Платье было прекрасное, но длинное и тяжелое. Я никогда не была фанаткой длинных платьев, и, видимо, красота наряда не повлияла на этот факт. Оно колыхалось у самых лодыжек, и я знала, что это будет раздражать меня весь вечер.

Я осмотрела туалетный столик. Да, туалетный столик. Комната, куда меня запихнул Совет, была экстравагантна сверх меры. Как и ожерелья, лежащие передо мной. Выбрать, выбрать… Это было нелегко. Я понятия не имела, кто какое ожерелье преподнес, и ожерелье, которое я выберу, назначит моего сопровождающего на этот вечер. Я проведу целый вечер с каким-то другим парнем благодаря одному из этих прекрасных ожерелий. И, конечно, Джейкобсонам не разрешили преподносить мне ожерелье. Я должна была «распространить на них свою милость», как мне сказали. Принадлежа к Джейкобсонам, я не должна была оказывать предпочтение этому клану. Но, что касается ожерелий, мне показалось неправильным, что Совет использовал эти чудесные украшения, чтобы так грубо взбесить Калеба.

Я проанализировала события, случившиеся за эту неделю, и разложила все по полочкам, чтобы собраться и приготовиться к тому, что произойдет вечером. Именно сегодня Уотсоны должны потерпеть поражение. Так что я начала с Калеба.

Вспышка его гнева не улучшила ситуацию. Хотя я не могла винить своего нареченного. На самом деле я раздувалась от гордости, когда он указывал Совету на лицемерие, которое они проявляли по отношению к нам. Конечно, то, что его заточили в темницу, тоже не входило в наши планы.

И мой последующий взлом тюрьмы, и то, что я угрожала страже, было просто вишенкой на вершине этого безумного мороженого.

Я не отдавала себе отчета в своих действиях. Меня раздражало то, как все смотрели на меня и разговаривали со мной, – каждый боялся смотреть в глаза или прикоснуться ко мне, страшась, что я узнаю что-то об их прошлом. Или будущем. Власть – странная вещь. Она разрушительна, притягательна, порой безумна, но еще и завораживающая тем хаосом, который царит вокруг нее. Человеческие сердца жаждут ее, но не мое сердце.

Я была готова покончить с этой неделей. Мне хотелось выйти замуж за моего Калеба. Совет пытался взять нас на пушку и поженить в первый же день, но, к счастью, Питер быстро среагировал. Я хотела выйти за Калеба, но не по чьему-то указанию. Да, я раньше была противницей брака, но теперь даже не могла вспомнить почему. Из-за возраста? Это ничего не значит. Я была готова стать всем для мужчины, которого люблю, и вовсе не для того, чтобы избежать роли Провидицы. Я искренне хотела узнать, каково это – быть парой, самостоятельно, без отвлекающих факторов, только с Калебом.

Мне вспомнилась гордость на лице Питера, наблюдающего за тем, как Калеб краснеет, защищая мою честь… сильные руки Калеба, защищающие меня… Даже сейчас я чувствовала боль в груди от гордости и желания. Глупые правила и традиции слишком часто забирали у меня Калеба, и я уже опять тосковала от разлуки с ним.

Я взяла себя в руки, подняла подбородок, вытерла скатившуюся слезу и отругала себя за слабость. Я взяла с комода кольцо для ключей и потерла холодную, гладкую поверхность обсидиана. Я была Провидицей, по их словам, и даже больше. Я чувствовала это и собиралась использовать их слова против них же самих. Они должны понять, что перемены неизбежны. Я не собиралась быть какой-то ценной безделушкой, выставленной напоказ и окруженной почтением. Я была собой, и за мной стояла моя семья.

Вызов устоявшемуся порядку вещей – это единственный способ принять то, что произойдет. Перед Советом слишком долго преклонялись, а это была группа простофиль, которые не делали ничего, кроме маникюра, и жили под землей. И все Асы, пусть невольно, но одобряли такое самодовольство, даже если считали иначе.

Но больше мы не будем это одобрять.

Так что я положила кольцо для ключей и выбрала себе ожерелье. Оно было прекрасно и идеально подходило к моему платью своими кремовыми листьями, изящной, филигранной работой по золоту и лунным камнем. Я гадала, кому оно принадлежит и с кем мне предстоит провести вечер. Я надела ожерелье, прикрыв шею золотистым шарфом, чтобы скрыть его, как было сказано. Проверив, не размазалась ли тушь, я открыла дверь и обнаружила моего стража, Родни.

– Вы готовы идти, миледи? – пошутил он.

– Нет, – ответила я, беря его под руку и позволяя проводить меня. – Нет, совсем нет.

– Не волнуйся. Я весь вечер буду держать Калеба за руку, – заверил Родни. Значит, он знал, что сегодня произойдет. – Ему не понравится сегодняшний вечер, но все будет в порядке. Просто надо научиться делиться, – добавил он и подмигнул.

– Ха-ха. Это глупая традиция – извини, я не хочу никого обидеть – но так и есть. Для чего все это? Совет меня даже не знает. Разве им известно, как я буду реагировать на другие кланы? Я пыталась быть общительной все время, пока мы здесь. – Настроение совсем испортилось. – Они не должны были идти на крайности и притворяться, что это единственный способ заставить меня общаться с другими.

– Не знаю, Мэгги. У нас давно не было Провидицы. Мы все делаем то, что, как говорит Совет, основано на обычае.

– Знаю, – с нажимом произнесла я. – Это-то меня больше всего пугает.

– Вот мы и пришли, – отметил он очевидное и остановился у дверей. – У тебя все получится. Просто будь милой, разговорчивой девушкой, которую я знаю, и ослепи их улыбкой. Я уверен, ты заставишь их есть со своей маленькой ладошки, Провидица.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Правда, делать все это без Калеба кажется неправильным, но с тобой здесь по крайней мере терпимо.

– Для меня это честь и удовольствие. – Я поморщилась над почтительными словами в адрес Провидицы, и он это понял. – Мэгги. Для меня это честь и удовольствие, Мэгги. Ты – моя семья, и Калеб мне как брат. Я готов сделать для него что угодно, включая, – он открыл большие двойные двери в комнату, полную взволнованных людей, – сопровождение его девушки к другому парню, – он хитро улыбнулся.

Я посмотрела на море лиц. Даже женатые Асы хотели провести вечер с Провидицей. Это был статус и привилегия, и, взглянув на стол простофиль, я увидела, что они наслаждаются зрелищем. Хотя я удерживала себя, но все-таки посмотрела на Калеба, и мое сердце неистово запрыгало. Тут Родни приобнял меня одной рукой, и, хотя я знала, что это нарушение «протокола», обняла его в ответ. Я услышала несколько вздохов, но даже не взглянула в ту сторону, не отводя глаз от своего нареченного.

– Спасибо тебе. Пожалуйста, подойди к нему.

Родни кивнул и с улыбкой направился к кучке Джейкобсонов. Они все кипели от негодования, судя по их виду и мыслям. Калеб им все объяснил, и они были готовы к борьбе, если потребуется. Им надоело быть пассивной семьей. Затем я услышала самый прекрасный на свете голос:

«Ты выглядишь такой… мучительно… прекрасной».

«Ты сам выглядишь ничего, подлиза».

«Мне так жаль, что я привез тебя сюда».

«Это не навсегда. Они просто пытаются играть на твоих чувствах. Все тайно или явно завидуют Джейкобсонам».

«Но это нечестно по отношению к тебе. Тебе уже плохо от разлуки, я чувствую это, а мне даже не позволено прикоснуться к тебе этим вечером».

Я видела, как он краснеет. Его отец положил руку ему на плечо, а Родни положил руку на другое. Даже Кайл вышел вперед, чтобы встать рядом с ним. Они снова показывали, что поддерживают нас. Мы должны были соблюдать правила Совета и так называемые традиции, пока не сможем изменить их для всех, а не только для самих себя. Мы должны были спасти весь народ, а не только свою семью. Народ же так поглощен традициями, что это будет нелегкое дело. Они все отвернутся от нас, словно мы поступаем неправильно. Так что… мы играем по их правилам. Пока.

«Я в порядке и готова это сделать».

«А я – нет».

Я улыбнулась:

«Я люблю тебя, Калеб Джейкобсон».

«И я люблю тебя, Мэгги Джейкобсон. И не смей об этом забывать».

Я снова улыбнулась тому, что он присвоил мне свою фамилию, и приняла защитные флюиды, которые от него исходили. Меня удивляло, что присутствующие не замечали, как они парят вокруг него. С их стороны было действительно глупо проводить подобную церемонию. Они же знают природу нареченного – быть собственником и защитником. Зачем же столько хлопот, чтобы подтолкнуть меня к остальным, зная, что наши тела станут противиться этому?