К обеду следующего дня Зуур эр Шууру удалось успешно достигнуть побережья Восточного моря, где в одной из уютных бухточек влюбленного огра поджидал арендованный паровой катер. На нем он планировал добраться до столицы восточных земель Рутании Усть Великого, а оттуда, погрузившись на поезд, отправиться в родной Кряжск. Все это время находившаяся в мешке из-под муки Карикюль — Весенняя Капель не подавала признаков жизни. Оказавшись в относительной безопасности, безумно влюбленный огр первым делом поспешил убедиться в том, что с его возлюбленной все в полном порядке. Прямо на палубе катера он сноровисто развязал мешок и, получив чувствительный удар по лбу крепкой девичьей пяткой, наконец-таки открыл глаза…
Эниэль обнаружила себя полностью обнаженной в каком-то розовом тумане в подвешенном между небом и землей состоянии. Розоватая дымка не позволяла что-либо видеть дальше вытянутой руки, но данное обстоятельство девушку совершенно не беспокоило, поскольку все ее существо охватило состояние такого неслыханного блаженства, какое она не испытывала ни разу в жизни.
Время от времени откуда-то из глубин розового марева появлялись странные непонятные создания. Это были теплые пушистые и очень приятные на ощупь шары, ленты и нечто змееподобное, но ничуть не опасное. Порождения тумана неторопливо подплывали к Эниэль, обвивали ее или просто прикасались к ее бледной коже. Каждое такое прикосновение дарило девушке очередной прилив неслыханного блаженства, сопоставимого по эмоциональному воздействию с оргазмом. Все ее существо то воспаряло в заоблачные высоты, то падало в темные бездонные ущелья, а потом вновь возносилось ввысь.
«Ух, ты! — подумала Эльфийка в момент относительного затишья этой необъяснимой с точки зрения здравого смысла эйфории. — Куда же это меня вдруг занесло? Наверное, я умерла и попала в Рай, предназначенный специально для таких как я любвеобильных женщин».
Между тем, появляющиеся из туманного марева существа (или чем они были на самом деле) становились все более и более активными. Они все чаще и чаще выныривали из розового мрака, все настойчивее и настойчивее обвивали тело девушки, доводя ее до полного исступления. В конечном итоге все превратилось в один сплошной оргазмический кошмар. Теперь Эниэль уже не считала, что попала в благодатный Рай, скорее это был Ад — наказание тем самым, чего более всего жаждал в земной жизни. Она кричала, плакала, умоляла, чтобы ее избавили от невыносимых душевных и телесных мук. Но розовое Ничто оставалось равнодушным к мольбам наказанной по заслугам блудницы и продолжало выплескивать из своих недр одно за другим кошмарные порождения, каждое из которых было намного изощреннее, нежели предыдущее. Едва Эниэль удавалось немного попривыкнуть к определенной степени сладострастных мук, как гадкие ленты, змеи и шары увеличивали свой натиск.
Неожиданно отпустило. Непрерывные сокращения в нижней области живота прекратились, пылающий огонь, терзавший лоно, если и не погас вовсе, значительно поутих. Эниэль вообразила, что ее муки вот-вот должны закончиться, но не тут-то было, прямо из розового марева сформировалась ухмыляющаяся физиономия Зуур эр Шуура и наставительным тоном изрекла:
— И падут в пучину сладострастия все блудницы и развратники, и растлители малолетних, и содомиты, и все прочие, отринувшие заветы Господа нашего! И получат они сверх меры то, чего более всего алкали в бренной жизни! И муки их будут невыносимы! И познают они, что есмь грех, и что есмь истинное наказание. Так быть посему! Аз изрек!
— Вот же морда людоедская! — заголосила что было мочи неукротимая эльфийка, вместо того, чтобы покаяться и взмолиться о пощаде. — Изыди! Ты меня при жизни достал своими дурацкими проповедями, теперь и после смерти собираешься капать мне на мозги?
— Значица, не осознала, — горестно захлопала глазами удрученная физиономия шамана. — В таком случае, прощевайте, мамзеля. — Затем, грозно ощерившись добавил с ярковыраженным огрским акцентом: — Моя умывать руки. Моя не отвечать за чужая гилупаст.
После этих слов страшная физиономия начала таять прямо на глазах испуганной, но не сломленной эльфийки. Девушка приготовилась стойко вынести очередную волну адских мук, но неожиданно глаза ее распахнулись, и она осознала, что вовсе не умерла и наконец-то вышла из кошмарного состояния этого страшного противоестественного небытия…
Парацельс сидел на берегу небольшой подмосковной речушки с непонятным названием Протва и, щурясь от отраженных от воды солнечных лучей, мечтательно пялился на мерно покачивающийся на ровной как зеркало речной глади поплавок. Не то чтобы он очень уж рассчитывал выудить что-нибудь более или менее достойное из вод этой основательно заросшей камышом, кувшинками и прочей водяной растительностью речушки, живность которой находилась под постоянным прессом разного рода браконьерских приспособлений и снастей местных любителей свежей речной рыбки. Однако мечтать не запретишь, и каждый рыбак, бросая крючок с наживкой даже в самый бесперспективный водоем, рассчитывает вытащить оттуда хотя бы пескаря, чтобы потом во время банных или гаражных посиделок с единомышленниками-рыболовами «раздуть» его до размеров небольшой акулы. Что касается Парацельса, по своей натуре он не был тщеславным малым. К тому же в свои двадцать с небольшим он успел побывать и на Волге, и на Ахтубе и на Селигере и в других местах, где рыбалка может считаться удачной лишь в том случае, если тебе удалось за световой день наловить не меньше пуда-двух рыбы.
Сейчас он на каникулах, отдыхает, так сказать, от нелегкой сессии в ожидании, когда кто-нибудь из его многочисленных приятелей свяжется с ним и предложит махнуть куда-нибудь на поиски невероятных приключений, а если повезет, и шальных денег. Сладко позевывая, юноша мысленно смаковал, как год назад ему подфартило по какой-то международной программе студенческого обмена оказаться на Лазурном берегу благословенной Франции. Пока французские коллеги изучали быт, нравы и обычаи кондовой российской глубинки, выражаясь точнее: зарабатывали цирроз печени, употребляя внутрь самогон и легкую бражку на опохмел, он и прочие его товарищи стригли полновесную европейскую валюту, обслуживая посетителей одной из забегаловок в солнечных Каннах. А вечером было море, легкое вино, жаркие ночи с охочими до молодых здоровых самцов туристками со всего земного шара, и как апофеоз его Стефания — темнокожая дочь какого-то американского короля чего-то: то ли газетного магната, то ли владельца телерадиовещательной сети. В отличие от прочих излишне эмансипированных американок, страстная и неукротимая в желаниях Стефания отдалась ему через пару минут после начала их знакомства, прямо в одной из довольно грязных служебных подсобок ресторана, в котором трудился Парацельс. Их безумные встречи продолжались на протяжении двух недель, до тех пор, пока у любвеобильной Стефании не закончился отпуск. Все завершилось банальным и ни к чему не обязывающим обменом координат и горячими заверениями в вечной любви. Впрочем, девушка отправила несколько посланий на его электронный адрес и пару раз звонила из далекого Нью-Йорка, но у ветреного Парацельса к тому моменту были уже совершенно иные привязанности, затмившие светлый образ темнокожей красавицы…
Мощный удар по воде и еще один, а потом третий и как следствие в разные стороны от погрузившегося в воду поплавка побежали концентрические круги волн. Очнувшись от приятных воспоминаний, наш герой молниеносно вцепился в удилище своей супер-пупер навороченной кевларовой удочки, коей — как он не без основания предполагал — абсолютно нечего делать на этой задавленной прогрессом и браконьерами речушке. И все-таки, как говорится: «Поверь в мечту, и она сбудется». Сегодня нашему рыболову явно повезло, поскольку на другом конце приспособления для ловли рыбы билось что-то невообразимое: либо щука килограмма на три, а то и все пять, либо хороший налим, а вполне вероятно, и мощный усатый сом, хотя откуда бы ему взяться в мелководной Протве?
