– Пустое. Он только будет доволен.

Когда он стал задирать ей платье, она все же вырвалась.

– Нет, миссир. Вы просто бесчестите меня. Вы обручены перед алтарем. Я для вас – просто забава. И я не хочу, чтобы потом вы хулили меня при дворе моих родственников, а люди говорили, что, едва освободившись от Ролло, я вступила в греховную связь с первым же приглянувшимся мне мужчиной, который к тому же обещался другой.

Ей очень трудно было балансировать на грани полного отказа и в то же время соблазнять его.

Эбль тяжело перевел дыхание. Поглядел на нее с игривым укором.

– А ведь я уже чувствовал, как вы трепещете под моими поцелуями. И вместе с тем я словно девственницу совращаю. Ну, ладно. Какие вам нужны заверения, что я готов жениться на вас, готов услать английскую принцессу за море?

Эмма молчала, словно обдумывала его слова, а на деле просто тянула время. Но Эбль ждал.

– Я поверю вам, если вы поклянетесь мне всеми святыми Пуатье и поцелуете после этого крест.

Эбль расхохотался.

– Извольте. Клянусь Святым Илером, а также Святым Сипрьеном, а также…

Эмма уже не слушала. Замерла. Она слышала шум за стенами хижины, гудение рогов, крики. Еще далеко, но все ближе, ближе…

Эбль же, увлекшись, пока ничего не замечал. Но вот и он замер, сидел, еще ничего не понимая.

И тут, отбросив дерюгу, в хижину ворвался охранник.

– Святые угодники! Ваша милость… Ролло! Вы слышите, на нас напал сам Ролло!

У бедняги было перекошено лицо, зуб на зуб не попадал от страха.

Весь хмель с Эбля точно ветром сдуло. Вскочил, выбежал наружу. Непроглядная тьма и огни вдали. И крики, вопли, лязг железа, вой труб. Отовсюду. Он кинулся вперед, а уже через несколько минут столкнулся во мраке с первым из своих бегущих воинов.

– Куда?

– Ролло! Ролло! Слышите этот шум в тылу? Он идет освободить своих. И помоги нам Боже!

Эбль не смог его удержать. А уже через миг он оказался в бегущей толпе, среди паники и шума. И отовсюду, казалось, летел пронзительный нормандский клич.

Норманны! Откуда? Неужели они окружены?

Кто-то толкнул его в темноте, кто-то бежал мимо. Невольно всеобщая паника охватила и Эбля, он кинулся назад, побежал. Вспомнил об Эмме и со всех ног кинулся к хижине.

Она стояла посреди комнаты, сложив руки на груди, и улыбалась. Эбль не сразу и понял это. Схватил ее за руку.

– Бежим! Мы окружены!

– Нет! – Она резко вырвалась. В глазах сиял торжествующий блеск.

– Беги сам. Это он! И он пришел за мной.

На какой-то миг Эбль остолбенел. Понял, что из него все время делали дурака, водили, как козла на поводу. И его охватила ярость.

– Ах ты змея! Ну, нет. Ты не достанешься ему.

Она извивалась ужом, визжала, отбивалась, пока он не обхватил ее поперек туловища, потащил к выходу.

Поздно. Огромный варвар в рогатом шлеме загородил проход. Эбль в ужасе отпрянул, одной рукой все еще держа Эмму, другой выхватывая меч.

– Ролло?

От ужаса у него все плясало вокруг.

– Убирайся! – закричал Эбль, закрываясь Эммой, как щитом. – Дай пройти или я убью ее.

Эмма не могла вымолвить ни слова. Эбль никогда не видел Ролло, но она сразу узнала того, кто переступил порог. Ожог на лице, маленькие желтые глаза, зубы скалятся в усмешке под светлыми усами. Рагнар! Ее злейший враг – Рагнар.

– Нет! – закричала она, вырываясь. – Пусти меня! Пусти!

Рагнар захохотал и сделал резкий выпад.

Длинное холодное лезвие метнулось к телу Эммы. Она ощутила пронзающую боль, задохнулась, обжигаясь собственным дыханием. Глаза заволокло пурпуром, яркими вспышками огня. Боль…

Она еще различила проклятия Эбля, звон стали. Потом она проваливалась, проваливалась в кромешный мрак. В небытие…

11

– Она мертва, – бесцветно произнес Эбль Пуатье и, медленно перекинув ногу через луку седла, сделал шаг к Роберту. Безжизненное тело Эммы он держал на руках. Голова девушки бессильно свесилась, длинные волосы цвета меди едва не касались земли.

– Он убил ее, – глухо продолжал граф. – И только себя я могу винить в этом. Ибо я не уберег ее, и нормандская сталь лишила жизни прекраснейшую из женщин, какая только жила в подлунном мире.

Сам он был весь в крови, волосы растрепались, лицо потемнело. Слуги епископа еле смогли забрать у него тело Эммы. Герцог Роберт на миг остановил их, вглядываясь в мертвенное лицо племянницы, потом приподнял ее голову и запечатлел на лбу поцелуй.

– Сделай все, что полагается. Она должна быть погребена, как принцесса.

Девушку вынесли.

Роберт ни слова не сказал Эблю. Еще ночью, когда стало известно о прорыве норманнов, он был в ярости. Ходил из угла в угол по покою. Позор! После такой победы – такое поражение! Эбль выказал себя круглым дураком, позволил обвести себя вокруг пальца, как мальчишку!

Роберту уже доложили, как было дело. Несколько норманнов спустились под покровом ночи с горы и пробрались через лагерь в тыл войска, а затем подняли шум, стали трубить в рога. Им удалось вызвать такую панику, что никто и не подумал браться за оружие, когда норманны с холма кинулись на прорыв. Их была лишь горстка – измученных, полуголодных людей – и они смогли разогнать лагерь пуатеневцев, сделать так, что целое войско кинулось бежать в страхе, что сам Ролло вернулся разбить их. А норманны смогли спокойно пробиться к реке и, захватив франкские суда, уйти вверх по Эре. Подобной несуразицы еще не знала франкская земля.

Роберт справлялся об Эбле. Поначалу никто не мог толком сказать, где он. Правда, кто-то упоминал, что во время прорыва норманнов граф укрылся в хижине дровосека. Трус. Ничтожество и трус. А как хорохорился, как возмущался, что герцоги вступили в битву без него!..

Но когда Эбль верхом на жалкой кляче приехал в Шартр с телом Эммы на руках, все слова упреков замерли у Роберта на устах. У Эбля был потерянный вид, лицо залито слезами.

– Я хотел спасти ее. А тут ворвался этот Ролло. И он, видимо, решил, что я и Эмма… О, небо! Он убил ее сразу. И захохотал. Я хотел кинуться на него, мы даже скрестили мечи, но этот трус не стал сражаться. Попросту сбежал.

Роберт отвернулся, еще сдерживая ярость. Он уже знал, что Ролло все же был в Мальмезоне, безучастный, молчаливый. Почти не принимал участия в набеге. Но все же кое-кто из защитников крепости узнал его. Сейчас же Ролло уже на пути в Руан. Бог весть, чем это обернется для франков, а Эбль все твердит, что бился с самим Роллоном и что тот бежал от него.

Мразь, ублюдок! Провалил такую кампанию, покрыл себя позором… И погубил девушку. Жаль. Она была его родней, в ней текла кровь Робертинов – славная, неспокойная кровь. Дочь его брата… Да пребудет душа ее в мире.

Герцог оставил Эбля в одиночестве переживать свое несчастье. Пошел в собор. Надо заказать службу за упокой племянницы.

Его неожиданно остановил Далмаций.

– Она не умерла. Дышит.

Роберт глядел на него, не произнеся ни слова. Аббат поправил кольчужное оплечье.

– Я сразу обратил внимание, что она слишком сильно кровит. У трупа никогда не бывает столько крови. Приложил лезвие к губам, и оно потускнело. Я не мог и поверить. Однако ошибки нет. Жизнь еще теплится в ней.

Роберт немедленно подошел к Эмме. Застал у нее епископа Гвальтельма. Прелат стоял с сосредоточенным лицом, щупал запястье девушки.

– По всем Божеским и человеческим законам, она должна быть уже мертва. Но она очень сильная девочка. В ней словно несколько жизней.

Роберт тоже взял руку племянницы в свою. Удары в запястье слабые, еле заметные, все же прощупывались. Герцог взглянул ей в лицо – черная бахрома ресниц, казалось, особенно подчеркивала восковую бледность щек. И все же дочь его брата была еще жива. Чудо.

Роберт обменялся взглядом с епископом. Застывшие складки на лбу Гвальтельма придавали особенно мрачное выражение лицу прелата.

– Думаю, это ненадолго. Хотя, если она выжила до утра… – Он посмотрел на Эмму. – Если она продержится еще какое-то время, то нам следует ее отправить в монастырь Святой Магдалины. Всем известно, что сестра Геновева-целительница способна даже мертвую воскресить.