Мне должно стать легче, но нет. Я в полном шоке:

— Ни с кем?

— Нет, ни с кем.

— Ни с одной? — он же в эскорте. Я видела его с женщинами. Его не было…

Его глаза улыбаются:

— Не важно, как ты поставишь вопрос, ответ останется тем же. Ни с одной.

— Тогда что ты делал в Мадриде? И с той женщиной в ресторане «Quaglino»?

— Давай присядем, — он поднимается и тянет меня к кровати, но я упрямо отмахиваюсь.

— Нет, — подхожу к двери в спальню и открываю ее. Он не сможет сказать ничего, что могло бы исправить этот беспорядок, и даже если найдет смягчающие слова, он все равно останется эскортом с ужасными манерами. Я должна послушаться Уильяма.

Миллер не делает и попытки уйти из моей спальни, в его потрясающей голове, очевидно, вихрь мыслей.

— Я приглашаю тебя на ужин, и ты не можешь отказаться, потому что невежливо отказывать джентльмену, предлагающему накормить тебя и угостить вином, — Миллер кивает в подтверждение своим словам. — Спроси свою бабушку.

— На следующей неделе, — предлагаю, пытаясь выпроводить его прежде, чем сдамся, и мысленно задаю себе вопрос, смогу ли когда-нибудь устоять перед ним. Не знаю, с чего он взял, что у меня достаточно сил помочь ему.

Его глаза слегка распахиваются, а вот самообладанию можно позавидовать:

— На следующей неделе? Боюсь, не выйдет. Сегодня. Я веду тебя на ужин сегодня.

— Завтра, — выпаливаю, не подумав, поражая саму себя.

— Завтра? — спрашивает он, явно подсчитывая, сколько это часов, а потом тяжело вздыхает. — Обещай, — его губы двигаются неспешно. — Обещай мне.

— Я обещаю, — шепчу, не отводя глаз от его рта и думая, что это может все облегчить.

— Спасибо, — его высокая, немного неопрятная фигура проходит мимо меня и останавливается в дверном проеме. — Могу я тебя поцеловать? — его манеры повергают в шок. В таких ситуациях он обычно о них не заботится.

Качаю головой, понимая, что у меня снесет крышу, и я закончу на постели под ним.

— Как пожелаешь, — он на грани. — Пока я буду уважать твои просьбы, но долго это не продлится, — предупреждает он, задумчиво шагая дорогущими туфлями по полу. — Завтра, — заверяет, спускаясь по лестнице.

Закрываю дверь, чувствуя одновременно облегчение, растерянность и гордость.

Я по-прежнему хочу Миллера Харта.

Из-за отсутствия определенного джентльмена за столом ужин состоит из знакомых мне блюд и проходит за кухонным столом, а не за тем роскошным в столовой. Верхняя пуговица на рубашке Джорджа расстегнута, и никто никого не отчитывает за манеры. Нет ни вина, ни лучших парадных нарядов, и нет ананасового пирога-перевертыша.

Но есть три пары пытливых глаз, которые смотрят на меня пристально, пока я ем через силу. Мое молчание красноречивее всяких слов, да Грегори и так вне себя, он уже получил нагоняй от Нан еще до того, как я успела спуститься к столу. Я слышала резкие перешептывания, шокированный вдох, и еще я слышала, как бабушка рассказывает взбешенному Грегори о недопонимании и деловом партнере, насчет которого я ошибалась. Грегори не купился, так что оставаться за столом как можно дольше и избегать его пытливых вопросов — самое важное. У него синяк под глазом и сбиты костяшки пальцев. Не обратить на это внимание невозможно, и мне интересно, что он сказал бабушке.

Когда Нан принимается убирать со стола, Грегори кивком головы просит меня выйти из кухни. Знаю, что прятать голову в песке дальше нельзя. Благодарю бабушку, с нежностью похлопываю Джорджа по плечу и следую за своим лучшим другом в коридор.

Я взрываюсь первой:

— О чем ты вообще думал? — начинаю шипеть, поглядывая на дверь кухни, а потом подталкивая его к лестнице. — Мне не надо, чтобы ты играл своими мускулами и бодался с ним рогами!

Мы доходим до верхней ступеньки, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть его открытый в шоке рот.

— Я тебя защищал!

— Поначалу да, но очень скоро это превратилось в борьбу двух самых больших эго! Ты первым ударил!

— Он посмел тебя трогать!

Мы оба, смотрим в сторону, когда слышим Нан.

— Что у вас там происходит?

— Ничего! — кричу я, заталкивая Грегори в свою комнату, и хлопаю дверью. — Ты забрал меня у него и оттолкнул на тротуар, прежде чем свалить его с ног! — поворачиваюсь и показываю на свою голову. — Я провела часы в отделении приемного покоя, чтобы меня залатали, пока вы дрались посреди улицы!

— Ты просто испарилась! — орет он, тыча в меня пальцем. — И у тебя нет гребаного телефона! — Грегори раздраженно размахивает руками.

Я замираю на секунду, чтобы задуматься о том, о чем бы никогда больше думать не хотела.

— Это на нас повлияло, — говорю тихо.

Он втягивает голову в плечи:

— Конечно, он повлиял.

— Я не о Миллере.

— О чем тогда? — он закрывает рот, выпучив глаза. — О, нет! Не сваливай все на тот наш пустяк, — он машет рукой в сторону кровати, при этом саркастично смеясь. — В этом дерьме между нами виноват долбанный ублюдок, в которого ты влюбилась!

— Он не ублюдок! — кричу, изо всех сил пытаясь найти в себе силы, чтобы успокоиться.

— Клянусь Богом, Ливи, если ты увидишься с ним еще раз, с нами будет покончено!

— Не говори ерунды! — меня ужасает то, что он так говорит. Я помогла пройти ему через кучу дерьмовых разрывов и никогда таким не угрожала.

— Я и не говорю, — говорит он уже спокойнее. — Так и будет, Оливия. Мы оба прекрасно понимаем, что этот членосос — ходячая проблема. И я знаю, что ты мне чего-то не договариваешь.

— Да! — защищаюсь я поспешно.

— Не смей меня крайним делать!

— Он хотя бы побеспокоился и стал меня искать!

Грегори вздрагивает в отвращении:

— Он ломает тебя, — закусив губу, несколько долгих секунд он пристально смотрит на меня. Мне не нравится этот его взгляд, и я знаю, что мне не понравятся его следующие слова. Он слишком старательно их обдумывает. — Я не могу видеться с тобой, если он есть в твоей жизни.

Я выдыхаю, а он просто разворачивается и уходит, громко хлопая дверью, и оставляет меня застывшей посреди спальни. Слов нет, только боль и злость. Он не ставил условия, когда дело касалось его. Я никогда не ставила.

Тихо матерясь, я забираюсь на постель и прячусь под одеялом. И снова голова благодарна за передышку от болезненных мыслей, очень скоро мне снится тепло, согревающее спину и ласковое мурлыканье мне на ухо. Я только сплю, но рельефные мышцы под костюмом на заказ и знакомое ощущение ласковых рук, поглаживающих голую кожу живота, согревают, даже если они нереальны. Они желанны, в отличие от обычных кошмаров.

Утро понедельника встречаю не с большим энтузиазмом, чем встречала каждое утро с тех пор, как покинула тот отель. К спутанным мыслям о конкретном мужчине теперь добавилось беспокойство о Грегори. Ирония в том, что жизнь, кажется, в полной мере решила отыграться на мне за все предшествующие скучные годы.

Часть меня спрашивает, чего я жду от ужина с Миллером сегодня, если вчера он довел меня до отчаяния, практически заглотив, а другая часть спрашивает, чего я жду от будущего в целом. Он ни с кем не спал? Мне нужно составить список вопросов. Раз уж я достаточно глупа, чтобы с ним встретиться.

Откидываю одеяло и тут же хмурюсь при виде своего полуобнаженного тела. Трусики на мне, но все остальное исчезло. Подняв глаза, вижу всю свою одежду аккуратно сложенной на стуле. Я же не совсем еще свихнулась. Я ведь забралась в постель в одежде сразу после того, как Грегори вылетел отсюда, знаю ведь, что в одежде. Думаю о вероятности того, что Нан раздела меня спящую, но стопка аккуратно свернутой и сложенной одежды говорит о другом.

Продолжая хмуриться, выбираюсь из постели, прохожу по комнате и тихонько приоткрываю дверь, прислушиваясь к Нан. Слышу счастливое пение и клацанье тарелок, но никаких разговоров. Перевожу взгляд обратно к аккуратной стопке одежды и старательно вдумываюсь, пытаясь вспомнить, сделала ли это сама. Ничего не приходит в голову. Может, я хожу во сне, ну или прибираюсь.