Сегодня ехали без остановки четыре часа. Вся наша компания выглядит не лучшим образом, она скорее похожа на бродячих цыган. У собак с лап течет кровь, они то и дело переругиваются. И хозяин упряжки, восседающий на нартах, выглядит тоже отнюдь не величественным. Он то теряет хлыст, то запутывает упряжь, то падает в снег и, пытаясь потом догнать нарты, тут же выбивается из сил. Может быть, трудно бежать из-за того, что мы едем на высоте 2750 метров над уровнем океана? Но, вероятно, дело не только в давлении, но и в том, что я ослабел. Собаки тоже ослабли, и я стараюсь как можно лучше их кормить, ведь у них такая тяжелая работа. Мне только остается удивляться их выносливости: каждый день они, с нартами, бегут по восемь-девять часов.

В мои планы не входили вынужденные дни отдыха из-за собачьих ран. Ездовые собаки, как бы ни были больны, какие бы у них ни были раны, всегда должны идти сами. Никто им не может помочь. Я очень редко сажал на нарты пораненную собаку, но эскимосы и так не поступают. Как только собака не в состоянии идти, дни ее сочтены, ее без всякого сожаления бросают. Я иногда пытался понять настроение собак и поставить себя на их место. Уверен, что, не чувствуя настроение собак, невозможно совершить такое длительное опасное путешествие. И надо сказать, что понял я это только во время своей экспедиции. Раньше я лишь погонял их хлыстом, но постепенно пришел к выводу, что это неправильно. Передвижение на небольшое расстояние — это одно, а преодоление больших пространств — совсем другое, тут без понимания собак не обойдешься.

Сейчас мое сердце переполнено чувством благодарности к собакам, поэтому мое отношение к ним во многом изменилось, например я почти не применяю хлыст.

Но скоро наступит момент расставания с ними, в ближайшее время я должен вернуться в Японию. А собаки? Им некуда вернуться. Если я благополучно прибуду в Нарссарссуак, то постараюсь получше пристроить каждую из них. Скоро зима, и спрос будет. Думаю, что люди непременно захотят приобрести собак, дошедших до Северного полюса.

До финиша осталось 300 километров. При быстрой езде на это нужно дней пять. Но сейчас дни кажутся неимоверно длинными.

14 августа

Поземка. Температура — минус 3 градуса. Поземка переходит в пургу. Буран, начавшийся в 3 часа ночи, немного приутих только к 5 часам вечера. Мне передали, что сегодня с аэродрома Нарссарссуак собирался вылететь вертолет, но из-за плохой погоды он прилететь не смог. Во время связи с базой Аврора мне передали, что и там туман, идет мелкий дождь, самолеты и вертолеты не могут ни взлететь, ни приземлиться.

Выглянув сегодня утром из палатки, я вдруг обнаружил, что нет ни одной собаки, а вечером я их привязал совсем рядом. Меня охватил ужас — неужели их унесло ветром? Но вот снег потихоньку зашевелился, и оттуда появились головы собак. Видимо, за ночь их занесло снегом, и они под ним спали.

С тех пор как я ступил на ледниковый щит Гренландии, меня все чаще охватывает чувство одиночества. Сегодня со мной произошел такой случай. Глубокой ночью, часа в два, мне вдруг показалось, что в спальнике рядом со мной кто-то шевелится. Вход в палатку плотно закрыт, не проникает даже дуновение ветра. Сначала я подумал: «Мне снится, что я дома и рядом спит жена». На душе стало спокойно, и я заснул еще крепче. И вдруг я опять почувствовал, что рядом со мной что-то мягкое и теплое. Сна как не бывало. Вспоминаю, что на ночь я, как всегда, плотно закрыл полог палатки. Может быть, ко мне пришла снежная женщина? Я набрался немного храбрости, пошевелил коленкой и тут же наткнулся на что-то мягкое. Моя храбрость моментально улетучилась и сменилась страхом. Дрожа от испуга, расстегиваю молнию спальника и… вижу собаку. Это вечно караулящий вход старший Каунна.

15 августа

Облачно, затем ясно. Температура — от минус 7 до плюс 2 градусов.

Ветра нет, утром был туман. Рядом с палаткой я увидел собак, они как будто говорили: «Уже пора! Почему так долго не вставал?» В отличие от людей собаки всегда ведут себя непосредственно. Если у меня плохое настроение, они это чувствуют и стараются держаться подальше. Уловив же мое хорошее настроение, скачут, крутятся около меня. Во время путешествия по Гренландии я не привязался, пожалуй, только к четырем-пяти собакам. Они ни разу не дали мне приласкать себя — сразу убегали.

Сегодня опять приступили к нашей совместной работе — мы спускаемся до 2300 метров, но перед этим предстоит трудный отрезок пути.

Собаки проваливаются в снег. Каунна-старший чувствует себя плохо, даже не притронулся к еде. Я дал ему немного мяса, которое ем сам.

Первые четыре часа шли без передышки, потом два раза останавливались. За семь часов прошли 59,4 километра. Дошли до 62-го градуса северной широты! Осталось 220 километров, дня на четыре пути.

Прекратилось понижение давления атмосферы, вечером небо голубое. Я был бы рад, если бы и завтра было ясно. С завтрашнего дня начнется спуск, и мы наверняка встретим на своем пути немало опасностей. Надо быть осторожным.

Я думаю о возможности возвращения в Японию вместе с собаками. Совместная пятимесячная работа нас очень сблизила, мне будет трудно с ними расстаться. После прошлого моего путешествия на Аляску я взял с собой в Японию четырех собак. Сначала у них пропал аппетит, они себя плохо чувствовали, видимо, подействовала перемена климата, но сейчас они акклиматизировались, здоровы, живут в Хоккайдо. У меня вырывается: «И вы поедете со мной в Японию! Вернемся вместе!»

Но я знаю, что это не так просто. В Гренландии существуют свои правила, да у меня и средств не хватит прокормить собак. Глядя на меня, люди просто подумают, что я сошел с ума, проявляя такую любовь к ним.

— Придем в Нарссарссуак, тогда попытаемся что-нибудь придумать, — говорю я собакам, а они мне в ответ машут хвостами. Может быть, мы испытываем взаимную горячую любовь?

16 августа

Ясно, потом облачно. Температура от минус 22 до минус 5 градусов.

Прошлой ночью я замерз в спальнике, а утром оказалось, что температура понизилась до минус 22 градусов. Склонение солнца к сегодняшнему дню значительно уменьшилось — с 24 до 13 градусов. Уже скоро зима. В палатке мое дыхание превращается в иней. Выпив чашку чая, отправляюсь в путь.

Два часа спускаемся по крутому склону. И собаки и нарты с такой скоростью летят вниз, аж дух захватывает.

В 14 часов остановился, стал ждать вертолета. Провел измерения для определения своих координат. На небе ни облачка, видимость прекрасная — 8-10 километров. В 14.30 связался по радио с базой Аврора, которая сейчас находится в Нарсеарссуаке, передал погоду и местонахождение. Мне сообщили, что вертолет вылетит с аэродрома в 15.30. До меня лететь часа полтора, следовательно, он будет здесь часов в пять.

Но после трех погода изменилась, с северо-востока показалась черная туча, а на юго-западе облака. Ветер усилился, солнце исчезло. Не прошло и тридцати минут, как все утонуло в тумане. В Гренландии именно так быстро меняется погода.

Палатку уже трепал ветер, и видимость стала меньше километра, когда мне передали, что вылетевший вертолет прибудет минут через двадцать. Вертолетчик сообщил, что он уже над местом, координаты которого я передал. И я и собаки, подняв головы вверх, слышали шум машины. Но к сожалению, из-за плохой погоды вертолет не мог спуститься и через 30 минут улетел.

18 августа

Пурга. Температура — минус 7 градусов.

Ни вчера, ни сегодня не двигался с места. Уже третий день свирепствует пришедшая с юга пурга. А финиш совсем рядом. Настроение отвратительное, слушаю завывание ветра, раскачивающего мою палатку.

Не поставил ли я себе слишком тяжелую задачу, выбрав маршрут до южной точки?

Сегодня опять буран, да еще сильнее, чем вчера. Потеплее одеваюсь и иду кормить собак. Делю еду, зову собак, и они, выбираясь из-под снега, по очереди подходят ко мне.