Разгром гуннами черняховской культуры и последующий разгром гуннов на всем завоеванным ими пространстве (с участием многих народов, включая, видимо, праславян) освободили пространство для южной экспансии племен лесной зоны. Самые ранние славянские древности археологи относят к III–IV веку н. э. и левобережью нижнего Дуная (с германским названием венедов). На рубеже IV и V веков на прежнем пограничье леса и степи (Малая Польша, Волынь и Житомирщина) на основе более ранней пшеворской культуры утверждается пражско-корчакская культура с характерными признаками утвари и возникшими несколько позднее курганными захоронениями, а также имеющая некоторую связь с черняховской культурой. В византийских источниках южнославянские племена выступают под именем с(к)лавены. В дальнейшем идет мощное расселение славян на запад, юг и юго-запад, на территорию Моравии и Словакии, Среднее Поднепровье, междуречье Дуная и Днестра.

Гипотеза болгарских ученых о путях миграции протославянских племен. Разумеется, они вовсе не были исключительно протоболгарами.

_{[Българската цивилизация. София, 2005]}

В V–VII вв. образуется также иное культурное объединение протославянских племен, включившее в себя часть черняховской культуры и получившее наименование пеньковская. Протославянские имена соответствующего пространства между нижним течением Дуная и Северским Донцом сегодняшние историки предпочитают называть антами. Анты, скорее всего, были периферийным племенем, имевшим тот же родовой корень, что и ранее ушедшие из прикаспийских пространств русские племена. Антское переселение в Приазовье и Причерноморье относится к IV–VI веку. Считается, что из антской среды вышли хорваты (Северо-Восточное Прикарпатье), уличи (лесостепь от Днестра до Днепра) и тиверцы (Поднестровье). Здесь курганных захоронений не знали, что должно говорить также о разъединении протославян различными культами, а значит в дальнейшем — и о заметном антропологическом различии. Вместе с тем, объединяет пеньковскую культуру с пражско-корчакской единый обряд трупосожжения и грунтовых погребений, а также полуземляночное домостроительство.

Об этническом кризисе антов говорит появление на рубеже VII–VIII вв. на территории их расселения в Среднем Поднепровье инородных волынских древностей, привнесенных, как считается, населением именьковской культуры Среднего Поволжья (IV–VII вв.), где сочетались признаки пшеворской-зарубинецкой и черняховской культур. Последнее вполне может свидетельствовать об источнике или одной из перевалочных баз миграций с востока, где культурная среда носила признаки материнской по отношению к более западным культурам. Заселение приволжской территории обычно связывается с нашествием гуннов и вытеснением черняховцев из Северного Причерноморья. Но возможно и иное предположение: вытеснение материнского по отношению к западным племенам населения из южноуральских пространств.

Второй «антский» кризис в VIII в. разорил пеньковско-волынецкую культуру новой волной мигрантов. Вероятно, та же волна прекратила и пражско-корчакскую культуру. На их месте образовались идентичные культуры типа роменской. Истоки новой волны мигрантов до сих пор не ясны. Можно лишь сказать, что причерноморский регион еще раз сменил как этнокультурную, так и расовую идентичность. Сохранить прежние системы не удалось и переселенцам, продвинувшимся на север, где их встречали и поглощали родственные племена, которые в свою очередь сдвигали все севернее финно-угорский «субстрат».

Антропологическое единство славяно-русского пространства обеспечивалось беспрерывными волнами переселения на юг и с юга, где прокатывались волны безжалостных кочевников. Ушедшие из одной зоны славянского пространства переселенцы потом попадали в другую зону — волны миграции перекрывались. Так, оседлое население приобретало качества кочевого. Этногенетический котел подогревался на юге, а «варился» в лесной зоне — до времени незаметно для общеевропейской истории, которая была сосредоточена в блистательной Византии и медленно вызревала в германских болотах (куда медленнее, чем в славянских лесах).

Реконструкция облика членов семьи западных славян. Чехия, 9-11 в. н. э.

Реконструкция облика южных славян. Болгария, Варна, 9-10 вв. н. э.

Реконструкция облика волжских булгар. Ок. 10 в. н. э.

Этногенетические процессы шли значительно спокойнее у придунайских праславян. Русская летописная традиция размещает славян на Дунае в византийском пограничье. В Повести временных лет говорится: «по мнозех же временех сели суть словени по Дунаеви». Святослав (ПВЛ) говорил: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: от Грек злато, поволоки, вина и овощеве различныя, из Чех же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челяд». Современные племенные имена «словенцы», «словаки» у южных славян также говорит в пользу миграции племенных имен как из-за ошибок хронистов и историков, так и в силу общности языка и культуры.

Дунайская прародина славян, как предполагал О.Н.Трубачев, является источником миграционных потоков в статичной картине расселения народов на европейских пространствах в течение III–I тыс. до н. э. Одно из обоснований этой гипотезы — распространенность в географии и языках Европы названий, созвучных «Киеву». Считается, что это производное от личного имени Кий. Следов этого названия в северных Причерноморье и Прикаспии не обнаруживается, что позволяет сделать вывод о том, что славян там исторически не было. В то же время можно предложить иной подход.

В степных пространствах кочевники не имели необходимости фиксировать раздел земли. Только переходя к оседлому образу жизни, они начинали именовать земли, обозначая границы между ними. «Кий» означает «палка» — этого лингвисты не отрицают. Вовсе не обязательно чтобы это было личное имя. Распространенность этого названия скорее свидетельствует именно о закреплении земли: ее «застолбили», обозначили «кием». Именно поэтому разнообразные «кии» очерчивают пограничье степной зоны. Примечательно, что «киев» нет на левом берегу Дуная, где они были бы доступны волнам кочевников. Севернее «киев» нет, поскольку миграции рассекались Карпатами — одни кочевники вливались в миграционный коридор и шли в северном направлении, другие постепенно заселяли пространства Подунавье. «Киевы» столбились там, где напор кочевников исчерпывался, и происходила этническая дифференциация.

Нет сомнений, что оседлое население могло мигрировать на север от «кия» к «кию», но изначальный процесс «застолбления» земель, очевидно, связан с миграциями вендов-русов (одной из позднейших волн арийских миграций) и их древним языком.

География распространения названий: 1. Киев, Киева, Киево и т. п.; 2. киевец, киевичи (kijowice) и т. д.

_{[Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования, М.: Наука, 2003, с. 147.]}

а) Гипотеза о вендо-русских миграциях и их роли в славянообразовании

б) Гипотеза о славянской миграции из придунайской прародины

При расселении славяне проводили своеобразную «этническую чистку» остатков древнебалтского и финно-угорского населения. Беспрерывные наступления славян на балтийское пространство буквально «расплющили» автохтонные этносы вдоль морского побережья, а добивало его также резкое изменение климата — с IV века в Европе стало заметно холоднее, земледелие затруднилось резким увлажнением. Славянам также пришлось сжать свой ареал, двинуться на восток — к своим исходным территориям расселения. Так образовалась дифференциация славян по широтному признаку и оборванность славянского пространства на западе, где в Средней Европе разыгрывалась своя историческая драма противостояния варварского Севера и имперского Юга, в которой славяне были лишь второстепенным периферийным элементом.