Это было слишком. Так вот чем я была? Вот что томилось у меня внутри? Эта девушка была сломлена, пережив то, что никто не должен переживать. Но она не верила в себя и даже не пыталась использовать свою силу против них, когда за ней пришли. Она могла легко их побороть, могла заставить слушать себя, но страх лишил ее сил.

В результате она сошла с ума от разлуки со своим суженым, хотя они так и не прикоснулись друг к другу, и от мысли, что ее Дар был бесполезен без аудитории.

Я сразу же подумала о Бише и Джен. Они сойдут с ума так же, как она, если не прикоснутся друг к другу и не запечатлятся. Мне было больно за них, больно за Эшлин и Ричарда. Это было неправильно. Запечатления прекрасны и радостны, и то, что Уотсоны в давние времена превратили их во что-то близкое к грузу и проклятию, было непростительно.

От моего внимания не ускользнуло, как обстоятельства моей жизни отражали ее жизнь, за исключением тех подробностей, которые были иронично противоположны. Мы обе встретили наших суженых, но я встретила моего в семнадцать лет и запечатлелась, тогда как она встретила своего в обычном возрасте запечатления – в двадцать три. Я была человеком – она нет. Я запечатлелась прежде, чем об этом кто-либо узнал, так что никто не мог нас остановить. Даже мой Дар Провидицы не работал без прикосновения Калеба. И теперь все это обретало смысл.

Сила, контролировавшая Провидицу, знала про ошибки, совершенные в первый раз. Тогда недооценили решимость злых сил и не остановили их. Поэтому со мной все произошло по-другому.

Я посмотрела на Калеба, которому было так же плохо, как и мне, после того что он увидел. Тогда я поклялась себе, Калебу, Эшлин и тому, кто хотел слушать мои мысли, что не буду слабой. Я не позволю контролировать себя и делать из меня какую-то диковинку, вместо того чтобы совершить то, ради чего я пришла сюда. Я никогда, никогда, никогда не позволю держать моего нареченного в разлуке со мной. Я буду принимать нелегкие решения и приносить жертвы и найду способ, чтобы Биш и Джен были вместе в счастье и радости, которые они заслуживали, вместо ожидания катастрофы.

А Уотсоны? Ничего не поделаешь, они должны уйти.

Мы вернулись в реальность и обнаружили, что стоим в библиотеке Провидицы.

– Это библиотека? – спросил Калеб и огляделся. – Я никогда сюда не поднимался.

Я кивнула.

– Родни приводил меня сюда той ночью, когда я вытащила тебя из камеры. – Я грустно улыбнулась и снова заплакала.

Калеб подошел и обнял меня.

– Детка, она показала тебе это, чтобы ты не повторила ее ошибок, – мягко сказал он. – Она не хотела напугать тебя.

– Знаю. Просто не могу прийти в себя от того, что с ней сделали. Ведь их буквально удерживали от прикосновения друг к другу. Можешь представить… – Калеб заворчал и притянул меня ближе.

– Нет, – вздохнул он. – Не могу.

– Мне так холодно, и я чувствую себя странно, когда у меня видения. Не могу представить, чтобы у меня не было возможности показать их кому-нибудь. Это действительно свело бы с ума.

Я засопела и задержала дыхание, прежде чем выдохнуть. Калеб большими пальцами вытер слезы у меня под глазами.

– Давай уйдем отсюда, – сердито приказал он. – Не хочу, чтобы ты находилась в этой тюрьме.

Я последовала за ним, и мы вышли в главный коридор. Я хотела пойти к Бишу и Джен и попросить их прекратить быть идиотами и наслаждаться тем, что они нашли друг друга во дворце, где сотни людей жаждали того, что у них было. Я хотела попросить их верить в меня и не сомневаться. Но я не могла, так как знала, что им надо понять это самим. Подталкивать было равносильно тому, что отговаривать их от этого. Я не стану делать выбор за них, каким бы глупым ни считала их сопротивление.

Калеб отвел меня обратно на крышу, но заснуть нам не удалось. Мы просто оставались там до утра, и когда солнце показалось над крышей, решили, что пора встречать день. Выглядели мы ужасно. Калеб был вялый, и я видела в его разуме, что и сама выглядела унылой и уставшей.

Ох, ладно. Я поплелась за Калебом в его комнату. Он собрал свои вещи и перенес их вниз, в мою комнату. Собирались мы пользоваться этой комнатой или нет, он хотел, чтобы наши вещи находились вместе. После видений прошлой ночи он теперь волновался не за мою безопасность от глупых проказ Уотсонов, а за саму мою жизнь.

Мы медленно вошли в комнату, чтобы не побеспокоить Биша и Джен, но они уже встали и сидели рядышком на диване, касаясь друг друга руками и ногами. Джен смеялась над каким-то рассказом Биша, но они разом замолчали, увидев нас.

– Что случилось? – рявкнул Биш и подошел ко мне, схватив за плечи. – В чем дело?

– Ни в чем, – ответила я саркастично и, в свою очередь, спросила: – Что? – так как он уставился на меня.

– Ты выглядишь просто ужасно.

– Спасибо.

– Нет, я серьезно. В чем дело? – спросил он тоном старшего брата.

– Не могу тебе сказать, – ответила я со вздохом, но, увидев выражение его лица, продолжила: – Понимаешь, «не могу» не значит «не скажу». У нас была… та еще ночь, я ужасно устала и просто пока не могу изложить все это связно.

– Ну ладно, – ответил он осторожно. Я вспомнила хорошую часть ночи. – Однако кое о чем я тебе все-таки расскажу. – Я слегка улыбнулась. – Папа, – я покачала головой, – папа запечатлелся.

– Что? – у Джен даже дыхание перехватило.

Я кивнула ей, а Калеб объяснил подробнее:

– Он запечатлелся с Фионой, в бальном зале… на виду у всех.

– Нет, – пытаясь отдышаться, Джен прижала руку к груди. – Ох, Господи. – Она подошла и встала рядом с Бишем. – Интересно, что это означает?

– Это означает, что запечатления возвращаются, – ответила я. – Но у нас еще много работы. Мы с Калебом кое-что узнали за эту ночь. Это будет очень тяжело.

– Что ты имеешь в виду?

– Позже, – сказал Калеб и, взяв мою руку, прижал к своей груди. – И нам надо с вами поговорить. Мы узнали кое-что и о вас.

– О нас? – переспросила Джен и отступила.

– Ага.

– Но нет никаких нас… за пределами этой комнаты, – сказала она и посмотрела на Биша. – Ты понял это, верно?

– Да, – ответил он, и его надежда растаяла. Он понимал, но все же надеялся. – Знаю. – Он подошел к ней и, нежно обхватив лицо Джен ладонями, поцеловал ее. – Пойду разыщу отца.

– Наверное, не лучшая идея разгуливать в одиночку, – добавил Калеб.

– Думаю, я справлюсь, – сказал Биш и, как только открыл дверь, его схватил маленький решительный кулачок. Кто-то вытащил его из комнаты и прижал к стене. Мы выбежали посмотреть, что происходит. Жаклин – девушка, которая была так расстроена из-за того, что мы с Калебом запечатлелись, – наградила Биша поцелуем, который заставил бы покраснеть и красные розы.

– Какого черта ты делаешь, Жаклин! – закричала Джен и схватила девушку за руку. Та, спотыкаясь, отошла назад и взглянула на Биша, лишившегося дара речи, а потом громко выругалась и топнула ногой:

– Он – единственный из оставшихся здесь людей! Я подумала, если коснусь его, то он запечатлится со мной, так как запечатления с людьми сейчас актуальны.

– Ну, – попыталась объяснить я, – ты должна хотя бы немного нравиться этому человеку заранее. Вы же никогда не встречались с ним до того, как ты его поцеловала.

– И я считаю, просто коснуться его руки было бы достаточно, – пробормотала Джен.

– Да что ты знаешь? – заорала Жаклин, но затем ее глаза остановились на моей метке, и она вспомнила, кем я была. – Я хотела сказать, Провидица, у тебя уже есть нареченный, и я не понимаю, как ты можешь судить того, кто просто пытается найти своего.

– Возможно, ты и права, – признала я, чтобы успокоить ее. – Но ведь ты даже не достигла возраста запечатления.

Она пожала плечами и ушла, задев мою руку, когда проходила мимо. Я увидела сцену из ее прошлого и сконцентрировалась на чем-то неприятном. Это видение было грязным, и я почти чувствовала соленый привкус.