Поставив дымовую завесу, мы почесали со всех ног в обход дома. В боковой стене находился пролом. Через него-то мы и должны были проникнуть в здание.

Подбежали и встали у стены перед брешью, контролируя все направления.

Я швырнул внутрь учебную гранату. Хлопок. Обстреляв помещение, вошли. Оказались в пустой комнате с голыми неоштукатуренными стенами. Под ботинками захрустели куски кирпича.

Тут было две двери. Макс, решив, видимо, что надо навёрстывать потерянное время, тут же ринулся в одну из них. Он всегда пытался быть впереди всех — эту черту я в нём подметил с первых дней. У него даже позывной был — «Ветер». Вот только поведение такое невероятно бесило.

— Ты куда, блядь? — заорал я ему. — Всё, тебя ранили. Лежать!

— Чего? — крикнул Макс. — Да я…

— Струя! Ложись и жди помощи, ты ранен. Двигаться не можешь, — я нажал тангенту и произнёс спокойным голосом. — Синий четыре, это Восток, докладываю, у нас потери. Один раненый. Требуется эвакуация. Приём.

— Что значит потери, Восток? — в голосе лейтенанта Дурасова звучало недоумение. Могу представить, что он подумал в первую секунду, услышав такое на учениях.

— Боец из-за поспешных действий нарвался на плотный огонь противника. Приём.

— Что у вас опять происходит, Восток? — недовольно произнёс лейтенант. — Отставить. Продолжайте зачистку.

«Раненый» в это время вышел обратно на своих двоих.

— Тебе что, непонятно сказано? — спросил я. — Ты ранен, ты не можешь двигаться.

— Да что за бред! — возмутился Макс. — У меня седьмой ранг. Кто меня ранит?

— Отставить разговоры! Три наряда по казарме и запрет покидать часть на неделю.

— Но…

— Четыре наряда и запрет до конца месяца. Лежать! — видя, что Макс колеблется, добавил. — Быстро, блядь! Жирнов, тебя тоже касается: неделю будешь сидеть в части, плац подметать вечерами.

— Есть, господин сержант, — грустно ответил Пашка.

— Акула, перебинтуй раненого. Продолжаем зачистку. Никому вперёд не бежать без команды. Действуем осторожно, как вас учили. Все поняли?

После того, как Акула забинтовал Макса, мы продолжили операцию. На улице дождь шуршал в траве, а мы шли по этажам, «уничтожая» воображаемого противника.

Подчинённые меня не любили. Вторым отделением командовал сержант Аркаша Двинский — как и я, выходец из новгородского княжеского рода. У того со всеми своими бойцами были хорошие отношения. Сам Аркаша — рубаха парень, болтун и шутник. Он уже два года служил в спецотряде, даже воевал. Он ни на кого не орал, никого не наказывал. Ему и так подчинялись. За глаза говорили, что он — простоват для княжича, но на деле все бойцы второго отделения были только рады такому сержанту.

Меня же возненавидели с первого дня, с тех пор, как я за любое возражение и прочие панибратские выходки стал щедро раздавать наряды на хозяйственные работы. Парням это казалось унизительным, но сделать они ничего не могли. Я же не считал нужным якшаться с этими олухами. Сержанта не должны любить, сержанта должны бояться — я руководствовался именно таким принципом и воспитывал своих подопечных так, как когда-то воспитывали меня. Считал это правильным. А вот вышестоящие офицеры, кажется — нет.

После окончаний учений нас ждал обед, а потом меня вызвал к себе майор Вельяминов — командующий нашей особой группой. Он являлся выходцем из московского рода Вельяминовых, чей представитель сейчас сидел в кресле канцлера. Одна проблема. Поговаривали, что наш командующий последние несколько лет служил в Москве и боевых действиях не участвовал.

За окном тарабанил дождь, шумя в листве тополей, майор — мужчина средних лет с крупным лицом и глубокими складками возле рта — сидел за столом и курил трубку, наполняя кабинет табачным дымом. Когда я вошёл, Вельяминов положил трубку на позолоченную подставку.

— Присаживайтесь, сержант Востряков, — указал он на кресло перед его столом.

Устроившись в кресле, я приготовился к выговору. На учениях наше отделение сильно отстало от остальных, показав худший результат, и я не сомневался, что сейчас мне устроят серьёзную взбучку. Видимо, мои бойцы сильно накосячили, раз майор лично решил провести со мной воспитательную беседу. Возможно, даже разжалует.

— Ну, как успехи в тренировках, в воспитании, так сказать, личного состава? — спросил Вельяминов.

— Плохие успехи, господин майор, — ответил я.

— И в чём вы видите проблему, сержант?

— В недостатке дисциплины. Бойцы не выполняют приказов, перечат командиру, они не обучены реагировать в критических ситуациях, плохо обучены взаимодействию.

— И чья же это вина?

— Моя, господин майор. Учу, значит, плохо.

Майор хмыкнул:

— Вы правы… с одной стороны. А с другой… посмотрите на ситуацию, так сказать, шире. Что вы требуете от подчинённых?

— Дисциплины, выполнения приказов…

— Да, но зачем?

— Э… простите?

— Я в курсе вашей карьеры в регулярной армии. Вы же были сержантом, так?

— Так точно, господин майор.

— Но наше подразделение — это не то же самое, что регулярная армия. Наши цели, задачи и способы решения оных кардинально отличаются от армейских. Мы имеем уникальные способности и навыки, отличные, так сказать, от обычных солдат. Понимаете это?

— Так точно, господин майор.

— Вот то-то! — майор снова затянулся и выпустил дымок изо рта. — Там, где обычный человек погибнет, любой энергетик даже невысокого ранга — шестого-седьмого, ниже не берём — останется живым и выполнит боевую задачу. Это первое. Второе. Мы все принадлежим к аристократическим кругам, у каждого из нас есть честь и достоинство, которые мы храним. Возможно, вы плохо понимаете ситуацию. Вы же, так сказать, совсем недавно получили титул. Запомните: тот подход, который является нормой для простых людей, для представителей княжеских и боярских родов — совершенно неприемлем. И да, я бы на вашем месте не наказывал ребят за столь малые оплошности.

— Господин майор, я изучал вопрос, связанный с воздействием различных типов оружия на «естественную броню». Попадание десяти-двенадцати стандартных пуль способно понизить уровень естественной защиты до критической отметки даже у энергетика шестого ранга. Бронебойных понадобится меньше. Под плотным огнём отделение энергетиков понесёт потери. Моя задача не допустить этого.

— Мы сейчас говорим о другом, — тон майора строже. — Все совершают ошибки, все учатся. Многие из ребят под вашим началом только постигают азы. Вот и работайте с ними, объясняйте.

— Я обязан добиться подчинения приказам. Я действую, как был научен сам.

— Забудьте о том, чему вас учили. Авторитет — вот что важно, — поднял палец вверх майор. — Заработайте у бойцов авторитет. Не надо их гонять, как стадо баранов. Учитесь работать с личным составом. Влейтесь в коллектив, сходите с ними в ресторан или ещё на какое-нибудь мероприятие. Почему в былые времена за князьями следовали их подданные? Не только из-за из силы. Подданых всегда привлекали щедрость и благородство предводителя. Каждый князь обязан был устраивать для своих людей пиры, иначе что про него скажут? Кто с ним в следующий раз пойдёт на поле брани? Смекайте, сержант. Вы ведь и сам князь всё-таки. Вот, например, сегодня ваши, новгородские, в Пинск поедут, отпраздновать, так сказать, успешную операцию. Ступайте с ними, наладьте контакт, отдохните. Ну и присмотрите за бойцами. А ну как натворят что? Вы же должны следить за подчинёнными. И отпустите тех двух молодцев. Ребят надо вознаградить за, так сказать, труды. Стимул должен быть.

— Это приказ?

— Это совет.

— Я приму его к сведению, — сказал я.

— Да уж примите. Знаете ведь, не вы один тут имеете боевой опыт. А сержант должен быть ближе к своим людям, проявлять, так сказать, заботу, а не только гонять.

Я вышел из кабинета в смешанных чувствах. Ну кто бы мог знать, что в здешней армии требуется не сержант, а нянька для детского сада. Так бы и сказали сразу. Тогда б я не усердствовал.