Лос-Анджелесе, было столь же скучным, как и в Фениксе. Я начала тосковать по Долине Иерихон, где внимание Уинстона было бы сосредоточено не только на мне.

Была еще одна, приводящая в замешательство, встреча, где я не могла тщательно сосредоточиться, ни на чем, кроме слов «Правоверный кооператив» снова. Я знала, что Правоверные лидеры разветвлялись на различные виды организаций. Я поняла, что эти люди, которые встречались с Уинстоном, имеют отношение ко всему этому. Но я не знаю, почему их слова были такими напряженными и тихими. Честно говоря, меня это все равно не заботило.

Вечером того же дня я сидела на двуспальной кровати отеля, которую делила с моим мужем, и наблюдала за ним с такой сильной ненавистью, что почти не видела.

Если бы он открыл глаза, то возможно испугался бы моего сердитого вида, словно бешеного призрака. Но он просто мирно спал, безмятежно, будто ничего со мной не делал или не планировал сделать. Каждый нанесенный мне жестокий удар мужа, напоминал мне одну историю, которую я читала еще девочкой. История была о лихой дикой лошади и жестоком человеке, который поймал ее. Он методично начал порочный процесс её воспитания, "ломая" ее, заклеймив её, чтобы она могла соответствовать его ожиданиям. С некоторым противоречием я размышляла, что Уинстон Оллрид должен прочитать эту книгу.

Я осторожно легла на плюшевый матрас, таким образом, чтобы вызвать наименьшую боль. Я была рада, что завтра у нас будет длинный путь обратно в Долину Иерихон, без остановок. Будет темно, когда мы доберемся домой. Я училась маскировать свои чувства, и я бы скрыла всё, что случилось с тех пор, как Уинстон обнял меня за плечи в доме моей матери. Я хотела сделать все, что в моих силах, чтобы помочь Дженни избежать жизни, на которую подписалась я. И другим моим младшим сестрам, дочерям отцовских жен. Я бы ухаживала за женщинами и роженицами, как меня научили. С чувством тошноты я поняла, что я могу стать матерью намного раньше, чем ожидала. Хотя я старалась не думать об этом, мысли о семени Уинстона Оллрида внутри меня и его зародыше было достаточно, чтобы желчь добралась до горла. Я сглотнула и повернула голову. Теперь ничего не поделаешь.

Утром Уинстон снова был веселым. Он поцеловал меня в щеку и сказал мне, какими восхитительными были последние несколько дней. Он пояснил, что для мужчины, иметь такую роскошь, как провести много личного времени с его новой женой, это редкое удовольствие.

— Ты не хочешь, есть? — Нахмурился он, толкая тарелку с тостом ближе.

Я откусила кусок тоста. Все посетители вокруг меня, с удовольствием завтракали и уделяли мало внимания странно одетой девушке и дородному человеку, который сопровождал ее.

Уинстон громко жевал свой бекон и отхлебнул немного апельсинового сока. Его глаза мерцали.

— Промиз, — сказал он торжественно. — Ты будешь, рада узнать, что для твоего свадебного платья уже нашли другое Применение.