— Нет, мистер Смит, не хотела бы! — Мисс Нессельрод протянула руку к его чашке. — Позвольте, я налью вам еще кофе? — Он молча передал ей чашку. Она наполнила ее и с улыбкой вернула Смиту. — А не расскажете ли вы нам, мистер Смит, как исчезли в пустыне три тысячи лошадей вместе с людьми, которые вас преследовали? Это, должно быть, очень занимательная история.

— Сейчас, сейчас! Вы, мэ-э-м, не должны бы верить подобным россказням. Этих лошадей угнали индейцы, и я тут ни при чем.

— Пожалуйста, мистер Смит, скажите, кто же руководил этими индейцами?

Смит обернулся к Верну.

— Зак! Скажи, где ты откопал такую женщину? Ее невозможно убедить. И как она не может понять, что я просто старый-престарый человек, направляющийся во Фриско, чтобы там наконец осесть. Как можно верить всем этим небылицам? Люди все врут!

Отец знал, что Смит был доволен собой. И, обращаясь к мисс Нессельрод, тот как бы между прочим предложил:

— Мэ-э-м, у меня есть идея. Если вы захотите стать моим компаньоном, я снова займусь бизнесом.

— Вы плут, мистер Смит, и негодяй, но вы мне понравились. Вы очень интересный человек, — улыбнулась мисс Нессельрод и, помолчав, неожиданно спросила: — Скажите правду! У вас и в самом деле ампутирована нога?

— Совершенно верно! Ждать помощи в те времена было неоткуда. Индейцы ранили меня в ногу, раздробив ее ниже колена. На тысячи миль вокруг — ни одного доктора, индейцы окружили нас, выбора не оставалось: или резать ногу, или умирать. Я предпочел первое — и вот... отрезал ее сам.

— О, это удивительно, мистер Смит! У вас не было хирургического опыта?

— Мэ-э-м, что вы подразумеваете под хирургическим опытом? Естественно, он у меня был. Я убил и освежевал не менее сотни бизонов и столько же уток, не говоря уж про всякую другую дичь. Среди нас, помню, не было ни одного, кто не умел бы извлекать из тела стрелу и обрабатывать любые раны. Я зарезал животных больше, чем десять хирургов прооперировали за всю свою жизнь людей! Еще мальчуганом меня уже постоянно приглашали заколоть какую-нибудь свинью. Ваши цивилизованные горожане живут в мире, совсем не похожем на наш. Вот, скажем, тот же Эвин Юнг, который пару раз был нашим вожаком, рассказывал однажды, что какой-то человек по имени Харвей открыл якобы в человеческом организме циркуляцию крови. Мы чуть животики не надорвали над его рассказом: да любой индеец с полян или из лесов знает об этом с детства! Все охотники знают об этом уже добрую тысячу лет. А все эти жрецы, которые приносили человеческие жертвы, вы что, думаете, им это было неизвестно? Да Харвей — обыкновенный писака, он просто рассказал об этом, чтобы люди могли прочитать... Слышал я болтовню и о Левисе и Кларке и об их «открытиях». И вот что я вам скажу. Я разговаривал с французом, который был проводником у Дэвида Томпсона, так этот француз сделал подобные «открытия» еще десять лет назад...

— Мистер Смит, — неожиданно прервала своим вопросом пространный рассказ конокрада мисс Нессельрод: — Чем вас так уж привлекает Калифорния? Полагаю, горы?

Он долгим взглядом посмотрел на женщину, вертя в руках чашку с кофе, отхлебнул глоток.

— Это самая лучшая страна, какую я когда-либо знал, — задумчиво произнес Смит. — И когда-нибудь, уверен, она станет самой великой. Я ходил по горам и охотился. Почему, думаете, я отправился с Востока на Запад? Да, потому что здесь всегда много денег. Добывая пушнину, я зарабатывал за неделю столько, сколько дома за год. Поэтому многие и подались сюда. Только теперь люди здесь носят шелковые шляпы вместо бобровых, и теперь они — горожане Лос-Анджелеса... Сейчас они так изменились. Уже не получают удовольствия от скачек верхом на лошадях или наблюдения за восходом солнца. Поглядите на Вильяма Волфскила, с которым мы много лет вместе охотились и добывали пушнину! Теперь он выращивает апельсины и разводит виноградники. Вот что сделала с ним судьба. Бен Вилсон — тоже там, и Уокмен, и Роуленд и другие...

Эта страна будет расти. Люди, мечтающие разбогатеть, оседают там. Вот как это делается!.. Вы завладеваете куском земли... Она останется вашей и тогда, когда все вокруг будет меняться. Все увядает, разрушается со временем, а земля остается. Над ней пронесутся бури, прошумят наводнения, прогремят землетрясения, но, уверен, сама земля будет вечной.

Если вы долго владели участком, то вскоре увидите, что многие другие тоже нуждаются в земле и жаждут на ней работать: разрешите им пользоваться ею и берите за это плату.

Я уже стар. За всю свою жизнь так и не скопил достаточно денег и спускал каждый лишний цент на вино. Но посмотрите на Бена Вилсона, Волфскила, Уокмена и других практичных, умных мужчин! Они превратят Лос-Анджелес в огромный город с аттракционами, парками и лодочными причалами... Вот и все, что я хотел сказать, мэм...

— Спасибо, мистер Смит. — Мисс Нессельрод протянула ему руку. Я никогда раньше не замечал, какие изящные и прекрасные у нее руки.

Смит взял ее своей коричневой от загара жесткой и сильной рукой, сравнив, выразил удивление, какие они разные, и сказал:

— Очень приятно, мэм. Благодарю вас.

Неожиданно он встал, подошел к лошади и с легкостью взлетел в седло, не вдевая ноги в стремя. Потом оглянулся на мисс Нессельрод.

— Я не ошибся в вас, мэм. Когда-нибудь я приеду в Лос-Анджелес только для того, чтобы убедиться, что я был прав.

И, не произнеся больше ни слова, Смит Деревянная Нога ускакал в ночь. На мгновение свет костра осветил его удаляющуюся фигуру на лошади, да несколько минут еще слышался стук копыт. Потом все стихло, будто этого человека никогда и не было тут с нами.

Фарлей поднял глаза на отца и в недоумении покачал головой. Мисс Нессельрод стояла молча, глядя на весело потрескивающий костер, а потом тоже взглянула на отца.

— Он просто замечательный человек, не правда ли?

— Он старый дьявол, — засмеялся отец. — Но, думаю, вы правы, — и замечательный человек. И вы стали его другом.

— Сомневаюсь, что когда-нибудь снова доведется увидеть его.

— Может быть, и так, но уверен, он вас никогда не забудет. Нельзя недооценивать людей. — Отец закашлялся. — Одни живут в горах и очень хорошо образованны, другие — нет, но они проницательны и очень практичны. Бездействие ума для них подобно смерти. Им не нужно образование, чтобы быть интеллигентными, и они, несомненно, проигрывают перед учеными в овладении той или иной наукой, в широте знаний, но у них острый ум, великолепная память, они быстро реагируют на все малейшие изменения, какой бы стороны жизни те ни касались.

Каждый из них хоть однажды да оказывался в ситуации, когда нужно было проявить умение приспособляться, подвергался нападению индейцев или разбойников. Жизнь на лезвии бритвы отточила их разум, превратив в чудесный чуткий инструмент.

Они не приобрели вредных привычек и не шли по проторенной колее. Каждый новый день у таких людей был не похож на предыдущий, но и каждый новый приносил, конечно, и новые проблемы... Вы никогда не увидите двух одинаковых охотников, ибо каждый из их породы — яркая индивидуальность. Что еще сказать об этих людях? Они интеллигенты в своих чувствах. Смит Деревянная Нога — из их числа. Мужчины, о которых он рассказывал, тоже прежде жили в горах, но по характеру они отличаются от Смита. Когда поток денег, который приносил пушной промысел, иссяк, эти люди не предались унынию и начали изыскивать иные возможности для обогащения, обнаружив их очень скоро в Лос-Анджелесе...

Фарлей встал, пригладил волосы рукой.

— Уже поздно. Завтра мы спустимся в настоящую пустыню.

— Доброй ночи, джентльмены, — пожелала всем мисс Нессельрод и направилась к фургону.

Когда она ушла, Фарлей, будто дожидаясь момента, когда все разойдутся и они останутся одни, поинтересовался у отца:

— Как по-вашему, Зак, Смит не вернется?

— Нет. — Отец помолчал. — Не правда ли, мистер Фарлей, довольно странно, что этот человек — джентльмен в своем роде? Но на вашем месте я тем не менее, конечно, позаботился бы о наблюдателе на эту ночь. Однако ставлю десять долларов против одного, что мы его больше не увидим.