Громогласный хохот матросов оказался просто оглушительным, и я даже не удивилась тому, что алнаирийцы понимали кто такие испанцы, а кто такие американцы. Сразу было видно, что это не первая история, которую рассказал им Тимур.

– Ваш друг очень образован и мог бы помочь в наших делах, – услышала я задумчивый голос за своей спиной капитана линкора. – В его историях всегда есть зерно смысла жизни.

– Сколько таких как мы вы уже встречали? – развернулась лицом к собеседнику.

– С чего вы взяли, что встречал и других? – ответил он вопросом на вопрос.

– Прекратите эти игры, – разозлилась я. – Любому будет понятно, что такому кораблю как у Вас нечего делать на том острове. Сдается мне, что именно стационарная возможность перехода в данное измерение так привлекает вас.

Капитан чуть улыбнулся и подставил мне локоть.

– Пойдемте, прогуляемся по палубе, сейида Камелия, – предложил он миролюбиво.

Снаружи оба солнца дополняли лилово-красными тонами сине-зеленое, с вкраплениями красного и розового цветов небо и уже клонились к горизонту. Сначала я и капитан и, правда, просто гуляли по палубе, сохраняя молчание. Морской ветер был не сильным и обдувал почти ласково. Смотря на этот невиданный мною ранее пейзаж, уже начала думать, что смогу полюбить это измерение, потому что представляющая передо мной картина была неповторима прекрасна. Даже несмотря на непрекращающиеся приступы тошноты.

– Экономика Алнаира основана на господстве государственной форме собственности, – не выдержал затянувшейся паузы первым Капитан Аскаланте. – Даже дома алнаирийцев острова, с которого я вас забрал, принадлежат Прайму, – горько усмехнулся он. – Впрочем, как и сам остров, и весь континент.

– И океан? – не отрываясь от заходящих солнц, уточнила я.

– И океан, – тяжело вздохнул мужчина. – Единственное, что его останавливает – воду контролировать труднее.

– Поэтому вы живете на кораблях?

Капитан не ответил, понимая, что ответ не обязателен.

– Власть Прайма абсолютна, беспрекословна, тоталитарна. Полный контроль всех сфер жизнедеятельности населения, жизни каждого человека, которая обеспечивается Праймом и его децернентами.

– Что-то старший децернент Залналейн Сандрми не похож на озабоченного властью алнаирийца, – засомневалась я.

– Его звание формально. Он один из немногих, кто разделяет мнение… подобных нам. Почему-то вспомнилась женщина на площади. Сердце сжалось.

– Однако это не мешает жителям острова предаваться старым устоям, – возразила незамедлительно.

Злость в моем голосе оказалась не прикрыта, что вызвало удивление в глазах капитана.

– Нравы нашего мира заслуживают отдельную тему, – согласился со мной Аскаланте, – но большинство действительно живет по законам Прайма – этим традициям уже более трех тысяч лет.

– И что, все Праймы были такими? – поинтересовалась я.

Мои слова вызвали бурю изумления и удивления, вперемешку с ошеломленным непониманием. Бездна… все еще хуже, чем я предполагала.

– Что, Прайм – один, да? – догадалась не менее удивленная и одновременно опечаленная этим фактом я.

Капитан утвердительно кивнул и продолжил:

– Правлением Прайма недовольны многие, но у нас не достаточно сил, чтобы что-то поменять. Вы правильно задали вопрос о «других, таких как вы». Мы постоянно курсируем около межмирных изломов, в надежде что рано или поздно сможем собрать достаточное количество магов, которые бы смогли поддержать наше восстание. Думаю, если вы окажете нам поддержку, то примерно через полгода мы будем полностью готовы к перевороту. Подумайте над моими словами сейида Камелия, – он протянул мне желто-зеленый хризолит, оправленный в медь на шелковом белом шнурке. – И когда вы примете окончательное решение, дайте мне знать. Бросьте в воду.

Я не ответила ему, и капитан просто ушел, а я продолжала смотреть на уже почти темно-зеленую морскую стихию, которая отражала крупные созвездия ночного неба в после закатное время. Звезды так напоминали мне отблески в черных глазах мужчины всех моих грез – такого любимого и единственного, живущего в моем сердце, наполняющего мою душу одним своим существованием. И старалась не думать о том, что будет, если мне не удастся спасти его.

Платье из теплого натурального трикотажа, ширина которого начиналась прямо от плеч и покрывала не только ноги, но и руки – произведение алнаирийского портного искусства любовно называлось бараа. Об этом нам поведала жена повара корабля. И наряды тоже пожертвовала она же, настаивая на том, что нам не стоит обращать на себя лишнее внимание родной одеждой. Вот именно поэтому Вероника, в данный момент одетая в бараа малахитового цвета, недовольно взирала на себя в зеркало.

– Что за нравы, – простонала она жалобно.

Поскольку на мне была одета точно такая же бараа, только темно-фиолетового цвета, я не могла не согласиться с ней. Тимуру повезло чуть больше, и он откровенно посмеивался над нами, красуясь в черных широких брюках и такой же рубашке с длинным рукавом, поверх которой были одеты латы из обсидианта. Зато свой ятаган я преспокойно вместе с перевязью скрыла в складках этого вороха ткани, последовав примеру Вероники. Князь же был вынужден убрать свой клинок в дорожную сумку, выданную нам капитаном, потому что наша, опять же на алнаирийскую не тянула.

Линкор капитана Дорнаада Аскаланте пришвартовался в пятидесяти километрах от прибрежной зоны и нас пересадили на а`теши, тех самых, которых я успела окрестить про себя пегасами. Оказалось, что а`теши – самый распространенный воздушно-наземный транспорт измерения. По большей части, потому что – единственный из легальных. А так надеялась, что не придется… До столицы мы добирались долго и с множеством остановок. И я уже была готова наплевать на разумную осторожность и воспользоваться порталом, когда показалась конечная цель путешествия. Иеракон.

Столица Алнаира отличалась от города на острове. Здесь не было пирамид – все здания прямоугольной формы, хотя построены по такому же принципу. Главные дороги – все как одна вели к площади. В центре площади, разумеется, стояла обсидиантовая статуя Прайма Кириниона. Единственное отличие от предыдущей – она была в два раза больше в своих размерах. Соответственно и даров вокруг нее было больше. Раз в десять. Но это еще не все. Похоже, мы успели как раз к чьей-то казни.

Окруженные собравшимися зеваками, по правую сторону от обсидианового изваяния, на наспех колоченном из дерева помосте на коленях, сильно изувеченные и покрытые своей кровью стояло семь алнаирийцев, среди которых была одна женщина.

Похоже, приговор уже был оглашен, потому что толпа хранила молчание в ожидании исполнения этого самого приговора. Не сложно догадаться, что приговор был с единственным исходом – смерть. Я еле сдержала порыв, чтобы не вмешаться. Вероника, похоже, также, потому что едва мы смогли добраться до первых рядов, как она судорожно вцепилась в мою руку, шепотом проклиная Алнаир и его правителя.

Тем временем, по ступенькам помоста поднимался мужчина. Я не сразу разглядела его лица, потому что он стоял к нам спиной. Одетый в широкие светлые штаны, с обнаженным торсом, поверх которого были одеты лишь сплавленные из титана, золота и обсидианта латы, белоснежные прямые до плеч волосы. Первое что бросилось в глаза – защита металла была мастерски отлита с неповторимым в своей красоте узоре, очень похожем на наши руны. Он нес в левой руке огромный молот, длиной около метра, с рукоятью из металла серого цвета, выжженной какими-то черными знаками, с длинными лучевидными шипами на обухе. В правой – широкий обоюдоострый двулезвийный меч. Он чуть повернул голову в сторону. Только теперь я смогла рассмотреть все остальное. Мужчина двигался тяжелой походкой с черным, стеклянным, абсолютно отрешенным, полным враждебности взглядом, исполненным нерушимой кровожадностью. Личный децернент Прайма Кириниона… Арханиэлиус Ашерро.