Журналисты заметно оживились — снова засверкали вспышки камер и на разные голоса зазвучали вопросы. На мой же телефон пришло сообщение от охранника, которого я оставил на первом этаже отеля, приказав наблюдать за ситуацией.

«Около здания остановились несколько микроавтобусов, сонбэним. Не меньше тридцати полицейских в форме, возможно больше.»

Хмыкнув, я переключился на чат лидеров команд. Убедившись, что всё готово к финальному этапу, вернулся к краю сцены, забрав микрофон у Бён Хо. Мельком глянул на старшего полицейского, который заметно приободрился и шёпотом отдавал приказы своим подчинённым. Похоже кто-то наверху решил не считаться с репутационными потерями и прислал подкрепление, чтобы обеспечить численный перевес. Потому как, даже с учётом тазеров, полтора десятка полицейских вряд-ли смогли бы быстро сломить сопротивление двадцати крепких мужчин. Не говоря о том, что можно было случайно зацепить кого-то из журналистов, которые подступили вплотную к нашей охране.

— Благодарю вас за поддержку, — сказал я, смотря на быстро замолкающих журналистов. — Перед тем как мы продолжим, хочу предложить посмотреть прямую трансляцию из Бельгии. Уверен, для вас это будет чрезвычайно интересно.

Повернувшись, я махнул рукой, подавая знак специалисту. Через секунду огромный экран, расположенный за нашими спинами включился, и там появилась картинка с блогером. Тем самым, что нашёлся при помощи общественника, с которым меня свёл Лаваньен. Мужчина стоял на улице, около здания и смотрел в камеру, которую должен был установить его помощник. Поинтересовался у того на фламандском, есть ли соединение, после чего перешёл на английский, обращаясь к присутствующим:

— Меня зовут Матьё Ван Ройен и я занимаюсь гражданскими расследованиями, связанными со сферой фармацевтики. Организация, которая стала инициатором обращения в полицию по поводу продукции Чен Групп уже давно в моём поле зрения. Но доказательства я получил только сегодня. Хотите немного статистики? — Он невесело усмехнулся, демонстративно вытащив из кармана лист бумаги. — За последние пять лет она участвовала в ста двадцати четырёх судебных процессах. Все они касались лекарственных препаратов или добавок к пище, которые выпускались за пределами Европейского Союза.

На секунду он замолчал, смотря в камеру. Потом продолжил:

— Двадцать девять подобных исков сопровождались возбуждением криминальных расследований, где полиция действовала с завидной скоростью и чёткостью. При этом все иски проходили через один и тот же суд — под председательством судьи Ролана де Брюи. А в расследованиях принимали участие одни и те же фламандские офицеры, которые курировали каждое из этих дел: Жан-Марк Дюваль и Оливье Ванденбрук.

Зал замер в тишине. Несколько журналистов по старой привычке делали записи, остальные молча ждали продолжения. А вот старший полицейский скривился так, как будто обнаружив опустошённый резервный счёт на Каймановых островах.

Ван Ройен же продолжил спокойно излагать, рассказывая про конкретные дела, которые, по его мнению, были самыми значимыми. Описывал детали процессов, их последствия для компаний-производителей, некоторые из которых были вынуждены прибегнуть к тактике заключения соглашения с «жертвами» и выплаты им крупных компенсаций, а другие покинули рынок.

Наконец, он сделал недолгую паузу и перешёл к финалу своей речи:

— Прямых доказательств того, что данная некоммерческая организация является инструментом, используемым для вымогательства и уничтожения конкурентов в фармацевтической сфере, у меня нет. Однако любой, у кого есть голова на плечах, легко сделает выводы, отталкиваясь от того, что я только что рассказал.

Фламандец попрощался и трансляция закончилась, а экран потух. Мне пришло ещё одно сообщение от охранника, который находится на первом этаже — он сообщал, что полицейское подкрепление пока остаётся около своего транспорта. Не входя внутрь гостиницы, но и не убираясь отсюда. А вот группа стражей порядка, которая уже находилась в зале, сейчас совершала медленное стратегическое отступление к его дверям. Тогда как по самому помещению, прокатился усиленный динамиками голос Чжи.

— Теперь, когда вы услышали все факты, я готова ответить на вопросы. — Она бросила взгляд в зал, и несколько журналистов сразу же подняли руки, принявшись одновременно говорить..

Я удовлетворённо хмыкнул, наблюдая за ситуацией. Потом опустил взгляд на завибрировавший в руках телефон. И обнаружил там новое послание от Га Рам Хура.

Сообщение было более чем ёмким. И вполне понятным.

«Когда дерутся киты, креветка ломает себе спину. Ты наверняка считаешь себя китом. Но я советую внимательнее посмотреть в зеркало, Мин Джин Хо».

Едкий завуалированный стиль для Га Рама был типичен, но в этот раз это не было игрой слов. Скорее откровенной, неприкрытой угрозой. Что в какой-то степени радовало. Если ветеран корейской политики перешёл к подобному формату, значит, у его хозяина не осталось запасных вариантов. А мы с Чжи сделали всё правильно. Конечно, при условии, что послание не являлось обманный манёвром.

Не успел я закрыть мессенджер, как в зал вошла новая группа полицейских. Судя по тому, что мой телефон молчал, дежурящий внизу охранник их появление благополучно проморгал — скорее всего те вошли в здание через вход для персонала.

Впрочем, устройство почти сразу завибрировало — телохранитель сообщал, что группа из тридцати человек, что до того оставалась около микроавтобусов, тоже начала движение и уже оказалась в холле.

Появление новых сотрудников полиции сразу же оживило атмосферу: старший офицер снова вошёл в роль командира и принялся раздавать указания, недобро посматривая в сторону сцены.

Я же открыл чат с лидерами команд и дал приказ готовиться к реализации схемы, которую мы готовили как раз на такой случай. Вариант при котором у координатора со стороны противника не хватит мозгов, чтобы отступить, я тоже рассматривал. А в том, что он каждый раз запрашивал инструкций у самого высокопоставленного постановщика этого спектакля, я обоснованно сомневался.

Тем временем к сцене приблизился новый человек, чьего появления в зале я не заметил — невысокий мужчина в сером костюме. Подойдя к телохранителям, показал какое-то удостоверение, и они, обменявшись взглядами, неожиданно его пропустили. Мужчина стремительно поднялся на сцену и двинулся к Бён Хо, тоже продемонстрировав ему идентификационную карту. Здесь я удивился повторно, потому как новоиспечённый помощник президента сразу же передал еме микрофон.

Спустя мгновение зал заполнил сухой и размеренный голос.

— Я представляю Национальную разведку Кореи и хочу прояснить сложившуюся ситуацию для прессы.

Полицейские, что ещё мгновение назад были готовы начать штурм, ошеломлённо замерли, глядя на сцену с явным изумлением.

Мужчина в сером костюме выдержал короткую паузу и оглядел зал.

— Хочу напомнить всем собравшимся, что национальная разведка ни на секунду не перестаёт следить за ситуацией внутри страны, — начал он. — Если вы не видите нашу работу, это вовсе не означает, что её нет. Мы всегда работаем, чтобы обеспечивать безопасность и стабильность Республики Корея.

Снова ненадолго замолчав, выразительно посмотрев в сторону полиции, и продолжил:

— Мы не допустим ситуации, при которой подложные документы станут причиной для нанесения удара по корейскому бизнесу. Особенно если в деле замешаны иностранные структуры, подозреваемые в криминальной деятельности. Наш долг — провести тщательную проверку и выяснить, насколько обоснованы факты, на основании которых были выданы ордера на обыск и арест.

Полицейские заметно помрачнели, а журналисты напротив оживились, обмениваясь мнениями.

— Некоторые мои коллеги из внутренней разведки рассматривают происходящее не как обычное бизнес-противостояние, — добавил он с серьёзным выражением лица. — Для них это выглядит как удар по корейской экономике и попытка подорвать стабильность нашей страны. Со всеми вытекающими отсюда выводами.