— Огни, ты — моя, и я не намерен более терпеть внимание других мужчин к тебе. И останавливаться сейчас тоже не намерен.

Более сказать что-либо в качестве возражения относительно его намерений мне просто не позволили. Обрушившись на меня, словно ураган, сметая любое сопротивление таким напором и такой страстью, что я боялась одного, как бы не забыть дышать. Решительный, сильный рывок, и я совершенно обнажена, руки заведены за голову вверх, удерживаемые сильными пальцами правой руки мужчины, который, тяжело дыша, ласкает мое тело другой рукой… О, Боже, что он делает?

— Не бойся… — хриплые, тяжелые слова вырываются из его рта, который сминает розовые вершины, прикусывая их и снова впиваясь, словно желая проглотить их. — Я буду… нежным… ты особенная… страстная, горячая… волнительная и сводящая с ума, как настоящий огонь… Доверься мне.

Свободная рука, которая не удерживает меня, накрывает мой живот, судорожно втягивающийся внутрь, затем нежными прикосновениями оглаживает бедра, спускаясь ниже, повторяя контуры тела, и перемещаясь на внутреннюю сторону сведенных вместе ног.

Внезапное прикосновение к запретному, и судорожное, опаляющее шею:

— Позволь мне… я чувствую твой жар… твой запах сводит с ума.

И с усилием, преодолевая мое природное упрямство и сопротивление, выпустив при этом руки из захвата, попытался раздвинуть мои ноги в стороны. Так как голова уже не кружилась от поцелуев, до сознания достучалась отрезвляющая мысль — он не собирается останавливаться! Мама!

То ли мужчина почувствовал, что мое тело напряглось, то ли волны паники ощутил, но он остановился, приподнялся и посмотрел на меня свирепым, почти злым взглядом.

— Огни, не вздумай сейчас мне отказать! — зарычал Дамьян, явно пребывая не в себе. Ого, глаза то темнели, то алели, и судорога боли пронеслась по лицу… Я непроизвольно всхлипнула, прикусив нижнюю губу и съежилась. Попытку отползти пресекли, удержав рукой за ноги, да еще и подтянув меня к этой горе мускулов поближе.

— Стоять! — рычит неудовлетворенный «демон». — Лежать! Не сопротивляться!! — вторит ему разозленный куратор. — Сейчас все будет!!! — обещает Дамьян, и снова наклоняется надо мною, пытаясь отвлечь поцелуями и нежными прикосновениями рук.

Но я-то уже пришла в себя. Да, от поцелуя почти потеряла себя, голова пошла кругом… но, блин, я же еще девушка и мне страшно! Зачем еще и рычать на меня!

— Нет, не будет! — выпалила и испуганно заткнулась, ибо меня тут же распяли, руки в разные стороны от головы, ноги вдруг резко развели, вклинившись мужским торсом. — А-а-а!

Дамьян поморщился, затем рыкнул и со стоном уперся лбом снова в мою грудь.

— Огни! Ты сведешь меня с ума окончательно. Не ори…

«Эх, а счастье было так близко», — вздохнул кто-то обреченно в моей голове.

«Лошик! Спаси!»

«Кого? Хэйдара надо от тебя спасать, мелочь вредная. Довела мужика до предела, а потом «нет, не будет». И вообще, я может только настроился, позу удобную принял… а вы… Эх!»

Мужчина вдруг перекатился через меня, прижал к себе крепко и спрятал лицо в моих волосах. Лежим в обнимку, молчим… я губы себе все искусала, а он только дышит глубоко, равномерно. Успокаивается что ли?

— Д-дамьян? — позвала неуверенно.

— Хм, — отозвался, зарываясь глубже в мои волосы лицом.

— Я… просто… и-испугалась.

— Угумс… я понял.

И снова молчим.

«Лошик… что с ним?»

«Тьфу на тебя. Мучительница. Коварная. Вредная…»

Вздохнула, скосила взгляд на куратора, который оказывается все еще был в брюках, и мне стало стыдно за свое поведение. Нет, не за то, что испытывала или лежала сейчас обнаженная, за другое — что испугалась и причинила страдания тому единственному мужчине, чьи поцелуи сметали все разумные мысли в моей голове, и сердце заставляли выпрыгивать из груди.

«Сказать ему, что передумала?» — вклинился ехидный монстрик.

«Нет! Не смей».

— Огни, — вдруг очнулся куратор и посмотрел на меня уже вменяемыми черными глазами. — Скажи, есть ли вообще хоть какой-то шанс, что ты, пусть не сейчас, но может позже, примешь меня? Со всеми моими командирскими замашками?

«О, видишь, он прислушивается ко мне, а ты нет», — голос Лоха показался мне уже не таким ехидным, скорее самодовольным.

Повернулась к нему всем телом, обняла за плечи, спрятав не только свою обнаженную грудь, но и шальную улыбку, тихо произнесла, прочерчивая указательным пальчиком лини, которые сверкали на его груди холодным синим сиянием:

— Ну, думаю, что шанс есть… может позже…

— И поцелуй тебе понравился, верно?

Мечтательно вздохнула и уткнулась носом в его шею, чуть потянувшись вверх. Вдохнула его запах, ощутив необычное томление внизу живота, снова вдохнула…

— М-м-м, ты вкусно пахнешь, — не осознавая, что говорю, пробормотала и вдруг лизнула в том месте, где только что был мой нос.

Не заметив, как вздрогнул мужчина, лизнула снова, и простонала:

— И на вкус… тоже… очень приятно.

— Правда? — раздался его голос, полный робкой надежды.

Меня вдруг обхватили и перевернули так, что я оказалась сверху, а Дамьян тут же руки убрал за голову, наблюдая за мною с шальной улыбкой.

— Я весь твой… можешь попробовать в любом месте.

— Что? — моргнула от удивления, выпрямилась и охнула, когда до меня дошло, что именно опалил жадным взором мужчина.

Скрестила руки на груди, прикрываясь, и тряхнула головой, рассыпав волосы впереди, создавая себе прикрытие. Опустив руки, оперлась, думая, что надо слезть с тела мужчины, но…

Случайно, честно-честно, я не хотела, чуть потерлась местечком между ног о ткань штанов куратора и задрожала, ощутив что-то выпуклое, большое. С трудом сглотнула, замерев, и со смущением перевела взгляд на лицо Дамьяна, продолжая опираться ладошками о его грудь. Легкий прищур его темных глаз вызвал мурашки по коже, а когда его пальцы одной руки вдруг неожиданно прикоснулись к моей нежной плоти, меня тряхануло так, что невольно бедра сжала, вызвав сладостный стон у мужчины. Впилась ноготками в его кожу, оставляя следы, испытывая странное потрясение от того, что сейчас делали его пальцы. Мамочки!

Прикусила губу, не в силах его остановить, чуть выгнулась, и тут же оказалась подхвачена второй рукой мужчины, а соски снова обожгло жаром его рта. Сладостный танец пальцев, погруженных в мою сокровенную плоть, вмиг заставил забыть произнесенное «нет», а сметающий возражения поцелуй обрушился на мои дрожащие, стонущие губы. Опрокинув меня на спину, не прекращая своих диких, необузданных касаний, Дамьян словно решил все же свести и меня с ума. Его губы, руки, казалось, были повсюду, а когда мою нежную кожу между ног вдруг коснулись ртом, прошлись по влажным складочкам языком, я заметалась, вцепившись в его волосы, попыталась отодвинуть его от себя…

Но было поздно, конвульсивные сокращения, такие сладкие, страстные вознесли меня в какие-то дали, мой крик потонул в крепком, сдобренным моим собственным запахом поцелуе, и я даже почти не заметила, как Дамьян вжался в меня своим телом, проникая внутрь, разрывая девственную преграду. Боль была, но подаренное до нее наслаждение омыло ее, скрадывая ее грани, и вскоре я поймала ритм движения тела мужчины, присоединилась к нему неосознанно, на одних инстинктах. Второй экстаз настиг меня одновременно с криком удовольствия, который исторг мужчина, державший меня в своих крепких объятиях. И яростное, страстное «Моя! Только моя!» оказалось той завершающей ноткой, которая поставила все на свои места.

— Твоя… только твоя, — выдохнула ему в губы, закрывая устало глаза, и даря ему радостную улыбку, прежде чем провалиться в сон.

— Спи, мое сердце, теперь отдохни. Теперь все будет хорошо. Я обещаю.

Проспала я недолго, но, когда очнулась, мне не позволили предаваться самобичеванию или смущению, отнесли на руках в ванную комнату, что располагалась рядом со спальней куратора, вымыли меня с ног до головы, затем вернули на кровать. Зацеловав до просьб о пощаде, велели быстро собираться, отпустив под присмотром Цербера в мой жилой блок, и поесть там же… но одной. Церберу было велено ждать снаружи, а сопровождая, не смотреть на меня и не дышать. Вроде и пошутил, но Цер исполнил все требования с точностью. Хотя смотреть на меня все же пришлось, а то как же он мою безопасность обеспечит.