С одной стороны, это объяснимо. В её заведении творится адова хрень, которая может обернуться для неё крупным попадаловом на очень большие деньги. Но с другой стороны — а мой криминальный нюх не обманешь — очкует она по-другому, воровато, как обычно ссуться те, у кого рыльце в пушку.

Будем выяснять, что это за пух.

В её кабинете психовать начинаю и я. Здесь я впервые довёл Ингу до слёз. И снова накатывает то противное ощущение собственного уродства. Самоутвердился, блядь.

Я располагаюсь за столом в её директорском кресле. Мымра, конечно, охреневает малёк, но ей надо знать, кто здесь главный.

Они с толстым слюнявым боровом усаживаются передо мной.

Внутренне ржу: ну ни дать, ни взять виноватые сотруднике на ковре у шефа.

— Октябрина Власовна, вы позволите задать вам пару вопросов?

Она взвивается:

— По какому праву?! Вы не сле…

Боров бросает на неё испепеляющий взгляд.

— Я полностью доверяю Валерию Евгеньевичу. Пусть спрашивает, — чеканит он.

Октябрине не остаётся ничего, как поджать губы и вытянуться в струнку.

— Скажите, как происходит транспортировка экспонатов для выставки? Все этапы, пожалуйста. Кто везёт? Где останавливается? Всё, в подробностях, это важно.

Она нехотя, но рассказывает.

Значится так: сначала заключается договор с транспортной компанией — наша галерея работает с «Росавтодор-Доставка». Там у них есть специализированный транспорт для перевозки предметов искусства. Однако перед тем как загрузить экспонаты, машину тщательно проверяют.

Боров кивает:

— Мои люди обнюхали там каждый угол.

— А дальше? — подталкиваю грымзу.

— Дальше машина едет в пункт назначения. То есть — к нам.

— Никуда не заезжает? Нигде не останавливается?

— Возможно, заезжает на заправку.

Коллекционер мотает головой:

— По дороге случиться ничего не могло. Мы сопровождали машину от и до. Люди, которые ехали с моей стороны, надежные и проверенные.

— Хорошо, — и это действительно так; круг поиска сужается, и полотно может быть ещё в городе. — Привезли. Разгрузили. Дальше?

— Дальше, — вскидывает голову директриса и прожигает меня гневным взглядом, — все картины попали в наше хранилище и пробыли там до открытия выставки. Но если вы подозреваете кого-то из сотрудников — предъявите ордер, и тогда мы поговорим по-другому.

— Обязательно поговорим, — заявляю я.

Мне действительно пока что здесь делать нечего. Раскланиваюсь, обмениваюсь номерами с боровом и иду на выход. По дороге — вызванию Понта.

Ребята у меня сообразительные: как только Ингу домой отвезли, сразу вернулись за мной и ждут.

Прыгаю на заднее сиденье и сразу достаю трубу. Нужно сделать пару звонков.

Нелегальный вывоз предметов искусства в нашем городе сейчас крышует Дмитрий Ветровин, или Димон Ветер для своих. Парень понятливый, знает, кто главный, базар фильтрует.

— Димон, вечер тебе.

— Пахом, сколько лет, сколько зим. Чем обязан?

— Знаешь, я тут коллекцию решил пополнить. Хочу одну картину приобрести.

— Чем смогу, Пахом. Знаешь же, из-под земли для тебя любой «малюнок» достану.

— Мне любой не нужен, Димон. Мне нужен Кантер «Одержимость».

— Губа не дура у тебя, Пахом! Ну я поищу, поспрашиваю нужных людей…

— Да, уж поищи.

— А ты бабло готовь. Ляма два зелёных, не меньше.

— Деньги будут. Картину найди. Подлинник!

— Обижаешь! — тянет он и отключается.

Когда подъезжаю к дому, он уже погружён в темноту. Осторожно поднимаюсь наверх, и ноги сами несут в маленькую комнатку, что неподалёку от Тёминой.

Так и есть, моя проказница заснула здесь.

Аккуратно, чтобы не разбудить, поднимаю на руки и несу в свою спальню.

Нет, милая, ты больше одна спать не будешь. Не видать тебе такой роскоши.

Укладываю на постель, укрываю.

Она что-то смешно бормочет во сне. Разбираю своё имя, а потом тонкие руки взлетают и обвивают мою шею. Неосознанно, не просыпаясь, тянется ко мне. Приоткрывает сладкие губки.

Целую нежно, осторожно.

Пока не бужу. Ещё не все дела завершены.

Осыпаю поцелуями щёки, шею, плечи. Опускаю свою Белль на подушку.

Спи, малышка, пока что, набирайся сил. Они понадобятся тебе. Потому что я очень голоден и зол.

Иду в кабинет, предстоит ещё один важный звонок.

Итак, Кантер. Крупная рыба, такую не спрячешь в стоге сена. Поэтому звоню ещё одному старому знакомому.  Когда-то давно я помог ему снять с его толстой жопы мишень киллера.

— Здарова! — приветствует Миша Машков — самый  крупный банкир в нашем регионе.

— Здоровее видали и не боялись! — хмыкаю я в ответ, я не в настроении сегодня зубоскалить с денежным мешком, я по делу звоню.

— Пахом, что-то случилось? — настораживается банкир.

— Дело у меня к тебе, Мишенька. Проходила ли в последние дни через вас транзакция этак в пару миллионов долларов? — я добавляю в голос стали. Информация конфиденциальная и Миша сейчас начнет ломаться, как целка на первом свидании.

— Пахом, ты же понимаешь, я не вправе распространяться на эту тему,  — ноет Машков.

Ну, вот, началось — пиздец, как противно опять быть правым!

— Хорошо, Мишенька, а некая Октябрина Власовна у вас никакая не разбогатела внезапно в крайние годы? — ну, это-то он мне скажет, не ахти какая секретная инфа.

— Знаешь, Пахом… — тянет банкир задумчиво, и я настораживаюсь, —была какая-то бабка со странным именем. Но мне проверить надо, дай мне время.

Я расслабляюсь. Главная цель достигнута — продавить утечку инфы из банка.

— Ладно, Миша, срок тебе до завтра. Я тебе перед сном отзвоню, и мы с тобой интимно пошепчемся! — даю отбой и самодовольно улыбаюсь —  закинул крючок, что-то да клюнет! Если инфа про осеннюю бабушку подтвердится, то выйти на заказчика труда не составит.

Уже собираюсь идти будить свою сладкую девочку, как в кабинет вваливается Тугарин, весь взъерошенный, и докладывает:

— Валерий Евгеньевич, нас пасут!

Вскакиваю из-за стола.

Какая сука посмела?

 Оказывается, мои парни взяли за жабры какого-то мудака. Неместный, но и не бомжара какой-то. Требую доставить живчика в сарай. У меня для важных «разговоров» есть на заднем дворе особый сарай. Основная его фишка — уникальная звукоизоляция. При оборудовании этого здания, я заливал подрядчику, что хочу замутить студию звукозаписи. А получилась отличная допросная комната.

Сейчас туда отволокут этого шныря, и я с ним побеседую с чувством, с толком, с расстановкой.  Мне мало знать, кто его послал. Мне нужно понимание, чего от него хотели.

Имя заказчика я узнаю без труда — утырок оказывается разговорчивым, даже «особые» методы применять не приходится, ему достаточно было по сторонам оглядеться. Заказ ему дал один местный извращенец из клиентов Лютого. Заслал разведчика выведать — насколько нереально выкрасть из усадьбы чудесную девочку с редкими фиалковыми глазами!

Блядь, мне сейчас никак нельзя вляпаться в эти разборки! Но ублюдок теперь сто пудов кандидат в покойники! Даже просто за то, что посмел мысленно примерить мою Ингу в свою блядскую коллекцию!

Коллекционеров развелось на мою голову.

Но больше я не позволю губить добро — ни моей страны, ни моё личное…

ИНГА

…его поцелуи горчат. Он почти груб. Он берёт меня — ещё сонную, разомлевшую — без прелюдий. И когда я вскрикиваю от резкого проникновения, выпивает мой крик, увлекая в дикий сумасшедший поцелуй…

Наш секс тревожен, если так можно говорить об этом процессе. Но пика мы достигаем вместе. Так у нас с первого раза. Потому что мы чувствуем друг друга, мы дышим в унисон.

И сегодня, когда мы падаем на подушки, вернее, падает Валерий, а я — ему на грудь, сразу же заглядываю в любимые глаза, силясь в полумраке комнаты разглядеть их выражение.

— Что случилось?

Валерий судорожно прижимает меня к себе, словно меня могут выхватить и отнять у него, прячет лицо в волосах и бормочет: