Сев в углу, подальше от окна, я открыл было книгу, чтобы почитать, но этой ночью почему-то не мог сосредоточиться ни на чем. Прежде я часто читал вслух, любуясь звучанием отдельных слов, изумляясь, как красиво они порой переплетались у одних авторов, образуя фразы, главы, и как невозможно было читать их у других. Но сейчас я читать не мог.

Мегги, я потерял тебя...

Я долго не спал, вглядываясь в темноту потолка, прислушиваясь к каким-то неясным звукам, доносившимся снаружи, улавливал малейшее движение лошадей в загоне, плеск воды в фонтане, отголоски песни пересмешника.

Завтра я снова поскачу в холмы, длинные холмы, которые сейчас начинают увядать и делаться желто-коричневыми, со стороны напоминающими огромных спящих львов.

Мой отец прятался в холмах, мог затеряться в них — там, где ожидали его молчаливые боги, ищущие глазами, полными одиночества, своих молящихся, которых у них больше не было. Под жарким солнцем, под ночными звездами ждут они и теперь, когда наступит миг и руки поднимутся в молитве.

Человеку нужны боги, но разве люди не нужны богам?

Мы выехали рано утром, когда на небе еще светились звезды, подобно огням кораблей, стоящим в гавани неба. Нас обдувал мягкий ветерок, и лошади скакали быстро, легко.

Мы вдыхали пряную сырость опавшей листвы и спящей травы, без труда передвигаясь меж холмов и колючих кустарников.

В это утро разведя костер, чтобы приготовить кофе, мы вели беседу о том, что нас ждет. Наши лица были тяжелы от сна, и губы с трудом нащупывали слова. Говорили только то, что должно было быть сказано: на нашем пути стояли пятеро молодых, сильных, хорошо вооруженных мужчин.

— Они устроили засаду, — предположил я. — Это не простые конокрады. Вокруг не менее дюжины ранчо, где они могли бы украсть лошадей без всяких хлопот... Поэтому, парни, лучше позвольте мне идти одному.

— Ты что, сошел с ума?

— Уверен, им нужен только я, но в этих местах я ориентируюсь лучше бандитов. Мне часто приходилось и прежде бывать здесь с кахьюллами, поэтому непременно найду их и верну наших лошадей.

— Когда мы нанимаемся к кому-нибудь, — пояснил Овен Хардин, — то складываем наши деньги в общий котел и не берем их в руки до тех пор, пока не выполним работу.

— Рад, что вы рядом со мной, — только и ответил я вполне искренне, — хотя предпочел бы действовать один. В этом случае мне не пришлось бы ни за кого беспокоиться, кроме себя.

Одиночка, считал я, всегда, в случае необходимости, может превратиться в бесшумного лесного духа. Компания же, как бы осторожно она ни действовала, все равно чем-нибудь да выдаст себя. Сколько всадников вернется назад с этого рискованного предприятия? Я должен думать о каждом, как о себе самом. Если же я один и делаю вдруг неверное движение, за это никто, кроме меня, не заплатит. А если нас несколько? Хороший человек может погибнуть по моей вине, из-за моей ошибки. Те, которые шли со мной, были бойцами, участвовавшими во многих схватках, знакомые с риском так же хорошо, как и я, а может быть, и лучше.

Интересно, что подумал бы о нас сэр Вальтер Скотт? Знаю, люди, скакавшие рядом, могли бы стать достойными спутниками любому из его героев, о которых он писал. Большинство из них обладали такими же стойкими, мужественными характерами и были движимы одинаково справедливыми мотивами. Но герои Скотта — это и воины шотландских кланов. Те в своих поступках нередко pуководствовались такими же амбициозными поступками, как мой дед... Вспомнилась история о человеке, который, увидев своего сына, работавшим в поле, переплыл широкую и глубокую реку с желанием убить его, чтобы только смыть с себя немыслимый позор.

Приобщение к книгам дало мне в жизни понимание того, что я осуждал. Скажем, того же деда. Но, благодаря книгам ко мне пришло и понимание честолюбивых побуждений, руководивших им.

Мы продвигались, готовые к любой опасности. Проблема состояла лишь в том, как далеко злодеи заведут нас, прежде чем устроят на пути ловушку.

Солнце поднялось, когда мы подъехали к дороге ведущей в долину Сан-Фернандо, покрытую желто-зеленой травой, на которой кое-где паслись немногочисленные стада коров. Вдали виднелась и старая миссия с одноименным названием.

Наши противники перемещались весьма быстро и я пустил лошадей рысью, следуя вдоль подножия гор.

— Думаю, они уже наметили, где остановиться, — предположил Финней. — Спрятались в каком-нибудь укромном местечке и поджидают.

— Они опередили нас на целый день, — добавил Монте.

Лошади шли быстро. Мы сделали небольшой привал, слегка перекусили и снова тронулись в путь.

Дорогой этой пользовались редко, поэтому с верхушки даже самого невысокого холма следы были заметны на несколько сот ярдов впереди.

Перед закатом мы достигли ручейка, струящегося между камнями среди дубов и ив. Вокруг было много нетронутой травы. Мы отпустили пастись лошадей и выбрали подходящее место для лагеря.

Майрон Броди, пустив свою лошадь вместе с другими, присел возле костра.

— Обрати внимание на следы позади того большого, покрытого мхом валуна, — попросил он.

— Не иначе, там побывала солидная компания, — отозвался Монте.

— Возможно, — предположил Броди, — кто-то из этой компании еще в городе наблюдал, когда мы его докинем. Думаю, здесь у них состоялась встреча, и теперь их стало не менее дюжины.

— Против пятерых? — поднял брови Монте.

Кофе начал закипать, я снял его с огня и посмотрел на Монте:

— Хорошо зная вас, я оставил бы вам двоих парней с «Эль-Монте»...

— Нет, оставляйте не меньше пяти! — возразил Хардин, делая страшное лицо. — Да предупредите их, чтобы не собирались в кучу: мне хотелось бы переловить бандитов безо всяких усилий, по одному.

Позади нашего лагеря стеной стояли голубые дубы с пригнувшимися к земле тяжелыми ветвями. Некоторые деревья сбрасывали, подобно листьям, свои ветви, иногда довольно крупные. Это в какой-то степени защищало нас от внезапного нападения: подойти к нам, не произведя шума, было невозможно.

Решили еще и рассредоточиться. На случай, если бандиты нападут, то хоть не настигнут нас всех вместе. Каждый выбрал себе место для ночлега подальше от костра.

— Буду бодрствовать, — решил Броди. — Пусть остальные разложат одеяла и немного поспят, а я подежурю три-четыре часа.

Собираясь ложиться, Монте говорил:

— Ты, Иоханнес, верно заметил: их совсем не интересуют лошади, они жаждут вооруженной схватки, чтобы убить тебя.

— Поэтому позволят подойти к себе довольно близко, — предположил я. — А может, они уже превратили в ловушку наш лагерь? Тут они могли бы свободно загнать лошадей в определенное место, чтобы потом без труда в любую минуту взять их и проскользнуть в темноте, а потом поджидать нас где-то поблизости.

— Лучше не делать никаких предположений, — заметил Финней. — Зачем предполагать, что они могли бы сделать...

Мои слова не заронили сомнения в их душах. А жаль.

Но с этого момента все члены нашей экспедиции должны быть особенно осмотрительными, чтобы избежать любой засады, которая может нас поджидать где угодно. Каждую ночь, прежде чем лечь спать, я обдумывал теперь возможные варианты событий грядущего дня, но Финней был прав: не следует дожидаться каких-то определенных действий противника, надо быть готовым к любым неожиданностям.

Овен Хардин разбудил меня около трех ночи, но сам спать, кажется, не намеревался. Пока я обувался, он присел рядом.

— Финней говорил, что ты провел некоторое время с кахьюллами. Сказал, будто бы в пустыне, там, где они обитают, берет начало большой перевал. Кому-нибудь известно о нем?

— Здешние люди этим не интересуются. Кого сегодня волнует пустыня? Многие считают здешние места просто безлюдным краем. Но я так не думаю и всегда чего-то жду от пустыни. Хочу отыскать старые стоянки, древние индейские письмена на камнях... Знаете, Бену Вилсону случалось однажды побывать на этом перевале. Люди звали его доном Бенито. Как-то раз он даже подкарауливал там банду конокрадов. А еще раньше, много лет назад, испанец по имени Ромеро тоже проходил там. Полагаю, этот Ромеро был первым белым, а там... кто его знает.