Какое-то время вновь образованные купола никак не проявляли себя. Это длилось относительно недолгий срок. Очень скоро над полярными куполами поднялись два огненных столба. Светящаяся прозрачная субстанция золотисто-оранжевого цвета, истекающая из куполов, начала распространяться над Данаибом и очень скоро подобно огромному покрывалу, полностью накрыла его. Со стороны полог выглядел как легкая золотистая дымка, но с поверхности Данаиба это был плотный оранжевый купол, источающий свет и тепло на дневной стороне и темный усыпанный звездами и планетами небосвод на ночной. Собственно понятия «день» и «ночь» из-за особенностей чрезвычайно сложной траектории движения Данаиба вокруг Ультана — с одной стороны и вокруг центрального светила — с другой были весьма условными и задавались как в планетарии все теми же куполами. Создатели попросту пожелали, чтобы сутки здесь равнялись суткам на Ультане и с помощью могучей техники воплотили это свое желание в жизнь. Силовой кокон, заключивший внутрь себя Данаиб, не только защищал планету от губительных внешних факторов: жестких космических излучений, метеоритных потоков и даже гравитации Ультана и прочих его спутников, но играл роль огромной солнечной батареи, поставляющей всю поступающую на ее поверхность энергию на полярные распределительные станции. Значительная доля полученной энергии использовалась для поддержания планетарного защитного экрана, умеренной силы тяжести, а также мощного магнитного поля — важного фактора, обеспечивающего само существование жизни. Другая ее часть распределялась между остальными куполами, выполнявшими функции более тонких преобразований безжизненной планеты в вечно цветущий сад.
Следующим актом творения стало создание плотной кислородно-азотной атмосферы и достаточно мощной гидросферы. Могучие атомарные масс-конверторы довольно быстро справились с этой задачей, превратив часть планетарной массы и метеоритного вещества в необходимые для этого химические элементы. Таким образом, на поверхности все еще безжизненного каменного шара появились обширные водные пространства, а сам Данаиб окутало покрывало пригодной для дыхания атмосферы.
И, наконец, наступило то, для чего собственно и затевалось это немыслимое по своим масштабам действо. Сначала почва и водоемы были «заражены» простейшими микроорганизмами. Под влиянием благоприятных условий на поверхности суши очень быстро образовался достаточно мощный слой почвы, куда очень скоро упали семена трав и древесных растений. Водоемы Данаиба также постепенно заселялись более сложными организмами, формируя устойчивые трофические цепочки. По мере роста трав и деревьев с Ультана поступали все новые и новые виды животных. При этом видовой состав как растительный, так и животный подвергался тщательнейшей селекции. Например, сюда не взяли ни крупных хищников, ни назойливых кровососущих насекомых, ни ядовитых гадов и многих-многих других тварей, способных одним своим присутствием основательно отравить жизнь всем прочим обитателям этого мира. Какой-нибудь высокообразованный член многих академий тут же укажет на вопиющую нежизнеспособность данного планетарного биоценоза и в какой-то степени окажется прав. При отсутствии достаточно крупных хищников травоядные животные очень быстро деградируют и повымирают от ожирения и заразных болезней, к тому же, каждому комару, мухе и даже кусачей блохе Создателем определено какое-то полезное и, более того, сугубо индивидуальное назначение. Впрочем, не стоит раньше времени упрекать творцов этого райского уголка в глупости и недальновидности, ибо все вышеперечисленные регулирующие факторы были ими учтены заранее и возложены на мощные «плечи» планетарных машин. К примеру, в спектре излучения оранжевого неба присутствовали линии, препятствующие возникновению любых мутаций, а также распространению опасных инфекций. Кроме всего прочего, планетарный магнитный фон способствовал значительному усилению жизнестойкости всякой твари господней. Регулирование численности животных также осуществлялось «умной» автоматикой путем тонких полевых воздействий на психику и гормональное состояние каждой отдельной особи…
Зенон проснулся мгновенно от какого-то легкого звука. Откровенно говоря, просыпаться ужасно не хотелось — уж больно ярким и красочным был только что виденный сон. Впрочем, вернуться к просмотру прерванного сновидения было вне его власти. Присев на шуршащей куче сухого тростника, юноша принялся беспокойно вертеть головой из стороны в сторону, при этом он внимательно вглядывался в ночной полумрак. Причиной беспокойства оказался какой-то излишне любопытный зверек, внешним видом напоминающий бесхвостую обезьяну с непропорционально-огромными ушами и большими любопытными глазами. Размером ночной гость был не намного крупнее кота Василия, с ног до головы покрыт короткой ровной шерсткой, не обладал впечатляющими зубами и большими острыми когтями, поэтому ни при каких условиях не мог быть причислен к разряду вредоносных тварей. Тем более, из своего яркого и необычайно реалистического сна Зенону было известно, что на Данаибе нет опасных хищников.
Тем временем ночной гость, забавно пофыркивая и подергивая ушами, приблизился к Зенону на расстояние вытянутой руки. Удивительно, но передвигался он подобно человеку на задних лапах.
— Привет, — негромко произнес юноша и неожиданно для себя спросил: — Ты кто?
К великому его изумлению ушастое существо тут же разразилось целой тирадой:
— П» ивет, чеоэк Зенон! Сиас называть моя говоуш. Мой знать твоя и твоя товаищи многа — мой с» едить за ваша. Говоуш знать: ваша не деать п» охо говоуш. Есть д» угая чеоэки, п» охая ст» ашная-ст» ашная! Говоуш бояться, говоуш п» иходить Сиас, п» идуп» иждать!..
Взволнованный монолог забавного существа был прерван громким возгласом Эксиласа Ноумена:
— Линкус, ты чего это по ночам шастаешь, спать мешаешь?! — И, разведя руками, добавил, обращаясь уже к Зенону и проснувшемуся Зуур эр Шууру: — Это Линкус — один из тех самых говорушей, о которых я вам рассказывал. Ну что с ними поделаешь? Дикие, невоспитанные, но очень добрые и забавные. Кабы не они, я, наверное, здесь от тоски сдох. Ну если бы не сдох, разговаривать разучился бы, это уж точно. К тому же, в самом начале моего вынужденного затворничества они научили меня очень многим полезным вещам, в частности показали, как отличать съедобные плоды от несъедобных. Сами они существа, вполне безобидные и весьма дружелюбные, к тому же обладают достаточно высоким интеллектом, очень быстро обучаются языкам, вот только строение голосового аппарата делает их речь, мягко говоря, маловразумительной.
— Да нет, — тут же запротестовал Зенон, — я все понял из того, что мне только что сообщил ваш приятель. Мне кажется, говоря об опасных «чеоэках» он имел ввиду банду безликих, которые похитили вашу дочь, уважаемый Эксилас. Нельзя ли поподробнее расспросить его об этом.
— Пожалуй, вы правы, молодой человек, — кивнул головой геолог, — стоит хорошенько порасспросить Линкуса. — И, обратившись к виновнику ночного переполоха, неожиданно для Зенона и Зуура начал издавать щелкающие, свистящие и шипящие звуки, при этом он яростно жестикулировал руками и корчил уморительные рожицы.
Потом «зачирикал» и смешно задергал ручками говоруш, а Эксилас, внимая ему, удовлетворенно кивал головой и время от времени что-то переспрашивал на том же «птичьем» языке. Диалог продолжался минут пятнадцать. Наконец хозяин ласково потрепал гостя по голове и на общеультанском произнес:
— Спасибо, Линк! То, что ты мне поведал очень важно для всех нас. А теперь посмотри на столе, там много разных плодов. Подкрепись с дороги, а я пока введу в курс дела наших друзей.
Долго уговаривать говоруша не пришлось. По всей видимости, он был здесь частым гостем, поэтому вполне по-хозяйски направился прямиком к столу. Передвигался Линкус — как уже упоминалось — подобно человеку или какому иному разумному существу — на нижних конечностях, отчего в темноте походил на маленького человечка с большими забавными ушами. Не успел он дойти до стола, как небо на востоке начало наливаться красным золотом и в следующий момент звездный полог с головокружительной быстротой заскользил по небу в западном направлении, уступая место золотисто-оранжевому дню. Зенон и Зуур эр Шуур впервые наблюдали «восход» на Данаибе, поэтому были поражены его красотой и грандиозностью.
