Антропологические типы Украины и Молдавии украинцы:
1 — полесский, 2 — центральноукраинский,
3 — нижнеднепровский, 4 — прутский 5 — закарпатско-верхнеднестровский, 6 — карпатский.
другие народы:
7 — белорусы, 8 — русские, 9- поляки, 10 — чехи, 11 — словаки, 12 — венгры, 13 — румыны, 14 немцы, 15 — молдаване, 16 — болгары, 17 — гагаузы, 18- албанцы.
[Восточные славяне. Антропология и этническая история, М., 2002.]
Таким образом, украинское население значительно менее едино, чем русское в России. Две собственно украинские антропологические группы рассекаются территориально с надежной достоверностью. Это обстоятельство дополняется также и политическим, и культурным разделением — промышленный и пророссийский юг и центр Украины противопоставлен аграрному и самостийному западу. Прутский тип можно считать поглощенным основным населением Молдавии, вполне однородным и достоверно отделенным по антропологическим параметрам от соседей — западных и восточных-южных украинцев.
Антропологическая разобщенность создает необходимость внешнего источника единства. Отсутствие уходящих вглубь веков родовых корней, формирование преимущественно из пришлого населения также требуют от украинских элит консолидирующей роли с привлечением внешних мотивов единства. Таковые не нужно выдумывать — они едины для великороссов и украинцев-малороссов.
История Киевской Руси для русского человека служит источником образов, составляющих его национальное мировоззрение, древний Киев является неоспоримым символом русского единства. Для обычного мировосприятия — что в РФ, что на Украине — великорусы, малоросы, белорусы различимы лишь говором и полностью идентичны во всем остальном. Разброд между русскими — в политической культуре, пораженной вирусом либерализма и местничества. Хаос украинской политики, отчаянная русофобия политических верхов Украины — признак «полонизации» политического сознания элиты и затмения национального самосознания.
Во времена Дмитрия Донского все части Руси назывались «украинами» — Залесская, Днепровская, Червонная Украины. (Возможно укры-угры-уйгуры — общее наименование для народов периферии арийского мира в целом.) Название Малороссия, происшедшее из принятой XIV в. унии галицкого князя с Римом, постепенно распространилось на Днепровскую Украину. Великороссы и малороссы волей истории разошлись, образовав южнорусскую и северорусскую особенности, но не обособились друг от друга, всегда чувствуя себя одним народом с родовым гнездом в Центральной России, помнящим об утраченной роли «матери городов русских» в Киеве на украине-периферии.
Древний Киев, пришедший в упадок, вынужденно уступил место сумевшей сохранить русскую традицию Москве. Именно от возвышения Москвы и упадка Киева идет традиция украинского сепаратизма. Киев сберегал традиции русского западничества в надежде на возрождение собственного величия, Москва же олицетворяла собой традицию и противостояние всему западному. Чисто провинциальное устремление притягивало противников России, извлекало из Украины честолюбивые замыслы и крамолы.
Идея украинской распри, идея разложения русского единства всегда питалась извне, препятствуя единой исторической судьбе великороссов и малороссов. Эта идея подхватывалась любым сбродом, которому сильное русское государство мешало вольно жить и грабить русских пахарей и ремесленников, разорять русские города и поместья. Миф распри был подхвачен нерусской «казачьей ордой» Запорожья, состоящей из беглых босяков и ворья — поляков, татар, армян, черкесов, мадьяр… Эти орды, живущие по принципу «сабля приносит больше барыша, чем хозяйство», ничем не отличались от татарских орд ни по своей свирепости, ни по отсутствию какой-либо культурной основы своей общности.
Запорожское казачество ловко использовало противоречия между интересами России, Польши и Турции в борьбе за привилегии новому «сословию» реестровых казаков. Лидеры казачества пресмыкались перед польской шляхтой, то и дело признавали себя подданными турецкого султана, не брезговали заключать союз с Крымским ханством и воевали всегда на стороне тех, от кого можно было больше получить подачек и чинов.
Победы Хмельницкого над поляками, в конце концов, обеспечили русские ополченцы, русские крестьяне, которые хоть и брили головы под казаков, но перед поляками шапок не ломали, зная, что бьются с ними не на жизнь, а на смерть — за веру и землю. Именно они сломали хребет воинствующему католичеству, разгромили польские армии. Они же были преданы казачеством, которое вместо того, чтобы добить врага, начало в тайных переговорах с Польшей выторговывать для себя дополнительные привилегии. Только энергия русского народа позволила сорвать эти планы. Русские крестьяне отчаянно боролись с возвращением польских панов, бились с казачьими карательными экспедициями, в массовом порядке переселялись на Харьковщину и переходили в московское подданство.
Русское население Малороссии вынудило казачью «аристократию» к московскому подданству, но было снова обмануто. Казаки выговорили огромные привилегии у московского царя только для себя. Но даже в такой ситуации казаки всячески противились реальному установлению суверенитета России над Малороссией, препятствовали введению централизованного административного управления. Казачий страх «москалей» — это страх своевольников, собранных из расового мусора, перед государственным порядком, страх вора перед законом.
История казачьих измен составляет, быть может, наиболее гнусную страницу истории нашей страны. Только военные победы русских и стремление населения Украины к единству с Великороссией вынудило казачество отказаться от сепаратизма. Но даже после этого гетманы держали при себе многочисленные отряды наемников из татар и поляков, используемых для того, чтобы держать в повиновении казацкую «чернь» (все тех же русских пахарей). Внутриказачьи конфликты были кровавыми и зверскими, предательство следовало одно за другим — резали друг друга, убивали царских посланников, изничтожали русские гарнизоны. Соперничество и предательство гетманов привели к тому, что по Правобережью свободно рыскали отряды турецких работорговцев, а в крепостях засели польские гарнизоны. Всюду и везде привилегированное казачество проводило антимосковскую пропаганду, стараясь обрести возможно большее влияние, сохранить свои привилегии, оправдать свои измены. Поляки наполняли агитационную индустрию самостийников русофобскими небылицами. Порезанные самими казаками гетманы становились страдальцами за Украину, «москали» оказывались жадными обирателями казаков (хотя в Москву с Украины не поступало «ни единого пенязя») и даже неправославными.
Украинский сепаратизм был совершенно бесперспективен с точки зрения государственности. Это было торгашеское политиканство, вечное балансирование между центрами силы. Изживание этой вечной смуты происходило только в постепенной русификации политической элиты и приобщении малороссийского населения к общероссийским культурным ценностям. У этого направления этнокультурной трансформации было и есть немало врагов — тех, кто замышлял уничтожение России и русских.
Во второй половине XIX века украинский сепаратизм пользовался поддержкой Австро-Венгрии, а в Первую мировую войну украинских сепаратистов, наряду с большевиками, финансировали немецкие военные. Провозглашение независимости Украины 11 января 1918 года было актом германской политики. В дальнейшем откровенно антирусская «Директория» поддерживалась странами Антанты. Во время Второй мировой войны карту сепаратизма пыталась разыграть фашистская Германия. Помимо чисто пропагандистских трюков, была создана дивизия СС «Галиция» и карательные отряды из числа тех, кто ненавидел не столько коммунизм, сколько русских и Россию. Украинская русофобия и теперь прямо финансируется врагами России, врагами православия.
Только вследствие того, что политика самостийников не пользовалась популярностью среди населения Украины, а московская власть была заинтересована в контроле над ней, украинский сепаратизм терпел неизменное поражение. Как только позиция московской власти изменилась, сепаратизм получил новый импульс развития. Кремль сам спровоцировал отпадение Украины от Великороссии и до сих пор продолжает политику расчленения российского исторического пространства.
