– Таким путем парень и девушка узнали, где найти Дэйва, – сказал я.

– Совершенно верно, – подтвердил Кибл. – Они позвонили ко мне домой, все разузнали и тут же отправились на реку. На всякий случай я проверил в журнале. Никто не собирался брать интервью у Дэйва, и последний день отправки материалов у них – первое число каждого месяца.

– Очень мило, – пробормотал я.

Кибл достал из кармана конверт и вытащил из него черно-белые фотографии три дюйма на три.

– Это с пленки Питера. Взгляните-ка, – предложил он.

Я стал просматривать фотографии. Утки получились великолепно, гораздо лучше, чем Линни, которая шла рядом с ними. Ленч на палубе, «Летящая коноплянка», первый шлюз, Дэйв на крыше каюты, я, мрачно рассматривающий воду. На снимках были и четыре джентльмена, упавших с плоскодонки в реку, и в разных ракурсах паб, где мы пили виски перед ленчем. Один снимок фотограф сделал, стоя спиной к реке. На нем Кибл, Джоан, Дэйв, Линни и я сидели с бокалами в руках вокруг маленького столика под большим зонтом от солнца.

Кибл ждал, не мигая. Заметив его состояние, я снова просмотрел всю пачку и нашел то, что увидел он. Я взглянул на него. Он кивнул, достал из внутреннего кармана пиджака лупу и протянул мне. Сквозь сильное увеличительное стекло две фигуры стали видны яснее: длинноволосая девушка в белых брюках и парень в светлых джинсах и клетчатой рубашке стояли прямо напротив фотографа позади столика, за которым мы пили перед ленчем виски.

– Это они, – подтвердил я.

– Да, – согласился Кибл. – Утром они были в пабе. И могу с уверенностью утверждать, что из Хенли они последовали за нами на машине... В нескольких местах с дороги хорошо видна река. Когда мы отчалили от Хенли, а потом от паба, они могли заметить, что Дэйв стоял на крыше каюты. И, вероятно, видели, как мы причалили к пабу и как проходили первый шлюз. Так что они могли предположить, что Дэйв будет стоять на крыше каюты, когда катер подойдет к шлюзу «Харбур».

– И пять футов, отрезанных от швартова плоскодонки, пошли на то, чтобы, поджидая нас, спокойно закрепить канат вокруг столба со щитом об опасности, – улыбнулся я.

– Согласен, – сказал Кибл. – Когда вы в понедельник улетели, мы вытащили плоскодонку из воды и обнаружили, что зажим для кормового каната был снят с кормы и закреплен ниже уровня воды на носу.

– И оба швартова были в одном конце плоскодонки, – продолжил Теллер. – Канат все время был под водой, его закрывали лодка, тело и руки девушки. И конечно, мы его тогда не видели и не могли видеть.

– А когда они получили конец из рук Джоан, – закончил Кибл, – мы все в тревоге смотрели, где вынырнете вы с Дэйвом. Девушке оставалось только отрезать канат под водой, и лодка освободилась. Теперь, Джин, я согласен, что это такой несчастный случай, который можно подстроить, и он был подстроен. Вы были правы, а я ошибался. Что, насколько я помню, бывало раза два-три и прежде.

Кибл посмотрел на меня и иронически улыбнулся, а я подумал, что немного есть чиновников высшего ранга, которые могли бы сказать такое без тени неудовольствия.

Сестра привезла на сервировочном столике ленч для Теллера: салат из цыпленка и консервированные мандарины. Пациент выложил мандарины в салат и с обреченным видом съел питательную смесь.

– Пища отвратительная, – спокойно проговорил он. – Я забыл вкус хорошего стейка.

Мы тоже без зависти наблюдали, как он ест. Я спросил Кибла, дало ли какие-нибудь результаты исследование носового платка.

– Только отрицательные, – вздохнул он. – Никто из торговцев сувенирами с медведем Йоги не импортировал такие в Великобританию. Они считают, судя по материалу и качеству рисунка, что платок, скорее всего, изготовлен в Японии. И некоторые из них сомневаются, что рисунок сделан художниками фирмы «Ханна-Барбера». Рисунок неважный, сказали они.

– Пожалуй, возьму его в Штаты и поспрашиваю там, – решил я. – Ведь парень и девушка почти наверняка американцы.

Теллер вскинул брови.

– Парень крикнул: «Можете помочь нам, сэр?» А это «сэр» чаще услышишь от американца, чем от англичанина. И лодочник сказал, что у них такой акцент, «как по телевизору». А у нас на телевидении столько же американцев, сколько и англичан.

– Это же определение годится и для парней из престижных школ, – небрежно бросил Кибл. – Но я согласен, что они, скорее всего, были американцами.

– Теперь нам остается только узнать, кто они и почему хотели вашей смерти.

На этот счет ни у кого не родилось никакой догадки. Теллер допил кофе, и девушка в зеленом комбинезоне забрала поднос.

– Вы поставили охрану на случай, если они предпримут повторное покушение? – спросил я у Кибла, провожая глазами спину девушки, закрывавшей дверь.

– Все меры предосторожности, – Кибл проследил за моим взглядом, – уже приняты. Я договорился с агентством Рэднора – Холли. Они дали для Дэйва лучших парней!

– Эти ребята не позволяют мне открыть даже конверта, – пожаловался Теллер. – По-моему, они забирают все, что мне присылают, выносят на улицу и кладут в мусорный контейнер, а потом ждут, когда внутри затикает. Только шоколад, который покупает лично Сим, они пропускают в палату без проблем. Вы не поверите, но эти ребята настоящие невидимки, их никто не видит.

– Когда вы выйдете отсюда, – засмеялся я, – тотчас заметите.

– Он останется в Рединге, пока вы не распутаете это дело, – сказал Кибл. Он не шутил.

– Но я же не из уголовной полиции, – вытаращил я на него глаза. – Моя специальность – предотвращать внедрение шпионов в государственные институты!

– Я помню. Но мотивы расследования, как мне кажется, те же. Вы только дайте свободу вашим охотничьим инстинктам... и скажите нам, что вы теперь собираетесь делать.

Я встал и подошел к окну. Какая-то тревога шевелилась во мне. По-прежнему моросило. Две медсестры перебегали из одного здания в другое, под их быстрыми ногами взлетали капли воды и оседали на чулках. Полезные люди эти сестры. Нужные люди. Положительные, сострадательные, жесткие...

– Ну? – произнес Кибл у меня за спиной.

– А что, если сделать это за государственный счет? Обратиться в полицию? – Я отошел от окна и прислонился к стене.

– Послушайте, Джин, – ответил Теллер, – у меня достаточно средств, чтобы запустить небольшую космическую программу. И, как я уже говорил, если бы не вы, меня бы вообще здесь не было. Так что тратьте сколько нужно, а я оплачу счета.

– Хорошо... Тогда, я думаю, лучше предоставить агентству Рэднора – Холли разбираться с тем, что может всплыть здесь... Наверное, именно они расследовали, что это за платок? – обратился я к Киблу. Он кивнул. – А я завтра поеду в Штаты. Не могу поверить, что попытка убийства не связана с кражей лошади, поэтому трамплин для этого дела должен быть в Америке. Хотя некоторые ирландские фанатики возмущены тем, что вы снимаете сливки с результатов английского племенного коннозаводства.

– Разве Крисэйлис – ирландская лошадь? – спросил Кибл.

– Ирландских кровей, – подтвердил я. – Он идет по прямой линии от Перпл Эмперор с племзавода Рида в Ньюмаркете.

– Откуда вы знаете? – удивился Теллер.

– Проверял, – коротко бросил я. – Проверял и его особые приметы. И это очень важно. Те, кто забрал его и Оликса, знали толк в лошадях. Оликс был одним из шести жеребцов, находившихся в паддоке в ночь пожара. Крисэйлис был одним из пяти в фургоне. И каждый раз они выбирали именно нужную им лошадь. Надо признать, что это был сознательный, целенаправленный выбор, а не случайность. Потому что забирали самую ценную лошадь из всех. Крисэйлис – темно-гнедой скакун без особых примет. Ни белых носочков на ногах, ни пятен, ни звездочки на лбу. Сплошной темный цвет. Оликс был точно таким же. Есть тысячи лошадей, неотличимых от них.

Они оба, не шевелясь, смотрели на меня.

– Это значит, – продолжал я, – что, даже если мы найдем Крисэйлиса, возникнет серьёзная проблема с опознанием. На английских лошадях нет номерного клейма, как на американских.