Знала, что потом будет плохо. Что больно будет, тоскливо. Но на тот момент я хотела Глеба даже больше, нежели он сам хотел меня. Пускай возьмет, как только хочет, пускай разобьется во мне на осколки. Я сильная. Выдержу. Лишь бы ему было хорошо. Лишь бы забыл о предавшей его женщине.

От первого толчка застонали одновременно. Хрипло, протяжно. Никогда никого так ярко не чувствовала и не слышала. Всегда в собственном кайфе пропускала наслаждение партнера. Не было смысла грузиться. Игнат всегда получал свое сполна, я тоже не отставала. А что там было на душе — никого не заботило. С Глебом же всё было иначе. Я не только чувствовала его внутри, но дышала им, плавилась в его руках. Проникала под кожу.

Я стонала, умоляла поскорее довести меня до разрядки, хныкала, когда он ненадолго выходил из меня, дразня скользкой головкой припухлые складки, а затем снова захлебывалась в хриплом стоне, впитывая в себя каждое движение. Да, вот так. Глубже. Сильнее. Пускай не сдерживает себя. Пускай отпустит…

Пара толчков и кончили оба.

— Ммм… Кайф… — Глеб загнанно дышал мне в затылок, попутно оглаживая измученную сладкими пытками грудь.

Я тоже подрагивала от пережитого оргазма, чувствуя на спине его сперму. Надо же, какой джентльмен.

— Глеб…

— Подожди, не сейчас. Пойдем в ванную, хочу попробовать тебя на вкус.

Даже в таком состоянии я успела растеряться. Может сначала небольшая пауза? Только судя по решительному настрою Глеба, видимо этой ночью кто-то решил оторваться сполна.

Меня заботливо подняли на руки и отнесли под душ, после чего осторожно поставили на прорезиновый коврик.

Я покорно встала под каскад теплой воды, которая дождем полилась мне на голову и едва не захлебнулась, стоило Глебу прикоснуться ко мне намыленными ладонями. Надолго меня не хватило.

Глаза сами собой закрылись в предчувствии очередного наслаждения. Как же я хотела, чтобы он поласкал меня именно так, чувственно и одновременно нежно, раздвигая языком влажные складки и посасывая клитор.

Я видела наше отражение в зеркале, как Глеб, оттеснив меня к стене, как ласкал, с жадностью исследуя каждый миллиметр. Как его руки гладили мой живот, сжимали и оттягивали соски. Каждое прикосновение к влажным набухшим складкам доставляет непередаваемое наслаждение, граничащее с чистым безумием.

Я дрожала под его губами, впившись мертвой хваткой в его волосы, и коротко хватала ртом воздух, наблюдая за нашими отображениями в зеркале, так как более порочного зрелища я в жизни не видела.

Мне позволили разбиться в ярких судорогах, после чего снова ополоснули от вязких выделений. А потом было продолжение…

Я питалась этими ощущениями и наполнялась, пускай и временной, но всё же властью над этим холодным мужчиной. Было так приятно поддаваться, прогибаться под его волю, выполнять любое желание и вместе с тем, отчетливо видеть, как весь его хваленый самоконтроль летел в тартарары от одного моего тихого стона.

Теперь я знала, каково это быть затраханной до потери пульса.

Нет, я не жаловалась. Наоборот, старалась отвечать на каждую ласку, дарить в ответ не меньше пылкости, страсти и наслаждения. И только когда засыпала на мужской груди, вдруг с горечью осознала, что всё это было только на одну ночь. Завтра все вернется на круги своя.

Неужели я настолько не в его вкусе? Неужели он увидел во мне лишь объект наслаждения, но так и не рассмотрел душу?

Все было оговорено заранее. Уверенна, скажи я «нет» он бы не стал настаивать. Я сама подписала приговор своему сердцу. Сама подвела его к краю пропасти и сама же в неё и толкнула. Браво, Дана, твоя мать в очередной раз оказалась права.

Проснулась от ощущения холода. Приоткрыв по очереди глаза, окинула затуманенным взглядом шикарную спальню, измятые после бурной ночи простыни и приютившееся за окном унылое утро.

Прошлась ладонью по соседней подушке, пытаясь определить, насколько давно Глеб оставил меня одну, и тихо вздохнула, столкнувшись с ледяной тканью.

Возможно, он и не спал со мной. Ушел сразу же, как только я уснула. А может и спал, просто проснулся рано. Как бы там ни было, но я проснулась одна и это, мягко говоря, уже попахивало холодным отчуждением.

Воспоминания о проведенной вместе ночи приятно грели душу и в то же время, обволакивали тихой печалью. Да, знаю, бессмысленно надеяться на взаимность, но всё же хотелось ответных чувств. По крайней мере, хотя бы не ненавистного мне безразличия.

Интересно, сколько сейчас времени?

И только тут до меня дошло. Господи, Варя!

Испуганно подскочив с постели, как можно тише прокралась на цыпочках в соседнюю комнату и, убедившись в крепком сне дочери, принялась одеваться. Кажись, пронесло. Даже не представляю, чтобы отвечала, застань она меня в чужой постели. Глеб молодец, палиться не стал, а меня почему-то не соизволил разбудить.

Если подумал о Варе — супер. Ничего не могла сказать против. Если же сбежал умышленно… В общем, неприятно стало от этих мыслей. А ещё — обидно.

— Доброе утро, — застала его пьющим кофе у окна небольшой гостиной. — Почему не разбудил? — в голосе укор, но не потому что ушёл не сказав и слова, а потому что смотрел на меня невидящим взглядом. Говорят: предупрежден, значит, вооружен. А мне почему-то всё равно было больно. Хотелось прикоснуться к нему, вдохнуть полюбившийся запах, обнять за шею, спрятаться от всего мира на широкой груди и наконец-то поделиться страхами.

Глеб кивнул на ожидающий меня на журнальном столике кофе и спокойно пожал плечами.

— Я как раз собирался, но ты опередила меня, сама проснулась. Ты как?

Молча пожала плечами и меня прекрасно поняли. Что я могла сказать? Спасибо, что здоровски оттрахал и подарил незабываемые оргазмы? Ещё чего! Заявить, что не понравилось — а смысл? Он прекрасно видел мою реакцию, так что врать не было смысла.

Разговор не клеился. Кажется, Глеб специально выбрал такую тактику, чтобы я лишний раз не раскатывала губу. В этом искусственном безмолвии никому не пришло в голову проронить шутку или затронуть тему хотя бы о той же погоде.

Блин, и ведь нечего возразить. Вроде, всё по протоколу, но мог бы и куда приветливей смотреть. Словно подменили. И это открытие задело меня больше всего. Внутри смешалось: и радость от подаренного наслаждения, и невысказанные слова, осевшие на душу непереносимой тяжестью, и обида с горечью.

— Спасибо, — припала губами к обжигающему напитку искусанными губами. — Когда выезжаем? Завтра на работу и хотелось бы успеть переделать некоторые домашние дела по дню.

— Я заказал нам завтрак. Варя проснется, позавтракаем и можно будет ехать.

— Хорошо, — ответила неохотно, избегая смотреть в зелёно-карие глаза. — Тогда я в ванную. Если Варя проснется, скажешь, что я скоро выйду.

Пока приводила себя в порядок и охлаждала пылающее лицо, в голове роились невесёлые мысли. Интересно, Глеб всегда такой или же только мне так повезло?

Варя проснулась спустя полчаса. Довольная, отдохнувшая, с морем эмоций и впечатлений. Я заплела ей косички, проконтролировала чистку зубов, умывание. Не знаю почему, но старалась поменьше попадаться Глебу на глаза. Утро показало, что о прошедшей ночи он пофигистически забыл, а вот я, сколько не пыталась, так и не смогла переключиться на что-то дельное.

Завтракали в относительно уютной атмосфере. Спасибо Варе. Дочка в который раз сама того не ведая разрядила обстановку своей безустанной болтовней. Ей всё понравилось: и свадьба, и невеста с женихом, и Саша с остальными детками.

Глеб вел себя как всегда, ни холодно, ни тепло. Ни приветливо, ни отчужденно. В общем, ровно. Только с Варей его лицо менялось, преображаясь в приветливое выражение. По пути домой они и шутили, и загадывали друг другу нелепые загадки. Я же сидела как на раскаленных углях, мечтая поскорее оказаться дома.

Чувствовала себя не то, чтобы обманутой, скорее с разбившимся сердцем, потому что до последнего не верила в правдивость вчерашнего уговора. Разве можно оставаться равнодушным после такой ночи? Я ведь тоже не была слепой и видела, как он кайфовал. Видела по затуманенному взгляду, как хорошо ему было. Если бы не нравилось, вряд ли он стремился сделать мне приятно в ущерб себе.