Наиболее ясное разделение неславянских народов связано с общим комплексом нарастания монголоидности: широких скул, темной пигментации, ослабленным ростом бороды, уплощенностью горизонтальной профилировки лица и повышением встречаемости эпикантуса. В этой группе выделяются три кластера: достаточно разнообразный по типажам кластер ханты и манси (уральская раса, сочетающая черты европеоидов и монголоидов); кластер, объединяющий карагашей (часть астраханских татар), ногайцев, сибирских татар и казахов (приближение к южно-сибирской расе); кластер восточных и южных башкир (южно-сибирская раса с яркой выраженностью монголоидности).

Вторая группа народов представляет собой невнятную смесь идентичностей, перепутывающую антропологические признаки между разными народами, чья расовая принадлежность также является достаточно невнятной, сочетая европеоидные черты с приближением к южносибирской и уральской расам.

Финские и тюркские народы европейской России с включением групп уральской и южносибирской рас

1 — карелы,

2 — вепсы,

3 — мордва-эрзя,

4 — мордва-мокша,

5 — мордва-терюхане,

6 — коми,

7 — коми-пермяки,

8 — удмурты,

9 — марийцы,

10 — бесмеряне,

11 — чуваши,

12 — татары,

13 — кряшены,

14 — мишари,

15 — башкиры,

16 — манси,

17 — ханты,

18 — татары сибирские,

19 — ногайцы,

20 — казахи,

21 — карагаши.

_{[Восточные славяне. Антропология и этническая история, М., 2002.]}

Достаточно обособленное единство представляют карелы и вепсы. Компактную и обособленную по антропологическим признакам группу образуют коми и коми-пермяки, а также близкие к ним группы марийцев и чувашей. Но идентифицирующие себя как коми попадают также и к карелам, и к мордве. Мордва разделена на два близких, перекрывающихся, но четко различимых кластера мордвы-эрзя и мордвы-мокша. К последним близко примыкают чуваши и кряшены (последние по антропологическим параметрам тождественны именно чувашам, а не какой-либо из разнообразных групп татар). Кроме того, имеются два сильно неоднородных кластера. В первом присутствуют татары, удмурты, бесмеряне и отдельная группа чувашей, во второй — несколько иные татары, удмурты и чуваши, а также группа «европеизированных» западных башкир и некоторые марийцы.

Таким образом, мы видим группы с внятной идентификацией — карело-вепсы, коми (с несколькими группами ошибочной идентичности) и двусоставная группа мордвы. Что же касается татар, марийцев, башкир, чувашей и др., то они демонстрируют сильную расовую дифференциацию внутри каждой народности и не представляют антропологического единства. Можно условно считать, что «настоящие» чуваши входят в мордовскую общность вместе с кряшенами. «Настоящая» татарская общность включает западных башкир и «настоящих» марийцев. Группы «ненастоящих» (ошибочно идентифицирующих себя) особенно характерны для татар, мордвы, чувашей, отчасти — для коми. Башкиры разделены на две разнородные группы и не могут считаться единым народом. Сказать, какая из групп «настоящая», также не представляется возможным. То же относится и к татарам — сибирским, астраханским (близким к казахам) и поволжским, которые едины с западными башкирами.

Мы видим, что менее всего захвачены паразитическими проектами именно те этнические группы, которые достаточно четко дифференцированы антропологически. Такие смешанные группы, как татары, башкиры, чуваши, напротив, демонстрируют высокую политическую активность, инспирированную своими номенклатурами. Для них русские имеют черты такого «врага», который должен не погибнуть, но компенсировать некие «исторические несправедливости».

Особо следует рассмотреть ситуацию на Русском Севере. Здесь помимо русских живут финно-говорящие карелы, вепсы, коми, коми-пермяки, удмурты, бесмеряне. Они четко отделены от русских расовой вариацией — брахикефалией, низкорослостью, скуластостью, понижением носа и переносья, ослаблением роста бороды. Обособленный лапоноидный тип представляют собой саамы — малорослые брахикефалы с очень низким лицом, темной пигментацией и частой курносостью. Удмурты демонстрируют сильную расовую вариацию, не представляя собой единого типа — отражая то северорусские, то вепсо-карелские черты.

Анализ статистических данных дает пять кластеров, один из которых является промежуточным или смешанным для трех других. Первый кластер беломоро-балтийский — карелы и вепсы — брахикефалы с низким и узким лицом, невысоким лицом и очень частой курносостью (до 30 %), очень светлой пигментацией. В 1 % случаев встречается эпикантус. Два кластера четко отделены от первого и друг от друга — это русские ильмено-белозерского типа и русские Поволжья. Вместе с первым кластером их охватывает промежуточный — русские бассейна Северной Двины и Онеги. Считается, что это выходцы из новгородских земель XI–XII вв., а позднее — из Владимиро-Суздальского и Московского княжеств.

Народы северной зоны Восточной Европы

1 — русские ильмено-белозерского типа,

2 — русские Поволжья,

3 — русские вятско-камского типа,

4. — русские северной зоны,

5 — саамы,

6 — карелы,

7 — вепсы,

8 — коми,

9 — удмурты,

10 — бесмеряне,

11 — татары.

_{[Восточные славяне. Антропология и этническая история, М., 2002.]}

Северные русские отличаются от русских ильмено-белозерского типа большей брахикефалией, расширением скул и более светлой пигментацией, понижением роста бороды и повышением случаев курносости. Это различие можно отнести как к метисации (скорее, приписыванием части аборигенов к русским), так и к периферийным изменениям популяции.

Вполне вероятно, что эта наиболее многочисленная группа сформирована ошибками самоидентификации — скорее всего, приписыванием части русских к аборигенному населению, а части карелов и вепсов — к русскому. На это указывает достаточно сильное смешение поволжских и северных русских. Скорее всего, это один и тот же тип, имеющий на территориальной периферии смутную идентификацию.

Обособленно размещен кластер русских вятско-камского типа. Ему приписывают «небольшую монголоидность», следуя привычному антропологическому штампу. В действительности следует вести речь о периферийном разнообразии популяции.

Таким образом, на Русском Севере мы имеем три русские группы — северные русские (выходцы из Поволжья), ильмено-белозерский и вятско-камский типы. Обособленно от них имеются кластеры карело-вепсов, бесмерян, татар-переселенцев (вероятно, пришедших сюда с русскими вятско-камской зоны). Удмурты представляют смесь разных расовых типов. Мы видим, что только русские обладают как достаточно внятной расовой идентификацией, так и этнотипическим единством. Остальные народы смутно идентифицированы и не способны создавать устойчивые сообщества без русских. Тем не менее, этнономенклатура малых народов претендует на особые привилегии и контроль над территорией, которой приписывается тот или иной «титульный» ярлык. Если бы правительство России имело здравую этнополитику, близкие русским антропологические группы Русского Севера не стремились бы отличить себя от русских, а, напротив, использовали бы имеющиеся возможности быстрой ассимиляции.

Понятно, почему этницисты не хотят признать для малых коренных народов России статус национальных меньшинств. Потому, что в этом случае в действие вступили бы достаточно хорошо разработанные в мировой практике нормы, регулирующие отношения между государствообразующей нацией и этими меньшинствами. Тогда паразитические этно-номенклатуры лишились бы своих привилегий, выбитых в момент слабости государственной власти и в обмен за пособничество в разрушении страны. Одновременно пришлось бы отказаться от уже сложившегося за полтора десятилетия негативного отношения к русским, насажденного СМИ и ставшего частью этнического самосознания малых народов, предпочитающих быть чем-то средним между «своими» и «чужими» в русской среде и капризно менять идентификацию в зависимости от ситуации.