По зеленым искоркам пробежала тень, когда Леа молча отмахнулась от него, вместо того чтобы вступить в перепалку. В отличие от собственного тела, у нее просто-напросто уже не было сил для таких поддразниваний, пусть даже Адам всего лишь хотел вызвать ее улыбку.

Адам потер переносицу, затем помассировал ладонью нижнюю часть лица. Потом провел руками по векам и лбу и глубоко вздохнул.

— Самое безумное во всей этой лживой истории — то, что я сам хотел очертить себе строгие границы для того, чтобы держать тебя на расстоянии. У тебя есть такая особенность: ломиться в закрытые двери. Ты все время делаешь вид, что и воды не замутишь, а потом оказывается, что все должно быть по-твоему. Впрочем, должен признать, что в этой глупой игре для меня важнее всего была собственная гордость. Но осознал я это только тогда, когда стало уже слишком поздно что-либо менять. Тем не менее, я начал делать это во время нашего похода в оперу… Ты помнишь Акинору? — Адам сделал паузу и продолжил только после того, как Леа слегка кивнула. — Ты — наживка, которую должен был проглотить Акинора. То, что я в последний миг увел тебя у него из-под носа, привело к тому, что сегодня Пи собирался проучить меня. Я рассказывал тебе после праздника у Пи о том, что некоторые из нас исчезают. Похоже на то, что кто-то интересуется определенными экземплярами нашего вида. А кто выделяется сильнее, чем противостоящий настойчивости демона? Тот, кто отказывается уничтожить человеческую сущность женщины, хотя демон хочет получить ее. Короче говоря, мы достигли желанного внимания.

Леа с усилием потерла виски, чтобы взбодрить последние резервы внимания. Ей интереснее было поговорить про мир чувств Адама, чтобы признание в любви пролило немного бальзама на ее израненную душу, но она понимала необходимость этих объяснений: это из-за нее он поссорился с непредсказуемым Пи, а там, снаружи, ходит кто-то неизвестный, проявляющий к Адаму опасный интерес. Тем не менее, Леа не понимала, каким образом связаны между собой тоска Адама по Этьену и пропавшие без вести существа.

— То есть ты искал Адальберта и вышел, в конце концов, на Акинору? — попыталась она сделать вывод.

Адам кивнул.

— Можно сказать и так. Я знаю, проследить взаимосвязь сложно — мне стоило немалых усилий убедить в этом Пи, — но это верный след. Мне не стоило бы особенно гордиться этим, но я — хороший охотник. Акинора — ключик к незнакомцу, в тени которого укрылся Адальберт. Путь, который привел меня сюда, слишком запутан, чтобы пересказывать тебе сейчас. Пока скажу вот что: возможно, я зашел бы в своих поисках гораздо дальше, если бы, как и планировалось, преподнес тебя Акиноре на блюдечке с голубой каемочкой. Поэтому Пи и реагировал так бурно.

Подбирая слова, которыми можно было бы объяснить сложные связи, он делал вид, что пытается поправить Леа воротник. Но кончики пальцев, словно невзначай, скользнули между тканью и кожей и остановились на пульсе, который тут же учащенно забился. Это было крайне возбуждающее прикосновение, эффекта которого Адам, похоже, совершенно не осознавал. Мгновением позже он вновь опустил руку. Леа с тоской взглянула на него.

— Пи просто с ума сходит оттого, что не знает, кто стоит за этой тайной, — деловым тоном произнес Адам. Но по его голосу было слышно, что мысленно он занят совсем не этим. Его внимание было поглощено кончиками пальцев, которые он потирал друг о друга. — То, что кто-то способен проворачивать свои дела в обход Пи, вызывает просто животный страх. А наш друг-то воображал себя несокрушимым.

На миг по лицу Адама скользнула улыбка — очевидно, ему очень нравилась мысль об уязвимости Пи — после сегодняшнего разговора.

— И чем больше усложняются поиски великого незнакомца, тем больше нервничает Пи. Сначала он поддерживал меня в моих изысканиях просто для развлечения, но со временем это превратилось для него в идефикс, и из-за промедления он рвет и мечет. Но я решу задачу по-своему, не предлагая тебя Акиноре в качестве подопытного кролика.

— Да что этому человеку, в конце концов, от меня нужно?

К огромному смущению Леа Адам холодно улыбнулся, и улыбка эта казалась почти сверхчеловеческой в сочетании с его прекрасным лицом.

— Твоей крови, конечно, — сухо сказал он, и по выражению его лица было ясно, насколько тяжело далось ему это признание. — Немногие люди способны носить в себе демона. Ты избрана, но не воссоединилась с демоном — какая удача для генетика и его работодателя. Для Акиноры ты — воплощенный ответ на вопрос о бессмертии, Леа. Бессмертие как ученого, так и человека — за это Акинора готов на большее, чем просто предательство.

Солнце медленно опускалось за горизонт, и прохлада, сочащаяся в щели между домами, загоняла людей в квартиры, а Леа узнала, что, согласно первоначальному плану, Акиноре собирались предложить сделку: немного ее крови в обмен на указание пальцем в направлении своего безымянного спонсора. Но затем Адам решился на отступление, потому что риск оценить было трудно. Почему это Акинора удовлетворится маленьким фиалом с кровью Леа, когда его наставник настолько влиятелен и богат, что даже Пи не удалось вычислить его, несмотря на свои многочисленные связи?

Внезапно Адам умолк, и Леа отчетливо ощутила, что есть что-то еще, не столь легко облекаемое в слова, как план воспользоваться ею в качестве наживки. Она смотрела на Адама и ждала, а тот вновь массировал небольшую складочку на переносице, словно желая отогнать неприятные воспоминания. Судя по удрученному выражению лица, это ему не удавалось. Затем он глубоко вздохнул, словно вооружаясь для решительного поединка. Леа почувствовала, что невольно задержала дыхание, стараясь ничем не отвлекать Адама от того, что он собирался сказать.

— Когда мы были в опере, я увидел в глазах Акиноры жадные искорки и вдруг осознал, что ни в коем случае не могу сделать этого шага. Использовать тебя в качестве ставки было бы полным предательством того, воплощением чего ты для меня являешься — а к этому я не готов. Когда я принял решение, то сначала готов был ударить сам себя. Что значит один этот шаг по сравнению со всеми остальными, которые я делал безо всяких угрызений совести? Но не важно, что происходило у меня в голове; какая-то неизвестная часть меня давным-давно взяла управление в свои руки.

— И что это за часть? — спросила Леа, замечая, что краснеет. Вообще-то она не хотела проявлять такое любопытство.

Несмотря на язвительную улыбку Адама, глаза его по-прежнему были печальны.

— Похоже, любовь Этьена к людям укоренилась во мне сильнее, чем я думал. Я выразился бы так: близость к тебе все сильнее и сильнее инфицирует меня вирусом человека.

— И это мучит тебя?

— Да.

Теперь настал черед Леа язвительно улыбаться.

— Поэтому ты так злишься, когда речь заходит о том, что ты можешь внезапно уснуть.

— Это смена темы, — как и ожидалось, недовольно проворчал он. — У нас проблема, потому что я вывел Акинору на твой след…

— Почему тебе так неприятно говорить о сне? — продолжала настаивать Леа, теребя Адама за рукав, потому что тот просто смотрел мимо нее.