Обычная история: как только мной овладевает мрачное настроение, так я непременно начинаю задавать себе вопрос: «А зачем я…» Так было и по пути к Северному полюсу, и в этом гренландском путешествии, и в прошлые мои походы.

Я приехал в город из родного дома в горной деревне, что находится в префектуре Хёга, совершенно необразованным человеком. Я затерялся в людской толчее и, как любой деревенщина, совершенно был сбит с толку городской суетой. Затем, как самый настоящий провинциал, стал страстно мечтать о том, чтобы городские люди признали меня за своего. Но стать с ними в один ряд мне никак не удавалось. За что бы я ни брался, везде меня опережали. Выросшее из комплекса неполноценности желание сравняться с этими людьми, а затем и выделиться среди них затаилось в самой глубине моей души и постепенно, совсем незаметно для меня самого в один прекрасный день превратилось в движущую пружину всего моего существования.

В университете я записался в альпинистскую секцию, но поначалу оказался в этом деле абсолютной бездарностью и в горы не ходил. Я был предметом насмешек, потому что ни разу не поднялся даже на Фудзияму. Это было унизительно. И в альпинистских лагерях я постоянно испытывал чувство огромного стыда из-за своего невежества. Тогда, не желая выказывать свое неумение, я тайком от своих товарищей по секции стал уходить в горы, постепенно все больше и больше испытывая удовольствие от занятий альпинизмом. Так и начались мои самостоятельные походы в горы.

Когда я окончил университет, то, честно говоря, сомневался, что мне удастся устроиться на работу. Если бы я и нашел место в какой-либо фирме, то все равно не смог бы выдержать конкуренцию с другими претендентами на него. Я был твердо убежден, что не смогу преуспеть ни в одном деле.

Единственная возможность компенсировать свою ущербность, свою неуверенность в собственных силах заключалась в занятиях альпинизмом. Отдаться этому целиком оставалось для меня единственным спасением. Теперь естественным ходом событий моей жизни стало покорение одной вершины за другой — сначала в Японии, а затем и за рубежом. Не знаю, получал ли я при этом то же удовлетворение, что и мои друзья, идущие обычным путем в обществе. Не знаю.

Подгоняемый собственными устремлениями в жизни, я начал бродяжничать по свету и, в конце концов, снискал себе славу человека, способного лишь на поступки, называемые людьми авантюрой. Но для меня горы и рискованные путешествия были единственной опорой в жизни. Если бы я лишился их, мое существование стало бы позорным и напрасным. Именно во время своих путешествий я впервые ощутил себя полноценным человеком.

Осуществление одного плана влекло за собой возникновение нового, более трудного и опасного. Это было постоянное движение вперед. Но при каждой неудаче я вновь падал духом, думал, что выхода из создавшегося положения нет. При любых встречавшихся трудностях терялся и готов был спасовать перед ними, пустив прахом все, что мной уже было достигнуто. Не раз меня охватывали сомнения в своих силах, и я с трудом отгонял от себя мысль о том, что остается только с позором вернуться назад.

И все-таки мне больше по душе пробираться сквозь этот вселенский хаос, чем блуждать в потемках человеческого общества. Есть способ выйти живым и из него. Вынести это сводящее с ума однообразие, не распускать нюни, победить самого себя — в этом весь секрет. Идти вперед и только вперед…

Решаю остановиться. Сверяюсь с картой. Высота над уровнем моря — 2900 метров. Самая высшая точка Гренландии — 3200 метров — находится в районе 73-го градуса северной широты. Я подошел к ней почти вплотную.

7 июля

Снег. Облачно, затем ясно. Температура воздуха — минус 13–16 градусов.

Вчера прошел 43,5 километра, сегодня еще меньше — 35,4. Надеяться на ту скорость, которая была до сих пор, не приходится: снег стал глубже, собаки устали.

Идет снег, и отличить снежную равнину от неба невозможно. Поскрипывают едущие нарты… А вокруг безмолвие.

Вечного источника моих забот — Нуссоа к концу пути пришлось посадить на нарты. На других собак легла дополнительная нагрузка. А ведь их стало теперь меньше. Бег по глубокому и рыхлому снегу и так доконал их. Бегут, открыв рты и высунув языки.

Придумал способ хоть как-то развеять скуку — занимаюсь перестановкой собак. Вожака Куму оставляю на месте. Микисё, его помощника, передвигаю назад, к Тину, с которым они ладят. Кроме того, перестраиваю всю упряжку на прежний манер: из колонны в веер. После всех этих перестановок собаки дружно бегут в течение двух часов. Но в скором времени они привыкают к новому построению, и сосед Микисё — Горо норовит укусить его. В результате, вместо того чтобы сделать лучше, я устроил беспорядок. На стоянке скулит искусанный Горо, который первый втянул в драку и Микисё, и Панду, и Нукки.

Вот говорят, сложны человеческие отношения. У собак они, видно, тоже не просты.

8 июля

Ясно, затем облачно. Температура воздуха повышается от минус 10 градусов до нуля.

Приближаюсь к наивысшей точке Гренландии. Настроение приподнятое. Да и снег прекратился. Вглядываясь в снежную гладь, я обнаруживаю, что она вся состоит из кристалликов, которые играют на солнце, как алмазы. У меня вдруг возникает такое чувство, будто я мчусь по залитой ярким светом сцене.

Но не прошло и часа, как на небе появилась огромная черная туча, подул ветер и повалил снег. Во второй половине дня направление ветра изменилось и он усилился. Начался буран.

С полудня температура воздуха повышалась, и постепенно снег становился все более мокрым.

Сейчас на высоте 3000 метров нулевая температура, значит, на уровне моря плюс 16 градусов по Цельсию. Это рассчитать нетрудно, зная закономерность понижения температуры с высотой. Очевидно, на 200 метров ниже уже идет не снег, а дождь. В Японии сейчас сезон дождей — начало лета. «А для меня с января не прекращается зима», — подумал я и ошибся. В Арктику сейчас тоже пришло лето, правда очень короткое.

Перед самым окончанием пути собаки вдруг резко свернули в сторону. Присмотревшись, я увидел впереди небольшой темный предмет, похожий на камень. Это был труп небольшой птицы. То ли ветер ее занес, то ли сама она в поисках корма прилетела сюда. Залететь в эти места, за 700–800 километров от берега моря, с ее стороны было безрассудством. Неужели инстинкт ей не подсказал, что она погибнет в этой огромной ледяной пустыне? «Как же ты, птичка? Что заставило тебя прилететь сюда?» — задавал я вопросы, на которые некому было ответить.

А как попали сюда чайки, навестившие меня, когда я получал снаряжение? А медведь? Внутренняя часть Гренландии — это такой район, где живое существо оказывается случайно. В определенном смысле я тоже затерялся здесь.

Когда собаки заснули, я занялся образцами снега, но было тепло, и у меня ничего не получилось.

Принялся за астрономические наблюдения, но солнце скрылось за облаками, ртуть в чашке из-за ветра постоянно рябила, и толком сделать тоже ничего не смог. Отложил до половины третьего, когда солнце находится точно на западе. Но в это время опять ничего не вышло из-за ветра.

Солнце, которое, как известно, садится на западе, здесь лишь близко подходит к горизонту, но не скрывается за него. В это время равнина погружается в светло-лиловый полумрак, исчезает ощущение пространства и взору предстает величественное полотно, вызывающее непередаваемое настроение…

9 июля

Облачно. Небольшой снег. Температура воздуха — минус 4–3 градуса.

После шести дней трудного пути решил отдохнуть. Собаки спят, почти целиком засыпанные снегом. Даже братья Каунна выглядят больными. Да и я чувствую себя уставшим: ведь приходилось спать меньше шести часов в сутки. Кроме того, и видимость плохая: идет небольшой снег, и от него рябит в глазах.

Я сказал «небольшой снег», употребив такое невыразительное слово только потому, что живу в Японии. А здесь, в Гренландии, слово «снег» вызывает совершенно жуткое чувство, потому что никогда не знаешь, во что превратится мелкий, сыплющий, как песок, снег в следующую секунду.