— Ливи! — зовёт Грегори, но я не оборачиваюсь. Мне не нужно видеть его лицо и не нужно, чтобы он отговаривал меня от совершения невероятной глупости. — Оливия, что ты творишь?

Я оборачиваюсь и вижу, как водитель преграждает путь Грегори, мешая ему ко мне подойти.

Грегори хмурится:

— Кто ты, черт возьми, такой? Уйди с дороги.

Рука водителя поднимается и ложится на плечо Грегори.

— Не глупи, парень. — Голос угрожающий, Грегори пробивается мимо него, по-прежнему хмурясь, смятение искажает его красивое лицо.

— Оливия! — Он начинает бороться с водителем, но мужчина крупный. Угрожающий. Я сажусь в машину.

Дверца закрывается и спустя несколько секунд открывается другая, София опускается на кожаное сиденье. Я, должно быть, сошла с ума. Мне не нравится эта женщина, и я точно знаю, то, что она скажет, мне не понравится. Но меня охватывает до неприличия неразумное желание узнать. Если она знает хоть что-то, что может помочь, я должна это выяснить. Узнать больше. Узнать то, что либо разобьет мне сердце, либо просто меня сломает.

Машина отъезжает от тротуара как раз, когда Грегори начинает барабанить в окно с моей стороны. Ненавижу себя за это, но игнорирую его.

— Парень? — спрашивает София, снимая плащ.

Я уже собираюсь резко ответить что-то типа того, что Миллер мой парень, только что-то меня останавливает. Инстинкт?

— Он мой лучший друг. А ещё гей.

— Оу! — смеётся она. — Как прекрасно. Лучший друг гей. Идеально.

— Куда мы едем? — спрашиваю, чтобы сменить тему. Я не хочу, чтобы она что-нибудь еще узнала о моей жизни.

— Просто приятная поездка.

Я фырчу. Нет ничего приятного в том, чтобы быть с Софией.

— Вы сказали, у вас есть информация. Какая? — Перейдём к сути. Я не хочу быть в этой машине и намерена убраться отсюда как можно быстрее. Как только эта женщина скажет то, из-за чего я здесь.

— Первое и самое важное — я бы хотела, чтобы ты ушла от Миллера Харта.

Это просьба, но в том, как это было сказано, безошибочно, прослеживается угроза. Моё сердце, моя душа, моя надежда — всё замирает. Но слова Миллера — что-то об устранении последствий и отвлечении внимания, — вдруг всё, что я слышу. Никому о нас не известно, и, хотя меня это убивает, я знаю, что должна делать.

— Не от чего уходить. Я виделась с ним пару раз. — Мне кажется, я могу потерять сознание, сдаться, а она только начала свою игру. Она может сказать гораздо больше, я это чувствую.

— Он недоступен.

Я хмурюсь, концентрируясь на голубых глазах, которые так и кричат о победе. Эта женщина всегда добивается своего.

— Меня это не интересует.

— Оу, — она улыбается. У меня по коже бегут мурашки. — Ну, ты довольно близко от его квартиры.

Я почти сдаюсь, но потом беру себя в руки, и меня осеняет:

— Мой друг живёт поблизости.

— Х-м-м. — Она открывает сумочку «Mulberry»¹⁶ и достает оттуда гравированный серебряный портсигар. Меня раздражает её высокомерный тон. Чувствую, как раздражение подавляет во мне чувство тревоги, и прихожу к выводу, что это к лучшему. Дерзость, черт тебя подери, не подведи меня сейчас! Длинными пальцами она достаёт сигарету из аккуратного ряда в коробочке и, постучав ей по крышке, обхватывает её пухлыми губами. — Миллеру Харту некогда попусту тратить время на маленьких любопытных девочек.

Поворачиваюсь к ней, когда она прикуривает сигарету:

— Простите?

Делая долгую затяжку, она смотрит на меня задумчиво, а после выдыхает дым в моем направлении. Я игнорирую клубы противного дыма, что окутывает меня, и не отвожу от неё глаз. Я не сдаюсь. Моя дерзкая сторона появляется из ниоткуда и встаёт на мою защиту.

— Многие женщины приятно проводят время с Миллером Хартом, сладкая девочка. — Она специально использует ласковые по отношению ко мне слова Миллера. — А некоторые, такие, как ты, глупо воображают, что получат больше. Ты не получишь. Фактически, думаю, он назвал тебя «просто маленькая девочка, слишком любопытная для собственного блага. Я взял у неё деньги, повеселился с ней, ничего больше».

От её заявления у меня скручивается желудок, вдобавок к остальным нежелательным реакциям на её жестокие слова:

— Я знала, что ожидать от Миллера. Я не глупая. Было весело, но всё прошло.

— М-м-м, — произносит она, пристально меня разглядывая, от этого взгляда я хочу отвернуться. Но не отворачиваюсь. Я держусь. — Никто не понимает его так, как я. Я хорошо его знаю, — заявляет она.

Хочу её ударить:

— Насколько хорошо? — Сам не знаю, откуда взялся этот вопрос. Я не хочу знать.

— Я знаю его правила. Знаю его привычки. Его демонов. Я знаю всё.

— Думаете, он ваш?

— Я знаю, что он мой.

— Вы его любите.

Её колебание говорит мне всё, что нужно знать, но я понимаю, что она даст подтверждение:

— Я очень люблю Миллера Харта.

Горло сжимается сильнее, и всё же я заставляю себя заметить, она не заявила о том, что Миллер её любит. Это понимание усиливает мою решимость. Я не просто какое-то мимолетное увлечение, какая-то «любопытная девочка». Может, так было в начале, но наша взаимная увлечённость очень быстро всё изменила. Он терпеть не может Софию. Он скоблил себя, я была там, заботясь, когда он был в таком состоянии. Я не боюсь того, что он любит эту женщину. Она клиентка. Очевидно, хочет быть кем-то большим, но для Миллера она просто одна из тех, кто вмешивается, и он с радостью бы сделал ей больно, увидев её снова. Она хочет то, что получить не может. Для Софии Миллер Харт недоступен так же, как для всех остальных женщин. Кроме меня. Я уже его получила.

Как только машина останавливается у тротуара, она поворачивается ко мне всем телом и смотрит напряжённо, поднимает подбородок, выдыхая в люк сигаретный дым, на этот раз не удостоив меня этими противными клубами. Она демонстрирует лишь небольшую задумчивость сквозь слои дорогого макияжа, пока скользит по мне взглядом вверх-вниз.

— Мы закончили, — она улыбается, кивком головы указывая на дверь в молчаливом приказе убираться, что я и делаю, стремясь избежать, бросающего в дрожь, присутствия этой ужасной женщины. Я захлопываю дверцу и оборачиваюсь, услышав, как опустилось стекло. Она сидит, откинувшись на спинку сиденья, вся такая расслабленная и претенциозная. — Приятно поболтали.

— Не согласна.

— Я рада, что мы прояснили положение дел. Миллер не сможет опуститься до уровня тупых маленьких девчонок. Это приведёт к его уничтожению. — Стекло поднимается, и машина плавно отъезжает, оставив меня одним большим нервным комом стоять на тротуаре. Стараюсь дышать сквозь страх, но как бы сильно я ни старалась успокоиться, сказать себе, что она просто пытается меня напугать, крупица беспокойства всё же оседает глубоко внутри. Вру, не крупица. Это метеор. Огромный и подрывающий. Я боюсь, он нас сломает. Уничтожение?

Сквозь туман неуверенности я прижимаю ладонь к задней части шеи. Принимаюсь растирать кожу, но останавливаюсь, как только понимаю причину своих действий. Я поднимаю руку, волосы на затылке встают дыбом, заставляя меня резко развернуться в поисках совей тени. Повсюду прохожие, большинство куда-то спешат, но никто не кажется особо подозрительным. Страх поднимается по позвоночнику, вынуждая меня сильно выпрямиться. За мной следят. Знаю, что следят. Я лихорадочно верчусь сначала в одну сторону, волосы ударяют по лицу, потом в другую, в надежде уловить что-то глазами — хоть что-то, чтобы доказать себе, что я не совсем рехнулась.

Ничего.

Но я ведь знаю, что-то есть.

София. Но она уехала. Или это просто осадок от её недавнего появления? Возможно, вокруг этой женщины вязкий противный воздух.

Я верчусь, взгляд мечется, пытаясь вникнуть в окружающие меня здания, и вскоре я понимаю, что нахожусь в целой миле от квартиры Миллера. Паника растекается по венам, когда я, развернувшись, на полной скорости бегу к его дому. Не оглядываюсь. Бегу по улицам, мимо людей, перебегая проезжие части, не смотря по сторонам, пока не вижу на расстоянии его здание. Чувство облегчения не приходит.