Франческо и его друзья уже забрали коров, оставшуюся часть платы за труд, и вернулись домой.

Однажды холодным утром к костру подъехал Джакоб Финней. Спешившись, он бросил поводья и потянулся своими загорелыми руками к теплу огня.

— Мне что-то не очень нравится здесь, Иоханнес, — недовольно огляделся он. — Тут постоянно нужно иметь побольше сильных мужчин. Возвращаясь с ранчо «Ла Брю», я наткнулся сегодня на свежие следы копыт, ведущие в направлении наших загонов.

Не вставая и держа в руках чашку с кофе, Монте поинтересовался, насколько свежи были эти следы.

— Оставлены прошлой ночью. На закате или чуть позже. Они разнюхивают, где мы. — Джакоб поискал в нагрудном кармане сигару. — Думаю, теперь они скрываются возле старого ключа. Их человек восемь или десять.

— Стерн и Вилсон недавно лишились своих лошадей, — сообщил Монте. — Стерн полагает, их угнал кто-то из банды, обитающей возле реки Мохавов.

— Завтра в город должен вернуться Келсо, — заметил Джакоб. — Он по поручению мисс Нессельрод ездил в Санта-Барбару.

— А у ворбасов[4] угнали и лошадей и коров, — сказал я. — Они считают это делом рук людей старого Джека Пауэра.

— Пауэр уже засветился, — ответил Джакоб. — Я видел, как он шел, охраняемый отрядом вооруженных людей, с веревкой на шее: его вели на виселицу.

— И все же, считаю, мне нужно остаться здесь, — предложил я. — Мы слишком много труда вложили в наших лошадей, чтобы позволить кому-то украсть их у нас из-под носа.

— А что ты решил делать со своим черным жеребцом? — спросил Джакоб.

Я пожал плечами.

— Он уже берет хлеб и морковь у меня с руки, но, едва я хочу погладить его, он, как и прежде, шарахается в сторону.

— Будь внимателен. Ему нельзя доверять.

— Странно, как по-разному люди относятся к верховым лошадям, — заметил я. — У каждого свой вкус. Американцы предпочитают кастрированных, испанские конкистадоры любили жеребцов, арабы же, слышал я, предпочитают кобыл.

Джакоб поймал поводья, отвел свою лошадь в загон, распряг ее.

— Ты, Ханни, уверен, знаком с ворбасами, — сказал он. — Раймондо не рассказывал тебе о табуне лошадей, который они отобрали у бандитов в каньоне Тьюнга? Вроде бы их насчитывалось не менее ста человек.

— Если верить Раймондо, их было больше, сто пятьдесят, в основном мексиканцы и англичане. Может быть, тогда, на перевале, мы встретились с частью этой банды?

Джакоб подвинулся ближе к огню.

— Монте! Ты знаком с людьми на ранчо «Эль-Монте»? Почему бы тебе не наведаться туда, и, если найдешь там трех-четырех подходящих крепких ребят, найми их.

— Да там, в основном, работают парни из Техаса, но они неплохие солдаты.

— Сделай все же это, хорошо? — попросил Джакоб и внезапно хитро улыбнулся. — Хотя... — Он посмотрел в мою сторону. — Иоханнес теперь берет уроки борьбы, и нам здесь сам черт не страшен. Он одной рукой уложит четверых, а то и пятерых сразу!

— Дайте время, — вполне серьезно парировал я. — Потом сами же будете просить меня защитить наших парней.

Солнце поднялось высоко, день выдался безветренным, и над Лос-Анджелесом вились тоненькие струйки дыма, похожие на длинные пальцы, тянущиеся к облакам. Мы расположились под развесистым дубом, сквозь листву которого пробивались солнечные лучи.

— Все должно в ближайшее время измениться, — сказал я не без грусти. — А мне так не хочется перемен. Это моя страна. Там, — показал я на горы, — и здесь. Скорее всего, я займусь разведением лошадей. Нет ничего прекраснее, чем вид табуна жеребят, резвящихся на лугу.

— Это жизнь, — философски заметил Монте и перевел взгляд на Джакоба. — Ты и в самом деле считаешь, что пора ехать за подмогой?

— Да. Только не теряй времени даром, иначе пропустишь сражение, и все лавры этой победы достанутся Иоханнесу.

Монте молча поднялся, взял упряжь и пошел в загон. Оседлав серого мустанга с тремя белыми отметинами, он вскочил на него и тотчас ускакал. Мы остались возле костра, наблюдая за редким дымком, поднимающимся от тлеющих угольков.

— Ты это серьезно насчет разведения лошадей? — спросил Джакоб.

— Вполне! В конце концов, должен же я чем-то заниматься до тех пор, пока не определюсь со своей дорогой в жизни. — Я ворошил маленьким прутиком угли, они трещали и вспыхивали. — Меня не оставляет равнодушным эта дикая страна. Что-то есть в ней загадочное, что я должен отыскать. Иногда у меня ощущение, будто я что-то потерял тут, но не знаю, что именно.

Джакоб встал, отряхнув брюки, и посмотрел на меня.

— С тобой все будет в порядке? Монте уехал, а мне необходимо повидаться с мисс Нессельрод. Постараюсь вернуться до заката.

— Не беспокойтесь, Джакоб, все будет, как надо.

Когда Финней уехал, я подошел к загону и немного поговорил с черным жеребцом. Ему пора давать кличку, но вот какую? Стоя рядом с загоном, я окинул взглядом местность. На северо-востоке горы подходили совсем близко, и лесная полоса была не широкой, но плотной. Несколько едва приметных тропинок вели в каньоны.

Поставив рядом ружье, я еще раз более внимательно осмотрелся. Много раз я вглядывался вдаль с этого места. Обзор был хорошим, за исключением немного мешавшей рощицы. Но, даже несмотря на это, все равно издалека был бы заметен любой человек, направлявшийся сюда.

Единственное, что меня беспокоило, это то, что я не мог как следует понаблюдать за родником Анза. Именно оттуда нападающие могут низкими лощинами и рощицами подойти сзади. И для этого им вовсе не надо было дожидаться темноты: много недавних налетов совершалось в дневное время.

Где-то поблизости мог притаиться и Джоквин Джим. Имя Джоквин, казалось, было популярным среди бандитов; по крайней мере, я слышал о троих, которые его носили.

Вдалеке я увидел вдруг облако пыли: это мог быть Джакоб или Монте. Взяв ружье, я решил вернуться к костру. И вот в какой-то момент у меня замерло сердце, потом тяжело и медленно забилось.

Возле костра появился мужчина. Широкоплечий, с мощной шеей, немолодой, но весь его вид таил в себе скрытую силу. Как он подошел незамеченным, не знаю, однако теперь он молча застыл возле костра, будто чего-то ожидая. Вскинув ружье, я зашагал к нему, двигаясь очень медленно.

На нем были плотные штаны из грубой ткани, какие носят матросы на китайских кораблях, коричневый кожаный пояс и белая хлопчатобумажная рубашка, плотно облегавшая его невероятно мощные мускулы на руках. Насколько я мог заметить, оружия видно не было.

— Доброе утро, — сказал я и потянулся за кофейником. — Выпьете кофе?

Его лицо выдавало восточное происхождение, но человек не был похож ни на японца, ни на китайца, которых я видел раньше, правда, мои познания об этих народах были весьма поверхностными. У него высокие скулы, одну щеку до уголка рта пересекал шрам. Весьма вероятно, человек получил шрам одновременно с потерей мочки уха.

Он присел на корточки перед костром, взял протянутую мной чашку.

— Меня зовут Иоханнес Верн, — представился я.

Он попробовал кофе на вкус, не реагируя на мой вежливый намек.

— Ты внук капитана Верна?

— Да.

— Капитан был моим другом.

— Жаль, что я не застал дедушку в живых, знаю его только по рассказам отца. Кажется, он частенько плавал к берегам Китая.

Теперь незнакомец разглядывал лошадей в загоне. Каждый день мы выпускали животных на свободу и отводили пастись на траве, загоняя обратно только к вечеру. Несколько лошадей уже было переправлено в городской загон, еще какое-то их количество — на земли, принадлежащие мисс Нессельрод и расположенные неподалеку от старой индейской тропы, ведущей в Санта-Монику.

— У вас хорошие лошади, — одобрил после долгого молчания незнакомец.

— Да, но если мы сумеем сохранить их. Слишком много воров бродит вокруг. Мне говорили, что какие-то бандиты скрываются возле родника Анза.