Ледяной панцирь раскололся и я смог онемевшими пальцами дотянуться до кнопок управления.

Сразу стало легче. Лед растаял, оставив только облачко пара и капельки воды.

Но, попытавшись подрегулировать механизм энтропии, я с ужасом убедился, что фиксатор управления не работает.

А тем временем уровень энтропии постепенно поднимался. Мой костюм нагрелся так, что краска на полу под моими ногами надулась.

Я толкнул дверь в коридор — и в ужасе остановился на пороге. Передо мной стоял хегрун. Очевидно, это был разведчик. Времени для раздумий не было — огромный, как гризли, хегрун ломился вперед, явно собираясь напасть на меня. Я успел подумать, что все-таки оказался прав, считая, что пришелец может изменить уже виденное будущее — уничтожив его!

Стычка была короткой. Получив страшные ожоги груди и живота в моих объятиях, хегрун бежал, воя от боли.

Я огляделся. Следы на полу медленно дымились под моими подошвами.

Жара, усталость, голод, жажда (сорок семь часов без сна и отдыха!) доконали меня. Моментами я еще понимал, что надо делать, но сознание мое туманилось, хотя какие-то мысли еще роились в моем мозгу.

Из последних сил я двинулся вперед, падая и подымаясь, оставляя на своем пути обгоревшие отпечатки ног и рук.

Я должен был предупредить! Должен!

Снова на пути возник хегрун.

Я ударил его всем весом своего тела, и он рухнул на пол, ударившись головой об угол стального ящика.

Со стороны какой-то двери послышался шум, и я, повернув голову на этот звук, смутно различил страшно знакомую фигуру человека.

Он подошел поближе и протянул мне руку. Я протянул свою, и между нашими руками сверкнула молния. На мгновение передо мной промелькнуло невероятное лицо… И все исчезло.

Темнота, темнота, темнота.

Постель была чудесная, свежая и прохладная. Сон тоже был замечательный. Лицо Барбро казалось мне лицом Лианы. Где-то в глубине сознания ворочались мрачные мысли, которые еще предстояло вытащить оттуда. Но не сейчас…

Но тут греза склонилась ко мне, и в ее дымчато-серых глазах появились слезы, хотя губы улыбались. И я их целую, и это уже явь, а не сон! Я поднял руку и увидел бинты на ней.

— Барбро, — услышал я свой хриплый голос.

— Манфред! Он проснулся! Он узнал меня! Ты слышишь, он узнал меня!

— Ну, он был бы уже совсем плох, если бы не узнал тебя, дорогая, — произнес чей-то голос и надо мной склонилось не столь прекрасное, но все же довольно симпатичное лицо. Барон фон Рихтгофен улыбался мне, но все-таки он был чем-то озабочен.

— Что случилось, Брайан? — холодные кончики пальцев Барбро коснулись моего лица. — Когда ты вернулся домой, я позвонила Манфреду, он сказал, что ты исчез. Они обыскали все здание и нашли загадочные обуглившиеся, следы…

— Может быть, не нужно его сейчас волновать? — пробурчал барон.

— Да, да, конечно. Но теперь все хорошо, и это главное.

Отдыхай, Брайан. Ты расскажешь обо всем после. Я хотел ей что-то сказать, но почувствовал, как сон наплывает на меня теплой волной, и я позволил себе утонуть в его зеленой глубине.

Проснувшись в следующий раз, я почувствовал страшный голод. Барбро сидела у кровати, бездумно глядя в окно.

Несколько минут я лежал тихо, любуясь ее нежной щекой, изгибом шеи, длинными ресницами. Почувствовав мой взгляд, она обернулась и улыбнулась мне. Улыбка засияла, словно солнце после весеннего дождя.

— Похоже, я уже в полном порядке, — сказал я.

Потом были счастливые минуты, немного шепота и глупых ласковых слов вперемежку с поцелуями. Позднее появился Манфред, за ним — Беринг и Люк. В этот раз Манфред разговаривал со мной деловито и сухо.

— Как ты объяснишь нам свою трехдневную щетину? Что значат все твои ссадины, ушибы, кровоподтеки? Я уже не спрашиваю тебя об ожогах второй степени, обморожении и о выбитых зубах.

— Какой сегодня день? — спросил я.

Манфред ответил.

Значит, я был без сознания около сорока восьми часов. Два дня прошло с момента предполагаемого нападения хегрунов. Но они до сих пор не появились здесь!

— Послушайте друзья, — начал я, — в то, что я собираюсь сейчас рассказать, довольно трудно поверить, но вы видели обезьяночеловека рядом со мной, и я надеюсь, что вы постараетесь.

— Это действительно очень странное существо. Брайан, — перебил меня Герман. — Оно, наверное, напало на тебя, и этим можно было бы объяснить некоторые твои раны, но что касается ожогов…

Тут я перебил его и рассказал все без утайки.

Они молча слушали. Несколько раз я перерывался, переводя дух и вспоминая некоторые подробности.

— Вот так! — удовлетворенно закончил я свой рассказ. — А теперь скажите, что это все мне просто приснилось, но не забудьте объяснить, как мне мог присниться этот мертвый хегрун.

— Твой рассказ невероятен, безумен, фантастичен! Это просто галлюцинация, вызванная сотрясением мозга! — вымолвил потрясенный Герман.

— Но тем не менее, я почему-то верю каждому твоему слову. Мои специалисты доложили мне о странных показаниях приборов надзора Сети. То, что ты сейчас рассказал, совпадает с нашими наблюдениями. А слова о том, что тебе удалось перенести нападение пришельцев на несколько недель в будущее — это, пожалуй, самое интересное из всего услышанного!

— Я не знаю, как далеко удалось мне передвинуть его, — сказал я. — Но, надеюсь, что вы хорошо подготовитесь к их появлению.

Герман откашлялся.

— Я как раз подхожу к этому, Брайан. То, что ты говорил о своем неумелом регулировании механизма МК, кстати, он здесь вызывает мое восхищение, но я, кажется, уклонился от темы. Так вот, ты сказал, что собирался перебросить хегрунов, так кажется ты их назвал, в будущее. Но, боюсь, что вместо этого ты перебросил их в уровень прошлого нашей линии 0-0…

В комнате водворилась гробовая тишина.

— Что-то я не совсем понимаю тебя, Герман, — хрипло произнес я. — Ты что же, хочешь сказать, что они уже нападали на нас? Получается, месяц назад они уже воевали с нами, так?

— Точного расположения их во времени я не могу тебе назвать. Но совершенно ясно, Брайан, что они были отброшены в прошлое, а не в будущее.

— Но это уже не так важно, дорогой, — улыбнулась мне Барбро. — Где бы они сейчас ни были, они нас уже не побеспокоят.

Благодаря твоей храбрости, мой герой!

Все рассмеялись, а у меня загорелись уши. Манфред включился в разговор, упомянув об огненном человеке.

— Странное это должно быть чувство — встретиться лицом к лицу с самим собой! — произнес он.

— Вы напомнили мне, — заметил я. — А где же… другой я?

Никто ничего не сказал. Затем Герман щелкнул пальцами.

— Кажется, я могу ответить на этот вопрос. Это довольно интересная проблема в физике континуума, но я считаю, что можно принять за факт, что парадоксы столкновения лицом к лицу двух вариантов одной личности несовместимы с сущностью единовременной реальности. Поэтому, когда такая конфронтация возникает — что-то должно уступить! В твоем случае непреодолимая энтропическая перегрузка была снята путем перемещения одного варианта этого единого «я» в плоскость, которую ты назвал «нулевым временем» — там, где ты встретился с хегрунами и пережил свое странное приключение.

— Но твой друг Дзок! — сказала Барбро. — Мы должны что-то сделать, Манфред, чтобы помочь его народу в борьбе против этих монстров, захвативших его мир. Мы могли бы послать туда войска.

— Боюсь, что ты не совсем поняла то, что сказал Брайан о местонахождении механизма разрыва непрерывности, дорогая, — перебил ее Герман. — Судя по той точности, с которой Брайан произвел отправку шаттла с механизмом в линию мира хегрунов, он сработал своевременно, избавив нас всех от опасности.

— Дзок был прав, — печально сказал Манфред. — Мы действительно раса любителей геноцида. Но, наверное, нас такими делают законы природы.

— Однако наша задача — помочь слаборазвитым, я имею в виду технически, народам этих А-линий, — настаивала Барбро. — Бедная Оливия, мечтающая о лучшем мире и не имеющая возможности познать его, потому что мы эгоистично держим наши богатства при себе!