Иной раз вполне уважаемые ученые попадают под влияние моды на формирование статуса «чужого» для татарского народа в русской среде. Значительную роль здесь играют евразийские извращения истории, которые доходят до выводов о необходимости конфедерировать Россию. Русская культура становится вровень с татарской и, по предположению «чужих среди своих», равновелико участвует в некоей «российской культуре». Иной знатный ученый даже провозглашает: «Нет ни Востока, ни Запада, нет славянофилов. Это понятия прошлого. Есть люди на планете Земля. И то, что у нас до сих пор существует европо-центристская, американо-центристская и даже азиато-центристское восприятие мира, — все это от недомыслия. Должно быть только общечеловеческое».

Когда нам говорят, что «чужих» для нас нет, это прямо указывает, что вкрадчивый «общечеловек» стремится разрушить для нас общность «свои». Именно это и внушается татарскими гуманитариями, предпочитающими искать применение своего творческого потенциала не в служении России, а в растравливании фиктивных идентичностей смутного этнического сознания. Татары для этой провокационной деятельности, основанной на эгоизме ученых и их нездоровом ревновании «заслуг» перед этнономенклатурой, подходят лучше других народов России. У них есть «экспериментальная площадка» и жгучий интерес татарской номенклатуры, чтобы до конца конвертировать ресурсы этой этнической вотчины в своих частных интересах. Программа отчуждения татар от русских называется «Татарстан». Ее основатель и главный спонсор — президент Шаймиев.

Имитатором от науки, долгие годы задающим тон татарскому сепаратизму, является советник Шаймиева, именующий себя как Рафаэль Хаким (по рождению Хакимов) — бывший коммунистический пропагандист. Еще в 1992 году он писал, подначивая разрушителей страны: «Территориальная целостность России пока охраняется в силу исторической традиции или, лучше сказать, по инерции. Ее правовая основа крайне уязвима. Федеративный Договор — создавался сверху, и поэтому он постоянно размывается по мере демократизации общества. Татарстан не инициатор, а всего лишь индикатор этого процесса. На очереди — Якутия, Тува, Дальний Восток, Сибирь, крупные области… Не Татарстан, а принципы демократии “ведут войну” с великодержавной Россией…» (Независимая газета, 30.09.92). Еще через год он уже провоцировал гражданскую войну и ненависть к России среди татар: «Существует ли ценность выше демократии? В наше время сам вопрос может показаться кощунственным. Но для тех, кто борется за самоопределение в Каталонии, Курдистане или Татарстане, ответ очевиден — они, не задумываясь, предпочтут свободу всем остальным ценностям. И у “националов” для этого достаточно аргументов. Какая, собственно, разница для татарского народа, кто ограничивает его свободу: царский режим, коммунистическая политика слияния наций или псевдодемократическая Россия с новыми лозунгами, но старыми порядками?! “Националы” выступают за демократию в той мере, в какой она предоставляет народам свободу». «Истинно демократическое государство тем и отличается от тоталитарного, что оно не препятствует, а способствует самоопределению народов в избранных последним формах». «В России под демократией, как правило, понимают всего лишь процедуру голосования, определяющую мнение большинства. Поскольку в России русские составляют 82 %, то и предполагается, что национальных проблем не должно существовать в принципе, ведь в любом случае большинство будет за русскими. Это — примитивная форма демократии, основанная на “праве” механического большинства. Она не признает прав за другими народами, она не знает прав национальных или социальных меньшинств и, тем более, прав личности. Она не знает баланса или согласования интересов, ей чуждо понятия консенсуса. А когда народы начинают отстаивать собственные интересы, подобная форма демократии приходит в противоречие с жизнью и в отчаянии начинает призывать к силе как аргументу для выполнения воли большинства». «Демократия имеет содержательный смысл исключительно в контексте национальных прав. “Чистая” демократия, отвлеченная от социальных, национальных целей, становится бессодержательной, механистической и довольно пошлой борьбой за голоса». «Если исходить из концепции “единой и неделимой”, тогда принятие Республики Татарстан в ООН выглядит как разрушение России. Но если реально стремиться к реформированию России на основе признания многообразия конфедеративно-федеративных форм взаимоотношений, тогда суверенитет Татарстана вполне совместим с пресловутой «целостностью» России. Вспомним СССР, в котором Украина и Белоруссия были членами ООН, и ни один юрист не оспаривал целостность СССР» (Хаким Р. Сумерки империи. К вопросу о нации и государстве. Казань, 1993). Разобравшись с демократией, Хаким требует ревизии русской истории и перевирания ее в угоду этносепаратистам: «В связи с изложением истории возникает естественный вопрос: если коренные народы России нередко являются более древними, нежели русские, то с кого, собственно, начинать описание истории России? Например, первый Тюркский каганат возник в середине VI в. на Алтае и постепенно охватил большую часть нынешней России. Нужно ли описание истории начинать с Сибири, Тюркского, Хазарского каганата, Булгарского царства и жизни других древних народов, следовательно, признать их государствообразующими этносами, а саму Россию — полиэтническим государством? Или же, опустив жизнеописание нерусских народов, начать более традиционно — с политики Московии, ее завоеваний и т. д., то есть трактовать историю России как чисто русскую?! Этот вопрос не столько академический, сколько политический. Он задевает саму суть общества и связан с самоназванием народа. В самом деле, кто же несет ответственность за судьбу России? Русские? Россияне? Многонациональный народ? Конгломерат территорий? Конституция России и другие документы не вносят ясности в этот вопрос» (Панорама-форум, 1997, № 1, с. 37–38).

История татар сильно осложнена многократными актами этногенеза в Поволжье. Волжские булгары/болгары как этническая общность исчезли в сражениях с Русью и Ордой, татары Большой Орды после неудачного и последнего похода на Русь, кончившегося «стоянием на Угре» были биты тюменскими татарами, а потом крымскими. На смену объявилось Казанское ханство — благодаря беспечности русских, дважды битых более слабым противником, и непредсказуемым процессам в Золотой Орде. Новые татары перемешивались с марийцами, чувашами, удмуртами, башкирами. Войны Ивана III поставили внутриказанские дела в зависимость от позиции Руси, татарская знать постепенно начала переходить под русское начало. Крымский хан, продвигая турецкую политику нового имперостроительства подчинил Казань свому влиянию, и войны с русскими разгорелись с новой силой. Контроль над Казанью постоянно переходил от крымских ханов к русским царям и обратно. Крамола Казани была в конце концов пресечена Иваном IV, поставившим Казань в прямое подчинение Москве, предварительно отразив наступление крымского хана, усиленного турецкими янычарами. Пленных при штурме Казани в 1552 году русские не брали — все мужчины, участвовавшие в обороне, были перебиты, город — разграблен.

Татарские этношовинисты проводят митинги в память своих предков, погибших при взятии Казани Иваном IV. Но они не желают знать, что в штурме Казани участвовали многочисленные татарские отряды, татарская знать, а русские лишь приняли одну из сторон в татарской междоусобице.

Население Казанского ханства признало новую власть, прошло символическое крещение казанских ханов. Последний оплот сопротивления татар город Чалым пал в 1556 году. Рассечение пространства, на котором могла возникнуть Турецкая империя, было завершено походами русских на Астраханское ханство, одно время соперничавшее к Крымским ханством, но затем заключившим с ним союзные отношения.

Ни к Тюркскому, ни к Хазарскому каганату, ни даже к Казанскому ханству нынешние татары не имеют ни культурного, ни антропологического отношения. Современные татары сложились внутри Русского государства — обособленно от русских, но нераздельно от русского государства.