Она собирала всю свою волю в кулак, когда Меган с быстротой молнии взобралась наверх и опрокинула Леа, когда та как раз — с полными горстями гальки — собиралась повернуться, чтобы обрушить на Меган очередную лавину. Внезапно оказалось, что она лежит на спине, а Меган сидит на ней верхом, придавив коленями. А руки Меган угрожающе обхватили ее шею; большие пальцы она держала прямо посередине и больно сжимала шею.

— А сейчас ты будешь делать в точности то, что я скажу, бесполезная мерзавка. А если ослушаешься, я выдавлю тебе гортань.

Леа уставилась в уверенное в своей победе лицо Меган. А затем сделала то, что ей всегда хотелось сделать при виде этой женщины: она плюнула ей в лицо. Не очень красиво, не по-английски, но какая разница, если она, беспомощная, лежит по спине и сейчас ее станут очень больно унижать? Уж лучше хоть раз от всей души отомстить.

Меган открыла глаза, в которых читалось презрение, и, замолчав, стала подыскивать слова, которые должны были объяснить Леа, какую бесконечно низкую ступеньку она занимает в иерархии Меган. И девушка воспользовалась шансом: слегка подтянула одну ногу, перенесла вес на стопу и резко подбросила бедро вверх, в тот же миг, подтягивая другую ногу, и изо всех сил ударила Меган коленом в спину.

Та возмущенно засопела, сгибаясь от боли. Из ее тщательно уложенного узла выбились несколько прядей, и это придало ее внешности нечто безумное. Леа с огорчением заметила, что этим безумием теперь полыхали и глаза Меган, с отвращением устремленные на нее. В этот миг рассыпался холодный профессионализм, с которым невольница до сих пор выполняла поручения. Вместо того чтобы задушить, она нанесла Леа удар кулаком в область между щекой и челюстью. Голова Леа мотнулась в сторону. Но боль от удара лицом об камень была сильнее.

«Если я потеряю сознание, то, по крайней мере, не увижу, как она станет шантажировать Адама», — на удивление рационально подумала Леа, прежде чем на несколько секунд действительно отключиться. Она пришла в себя, когда ее грудь перестала чувствовать чужой вес. Меган подняли в воздух.

Адам схватил ее за шею, словно непослушного щенка, и поставил на ноги.

Леа облегченно вздохнула и посмотрела на залитое кровью, похожее на маску лицо Адама. Только сузившиеся в щелочки глаза выдавали, что за ними бушует ураган, который он собирается сейчас выпустить на свободу. Он держал Меган за шею, а потом швырнул вниз с уступа.

Сдавленный стон сообщил Леа, что приземлилась Меган не особенно удачно. Адама это, похоже, не волновало вовсе, он смотрел только на Леа, словно проверяя, не причинила ли ей Меган серьезного вреда. Леа попыталась приподняться на локтях, но он поставил босую ногу ей на грудь и мягко, но настойчиво прижал к каменному полу.

— Ты останешься здесь, — глухо сказал он. — Именно здесь.

Затем отвернулся и спрыгнул. Издалека она услышала восхищенный шепот, словно публика приветствовала выход героя. Очевидно, Коллекционер не ожидал, что он настолько оправдает его ожидания.

Из глубины пещеры доносилось рычание и тихое поскуливание, а Леа тем временем свернулась в позе эмбриона и зажала ладонями уши. Что бы там ни происходило, знать этого она не желала. Она не станет вмешиваться, а останется там, где она находится сейчас. Она стерпит.

В тот миг, когда Адам покорился и принес кровавую жертву владыке храма, долго копившееся недовольство демона иссякло. Его воля, его властные требования, которыми он обычно неотрывно терзал Адама, внезапно стали похожи на мягкие прикосновения любящего существа. Он постепенно охватывал Адама, закрывая ему глаза, словно желая таким образом отмыть совесть своего слуги. И когда теплая кровь Меган потекла по рукам Адама и раздался яростный крик Коллекционера, демон с благодарностью принял дар.

Пока Меган умирала, слуха Адама не достигал ни один звук. Демон властвовал над всеми его чувствами, окрашивая все вокруг в темно-красный цвет. Он говорил языком красок и ароматов, и что бы он ни нашептывал, внутри у Адама что-то приходило в движение.

Сопротивление было сломлено, и Адам погрузился в утешительные объятия демона. Это была опасная сделка, потому что никто не мог бы сказать, когда демон снова отпустит его из своего лона. Но прежде Адам хотел насладиться забытьём и чувством защищенности. Свою цену демон потребует позже, когда тело Меган уже давным-давно остынет. И останется еще вполне достаточно времени для того, чтобы снова взяться за оружие и восстать против тирана.

Воцарилась тишина.

Дрожа всем телом, Леа неловким движением села, стряхивая оцепенение с рук и ног. Затем потратила время на то, чтобы убрать с лица каждую прилипшую к мокрым щекам прядь и отряхнуть одежду. Коснулась кончиками пальцев раненой щеки в том месте, куда попал кулак Меган. Тут же снова вспыхнула боль, и она с трудом подавила стон. Спина болела, а под сломанным ногтем жарко пульсировала кровь. И — это было неизбежно — она устремила свой взгляд к центру пещеры. « Шоу» — как назвал его Адам — уже было позади. В ушах у нее по-прежнему отдавались охи и ахи Коллекционера, равно как и переливчатый смех, которым он, в конце концов, попрощался.

Все это время Леа ждала момента, когда ее сердце решится порвать с Адамом. Но этого не произошло, связь между ними была слишком сильна. Более того, внутри нее разливалось всевозрастающее беспокойство, подстегивая ее подать Адаму знак, что она все еще с ним. Она будет рядом, и не важно, с какими демонами ему придется бороться. Но какова будет цена этого?

Она с ужасом спросила себя, как она подойдет к нему и посмотрит в глаза — зная, что он только что на глазах у истекающей слюной своры казнил женщину?

И мысль о том, какие ужасные следы могут открыться в темноте под скалистым уступом, заставила сердце глухо застучать у Леа в висках. Со времен кровавой бойни в доме Этьена Каррьера она боялась таких жутких зрелищ. Она на собственной шкуре ощутила: все, что когда-либо видела, может в любой момент выплыть из памяти на поверхность сознания. Воспоминания могут накрыть настоящее черным платком, который моментально разворачивается, словно парус, и перестаешь видеть жизнь. Одна мысль о том, что ее станет преследовать мертвый взгляд Меган, была настолько ужасна, что Леа не отваживалась даже пошевелиться.

Она посидела еще какое-то время на холодных камнях, в нерешительности покусывая нижнюю губу. Когда Леа наконец призналась себе, что бессмысленно и дальше торчать в темноте, она подползла к краю уступа, перевернулась на живот и сползла вниз. Ощупывая скалу, она изо всех сил избегала смотреть на пол пещеры. Она ни в коем случае не хотела заметить что-нибудь поблескивающее светлым пятном, что при ближайшем рассмотрении может оказаться выбитым зубом… Кроме того, она по возможности старалась игнорировать шорох своих подошв и то, на что она ступает. Если у нее под ногами — вязкие лужи, то знать об этом она не хочет.

Когда она вышла из тени скалы, то центр пещеры предстал перед ней с ужасающей ясностью. Глаза ее уже настолько привыкли к сумеркам, что свет прожекторов вызывал в них неприятное жжение.

У воды она заметила Адама, сидевшего к ней спиной. Она стала медленно приближаться к нему, а сердце готово было выскочить из груди, словно умоляя выпустить его на свободу. Леа остановилась в нескольких шагах от него и стала наблюдать за его осанкой, в надежде угадать по ней его состояние: спина была согнута, одну ногу он подобрал под себя, а вторую подтянул к телу и положил подбородок на колено. Казалось, он погружен в свои мысли, плечи расслаблены, спина равномерно поднимается и опускается. Ни одно движение мышц не говорило о том, что он ощутил ее присутствие.