Великий князь сдвинул брови. Что-что, а корчить злобные гримасы, от которых у людей кровь стыла в жилах, он умел.

— Как так, сбежал? Что значит? — грозно проговорил князь. — Объясни, как это могло случиться?

— Ему помогли. Кто, пока не знаем. Но есть версии…

— Почему так мало людей отправил? Почему упустил? Найди его. Найди и доставь сукина сына ко мне. Я лично ему бошку проломлю. Кто ему помог?

— Выясняем, Василий Степанович. Мы обязательно его найдём.

— Ладно, работай, — буркнул князь.

На этом разговор закончился. В дверь постучался слуга, принёсший еду. Тимофей перебрался за круглый столик для трапез. Дела делами, а завтрак пропускать нельзя. Завтрак — это святое.

Солнце медленно закатывалось за горизонт, одаривая мир прощальными лучами. Мы с Борисом и Марией сидели на кухне небольшого подмосковного коттеджа, куда меня привезли сегодня утром. Ели пиццу, от которой ломился холодильник. Мне советовали сильно не налегать с голодовки, но я не послушался и уже набил себе брюхо.

Проснулся я недавно. Спал всю дорогу, а потом, как приехали — до самого вечера. Когда продрал глаза, в первые секунды даже не понял, где нахожусь, да и сейчас всё, что произошло за последние три дня, казалось дурацким затянувшимся сном. До сих пор чувствовал себя разбитым и вялым, но хотя бы голова не болела.

Встав с кровати, первым делом принял душ и оделся в чистую одежду: спортивные штаны и футболку, которые нашлись в комнате. Мой костюм оказался прошит пулями и был заляпан кровью — теперь его только выбросить осталось.

Мария и Борис ждали меня за столом на первом этаже. Во время ужина говорила в основном Мария, и изредка Борис вставлял словечко-другое. Я только вопросы задавал.

Кажется, жизнь опять пошла под откос. Первый раз это случилось, когда меня отправили на войну, второй — сейчас. И каждый раз была виновата моя чёртова семейка: тогда — отец, пожелавший избавиться от неугодного отпрыска, теперь — злобная тётка, вступившая в сговор с Борецкими. Но больше всего я переживал о двух вещах: не случилось ли чего плохого с Ирой и смогу ли я забрать причитающееся мне наследство.

— В семью тебе лучше пока не возвращаться, — доев кусок пиццы, Мария вытерла бумажной салфеткой рот и свои тонкие пальцы. — Твоя двоюродная тётка сговорилась с Борецкими. Она считает, что ты работаешь на УВР и причастен к аресту семьи.

— Это я уже понял, — я задумчиво крутил кружку с чаем, стоящую на столе. Чай был ещё горячий, и я ждал, пока остынет. — А кто надоумил её? Борецкие?

— Не знаю, — пожала плечами Мария. — Может, сама надумала, и так совпало, что у службы безопасности Востряковых и Борецких оказались одинаковые планы на твоё будущее.

Я невесело хмыкнул:

— Вот сволочи! Я их всех зарежу. И князя, и тётку, и всех остальных, кто меня решил со свету сжить. А если они ещё и с Ирой что-то сделали…

— Чтобы закончить свою жизнь в тюрьме или под смертельной инъекцией?

— Да плевать. Уеду куда-нибудь.

— С Ирой всё в порядке, — вмешался Борис. — Её допросили и отправили в квартиру Тарасовых. Думаю, сейчас ей ничего не угрожает.

— А как же Борецкие? — спросил я. — Что, если они попытаются достать меня через неё?

— Подъезд под наблюдением. Если что-то случится, наши люди в Новгороде узнают первыми, — заверил Борис.

Я тяжело вздохнул. Хорошего мало. Сомневался я, что ГСБ сможет что-то сделать, если Ире будет угрожать опасность. Точнее, сомневался, что они вообще станут что-либо делать. Зачем она им? Им нужен я.

— Можно перевезти её сюда? — спросил я.

— Тебе решать, — ответила Мария. — Устроишься тут, в Москве, перевезёшь девчонку. Дом этот служебный, так что долго гостить здесь не получится.

— Да, конечно… А как же документы, вещи, деньги? У меня там всё осталось. А чтобы новые сделать, надо опять ехать в Новгород. И как быть?

— Есть в семье те, кому ты доверяешь? Попроси привезти.

Я почесал затылок. Хороший вопрос! Действительно, а мог ли я кому-то доверять из родни? Можно связаться с мамой или Костей, но вряд ли от них будет толк. Единственным человеком, который в состоянии чем-то посодействовать, являлся Дмитрий Прокофьевич. Он хорошо разбирался в семейных делах и помогал мне при дележе наследства, разъясняя некоторые вопросы. Но будет ли он сейчас мне помогать? На чьей он стороне?

— Возможно, — произнёс я. — Надо проверить одного человека.

— Только здесь — никаких встреч, — предупредил Борис. — Об этом месте никто не должен знать.

— Понятное дело. Придумаю что-нибудь.

— И неплохо было бы найти источник дохода, — напомнила Мария.

— У меня есть наследство.

— Думаешь, тебе позволят им распоряжаться? А если выгонят из рода, так и вообще ничего не получишь.

— Что значит, выгонят? — возмутился я. — Ну уж нет. Пусть только попробуют. Своё я заберу. Как меня вообще могут выгнать?

— Да запросто, — произнесла Мария таким беспечным тоном, словно речь шла о том, чтобы пиццу заказать, а не о моей судьбе. — Но семейные вопросы сам решай. Моё же предложение остаётся прежним. Ты всегда можешь поступить в школу госбезопасности. Туда тебя возьмут в любом случае, и неважно, останешься ли в своём роду или нет. А вот с академией могут возникнуть трудности: во многие простолюдинов не берут, да и учиться там недёшево. Мы бы тоже не хотели, чтобы тебя исключали из семьи, но до того, как Николай и Геннадий выйдут на свободу, лучше даже не мечтать вернуться в Новгород.

— А они вообще выйдут? Или — всё, с концами?

— Мы делаем всё возможное, чтобы их вытащить.

— И что же вы делаете? — скептически взглянул я на Марию. Фраза её походила на отговорку.

— Всё возможное, — повторила она.

«Ну да, ну да, делают они», — подумал я, но промолчал. На душе стало пасмурно. Сказанное Марией не радовало. Ситуация была паршивая, а виноваты во всём мои родственники и великий князь. Ну я им покажу где раки зимуют! Когда-нибудь потом. А пока…

— Я в полной жопе, — изрёк я с тяжёлым вздохом.

— Выше нос, — улыбнулась Мария. — Ты остался жив, а мог бы сидеть в пыточном кресле с менее радостными перспективами. В тайном приказе гуманизмом не страдают. Не торопи события, всё наладится. Лучше подумай о том, как сейчас устроить свою жизнь.

— Работать на вас я пока не хочу. Потом — может быть. Но сейчас у меня другие планы.

— А какие у тебя варианты? Если пойдёшь в нашу школу, там будет стипендия, плюс неплохая возможность устроиться на службу в престижную государственную организацию. А иначе что? В чьей-нибудь чужой дружине ишачить за копейки?

— Придумаю что-нибудь, — нахмурился я.

Мария обрисовывала довольно безрадостную картину, но мне почему-то казалось, что найдутся варианты получше, если хорошо поискать. Просто она хочет загнать меня служить в ГСБ, вот и говорит так. А с другой стороны, куда мне идти? Образования нет, знаний нет, а навык только один — командовать пехотным отделением. Стоп, а что если… Эта мысль вначале показалась бредовой, и я чуть было не рассмеялся сам над собой.

— Слышал, в спецотряде платят получше, чем в дружине, — сказал я.

Мария задумалась:

— Да, там неплохое жалование, — кивнула она. — У сержанта, если мне не изменяет память, около трёхсот в месяц выходит. Кстати, в эту субботу мой троюродный брат в Москве будет, он служит в спецотряде капитаном. Если хочешь, встреться с ним, расспроси подробнее, что да как.

Это совпадение мне показалось чуть ли ни знаком свыше.

Конечно, я не хотел воевать. Ещё месяц назад я бы послал на три буквы любого с таким предложением. Но после общения с Марией в ночь ареста семьи и разговора с Лёхой идея эта казалась уже не такой бредовой. Да и финансовый вопрос стоял ребром. Конечно, эти копейки не покроют моих расходов, но в спецотряде служить однозначно выгоднее, чем в дружине или бездельничать. А если я останусь без наследства, то деньги понадобятся позарез. Вот отслужу полгода, глядишь, миллиончик скоплю — копейки, конечно, но хоть не с голой жопой, как сейчас.