— Ну и?.. — Я с трудом сдержал себя, чтобы не выдать своего волнения.

— Такой линии не существует. Непрерывная пелена уничтоженных миров покрывает весь этот район Сети!

— Нужно посмотреть еще раз!

— Убедитесь сами, — Сфонджил протянул через стол мне вторую бумагу — черную блестящую фотографию, гораздо более точную, чем те неуклюжие изделия, которыми пользовались картографы Империума. Я сразу узнал знакомую овальную форму Зоны — и внутри ее светящиеся точки, представляющие собой миры, известные мне под номерами II и III. Кроме того, здесь же я обнаружил и доселе мне неизвестную линию А. Но там, где должна была быть линия 0-0 Империума, ничего не было.

— Я полагаю, что Совет и так уже потратил достаточно времени на этого шарлатана, — услышал я чей-то голос. — Уведите его.

Дзок пристально посмотрел на меня:

— Почему? — спросил он. — Почему ты солгал, Байард?

— Цель этого существа вполне понятна, агент, — торжествующе провозгласил Сфонджил. — Приписывая свои собственные побуждения другим, он предположил, что, выдав себя за представителя высокоразвитой технической цивилизации, избежит пристального рассмотрения его дела. И тем самым внушит нам благоговение перед великой державой Сети! Ну чем не замаскированная угроза возмездия!? Жалкая уловка! Но чего можно ожидать от такого ничтожества!

— Ваши приборы, возможно, ошиблись, господа, — забеспокоился я.

— Молчите! Вы — преступник! — вновь вскочил на ноги Сфонджил. Он не хотел терять своего преимущества.

— Сфонджил занимается чем-то, что хочет скрыть — закричал я. — Он подделал фотографию…

— Он не мог этого сделать, — покачал головой Никадо. — Нелепые обвинения ничего вам не дадут, сапиенс.

— Все, что я просил у вас, это дать мне возможность вернуться домой!

— я бросил фотографию на стол. — Доставьте меня туда, и вы довольно скоро убедитесь, лгу я или нет.

— Этот самоубийца хочет, чтобы мы пожертвовали техникой и экипажем для выполнения его прихоти, — заметил кто-то.

— Вы много говорите о кровожадных инстинктах моих соплеменников, — рявкнул я. — А где содержатся представители сапиенсов в вашем уютном мире? В концентрационных лагерях, ежедневно слушая лекции о братской любви?

— Разумных безволосых форм, родственных нам, в этом мире нет! — отрезал Никадо.

— Как это нет? — удивился я. — Может быть, скажете еще, что они вымерли?

— Видите ли, сапиенс, их вид был… э-э… слабым, — начал говорить Никадо. — Маленькие, плохо приспособленные к трудностям. Никто из них не дожил до настоящего времени.

— Значит, вы их истребили! В моем мире это, вероятно, происходит наоборот а, может быть, в обоих случаях здесь были замешаны силы природы? Древнюю историю можно ведь по разному толковать, не так ли? Я предлагаю вам еще раз проверить правдивость моего рассказа.

— Я требую прекратить этот фарс! — застучал по столу Сфонджил, привлекая к себе внимание. — Я призываю Совет к формальному голосованию. Немедленно!

Никадо подождал пока утихнет поднявшийся шум.

— Советник Сфонджил воспользовался своим правом, — медленно проговорил он. — Сейчас мы проведем голосование по этому вопросу в том порядке, в котором предложит советник.

Сфонджил встал.

— Вопрос ставится следующим образом, — официально сказал он. — Удовлетворить требования этого сапиенса, — он оглядел сидевших за столом коллег, как бы оценивая их настроение.

— Он рискует своим положением после голосования, — прошептал мне на ухо Дзок. — Он или все потеряет, или займет главенствующее положение.

— …или наоборот, — глаза Сфонджила были устремлены теперь на меня,

— приказать, чтобы его переместили в дотехническую линию мира, в котором он и проживет в изоляции отпущенный ему срок жизни.

Дзок тихо охнул. Вздох раздался за столом. Никадо пробормотал:

— Если бы вы, сапиенс, были честны с нами…

— Голосование! — вскричал Сфонджил. — Выведите преступника из зала, агент!

Дзок взял меня за руку и вывел в коридор. Тяжелые двери захлопнулись за нами.

— Я ничего не понимаю, — недоуменно проговорил Дзок, пристально глядя на меня. — Рассказывать им всю эту чушь о державе Сети. Этим ты только настроил против себя весь Совет, а зачем?

— Я думаю, что смогу объяснить тебе, Дзок, — сказал я. — Не думаю, что ваш Совет нуждается в помощи. Они уже и так имели представление о гомо сапиенс.

— Ну, не скажи, Байард, — покачал головой Дзок. — Никадо явно стремился тебе помочь. И он очень влиятельный член Совета. Но эта твоя бессмысленная ложь…

— Послушай, Дзок, — я схватил его за руку. — Я не лгал! Попытайся вбить это в свою твердолобую голову! Меня не интересует, что там показали ваши приборы. Империум существует, пойми это!

— Но наши приборы не могут лгать, сапиенс! — холодно произнес агент.

— Тебе лучше признать свою ошибку и попросить снисхождения.

— Что? Снисхождения? — я не очень весело рассмеялся. — От добрейшего советника Сфонджила? Вы очень много мните о своей счастливой философии родства, но когда дело касается практической политики — вы столь же безжалостны, как и все обезьяноподобные.

— О смерти речи не было, — скривился Дзок. — Переселение даст тебе возможность прожить жизнь в достаточном комфорте.

— Не о своей жизни я толкую, Дзок! Три миллиарда человек живут в том мире, который, как вы утверждаете, не существует! Неожиданная атака хегрунов будет резней.

— Твой рассказ лишен смысла. Линии Империума, о которой ты говоришь с таким пылом, не существует!

— Ваши приборы нуждаются в проверке, да, да! Еще сорок часов назад этот мир существовал!

Внезапно двери зала открылись. Вышел молодой австралопитек и подозвал Дзока. Агент встревоженно взглянул на меня и пошел вперед. Двое вооруженных часовых встали по обе стороны от меня.

— Что они решили? — спросил я, кивнув в сторону зала.

Никто мне не ответил. Прошла минута, вторая, третья…

Потом двери снова открылись, и вышел Дзок. Позади него стояли два члена Совета.

— Решение принято, Байард, — сдавленно произнес Дзок. — Сейчас тебя проводят в помещение, где ты проведешь эту ночь. А завтра…

Сфонджил выступил вперед из-за его спины:

— Вы что, колеблетесь в выполнении своего долга, агент? — завопил он.

— Скажите этому существу, что все его интриги оказались напрасными! Совет проголосовал за переселение!

Этого я и ожидал. Я отступил назад, почувствовав в своей руке пистолет, и тут-то длинная рука Дзока нанесла, словно топором, удар по предплечью. Пистолет упал на пол. Я попытался выхватить оружие у ближайшего часового, но как только я дотронулся до него, стальные наручники защелкнулись на моих запястьях. У моего лица волосатая рука раздавила какую-то ампулу. Острый запах ударил в ноздри. Я закашлялся и попытался не дышать. Но ноги мои стали ватными, и я тяжело опустился на пол. Я лежал на полу, а Дзок склонился надо мной, что-то говоря.

— …сожалею… не моя вина, старина…

Я сделал огромное усилие, шевельнул языком и выдавил одно слово: «Правда!»

Кто-то оттолкнул Дзока в сторону. Близко поставленные желтые глаза смотрели на меня.

Послышались голоса:

— …глубокая мнемоника…

— …заканчивайте работу…

— …слово чести офицера…

— …англик есть англик…

А потом я начал падать, легкий, как воздушный шарик, видя, как все вокруг меня начинает плыть, кружиться, мелькать и меркнуть.

6

Я долго наблюдал за игрой света на тонких гардинах открытого окна, прежде чем задумался о том, где нахожусь. Память с трудом возвращалась ко мне, словно когда-то выученный, но потом основательно подзабытый урок. Похоже, что во время деликатной миссии в Луизиану у меня произошел нервный срыв (подробностей этой миссия я никак не мог вспомнить), и теперь я отдыхал в пансионе добрейшей миссис Роджерс в Харроу.

Я сел, чувствуя легкое головокружение, напомнившее мне о недавнем времени, когда я провел почти неделю в засаде, выполняя одно довольно трудное разведывательное задание в… в… На мгновение в моей памяти возникло мимолетное воспоминание о каком-то городе, каких-то людях, будто бы мне знакомых, и…