Но меня это не трогало. По сравнению с всепоглощающей невыносимой болью за человека, которого я оставил на пыльном дворе фермы, уже ничто не имело значения.
Глава 18
– Джин, что случилось? – Линни положила свою загорелую руку на мою.
– Ничего, – ответил я.
– Вы выглядите хуже, чем когда вернулись с Крисэйлисом. Гораздо хуже.
– Местная пища мне не подходит.
Она фыркнула и убрала руку. Мы сидели на террасе, обращенной к морю, и ждали, когда Юнис спустится к обеду. Солнце посылало нам последние перед закатом лучи, и цивилизованный дайкири поблескивал в бокалах цивилизованным льдом.
– Уолт еще не приехал?
– Нет.
– Он очень симпатичный, правда? Такой серьезный, даже мрачный, вдруг улыбнется, и сразу понимаешь, какой он симпатяга. Он мне нравится.
– Мне тоже, – после паузы сказал я.
– Как было в Сан-Франциско? – спросила Линни.
– Туманно.
– Что-то случилось?
– Ничего.
Линни вздохнула и покачала головой.
В облаке желтого шифона спустилась Юнис, такая веселая и сияющая, что почти невозможно было вынести. Золотой браслет звякнул, когда она протянула руку к бокалу с коктейлем.
– Ну, сукин сын, когда вы явились? – спросила она.
– Сегодня в полдень.
– Что нового?
– Я бросил попытки найти лошадей.
– Слышу громкие рыдания! – Она резко выпрямилась на стуле.
– И собираюсь домой. Наверное, завтра вечером.
– Ой, нет! – воскликнула Линни.
– Боюсь, что да. Отпуск кончился.
– Не похоже, чтобы он пошел вам на пользу, – заметила Юнис. – И как вы справились?
– С чем?
– С тем, что не нашли лошадей. С поражением.
– Посмотрел ему в глаза и посоветовал укусить вас, если сможет, – сухо ответил я.
– Возможно, и укусит, – саркастически проговорила Юнис. – Изжует на мелкие кусочки. – Она отпила несколько глотков дайкири и задумчиво посмотрела на меня. – Такое впечатление, что вас тоже покусали.
– Пожалуй, надо заняться гольфом.
Она засмеялась с таким внутренним спокойствием, какого раньше я в ней не замечал.
– Все игры очень скучны, – сказала Юнис.
Когда они собрались обедать, мне стала невыносима сама мысль о еде, и, вместо обеда, я поехал забрать в скалах возле фермы Орфей приемник с пленкой. Короткое путешествие показалось мне изнурительно долгим. От Кингмена до Санта-Барбары примерно четыреста пятьдесят миль, и ни горячая ванна, ни бритье, ни два часа лежания в постели не дали никакого эффекта.
Вернувшись в свой номер в «Отпускнике», я прослушал всю четырехчасовую запись. Первые разговоры – два-три деловых звонка – остались от прошлого утра, когда Уолт вставил новую пленку. Затем почти три с половиной часа шла беседа Оффена с представителем комитета по регистрации чистокровных лошадей. Они уже осмотрели животных, и теперь Оффен выкладывал одно за другим доказательства, что жеребцы в его конюшне действительно были Мувимейкером и Сентигрейдом. Конюх, который ухаживал за Сентигрейдом в те годы, когда тот участвовал в скачках, подписал заявление, что он узнал лошадь и, если понадобится, готов подтвердить свои показания под присягой перед любым следствием.
Представитель комитета каждый вопрос начинал с извинения, что кто-то усомнился в честности Оффена, а дядя Бак наслаждался спектаклем, и в каждом его ответе таилась скрытая насмешка. Когда представитель комитета ушел, Оффен громко захохотал. Пусть повеселится... Боюсь, теперь ему недолго придется смеяться.
Следующая часть пленки – распоряжения Оффена слуге о том, что надо пополнить винные запасы. Потом целый час телевизионная программа. И только после этого звонок Матта.
Мне не было слышно голоса Матта, только реплики Оффена, но и они давали представление о том, что произошло.
– Привет, Матт.
– ...
– Говори медленнее. Ничего не понимаю. Где ты сейчас?
– ...
– Что ты делаешь на шоссе в Лас-Вегас?
– ...
– Конечно, я понимаю, дом должен быть застрахован.
– ...
– Что ты нашел под полкой для перчаток?
– ...
– Откуда ты знаешь, что эта штуковина подслушивает разговоры?
– ...
– Все эти ваши передатчики для меня темный лес.
– ...
– Кто мог поставить тебе, как ты говоришь, «жучок»?
– ...
– Ничего не понимаю, при чем тут желтая полоса?
– ...
– Но ведь полиция сказала, что это были хулиганы.
– ...
– Хорошо, Матт, не кричи. Я сделаю все, что смогу. Теперь давай проясним, что случилось. Ты полез за сигаретами и обнаружил... эту штуковину. «Жучок», как ты ее называешь. И ты подозреваешь, что это Хоукинс и Пренсела засунули ее тебе в машину, а потом при помощи ее и желтой полосы проследили за тобой? Поэтому они знают, где ты находишься или где можешь быть. Правильно?
– ...
– Матт, думаю, ты делаешь из мухи слона.
– ...
– Ты в самом деле видел, что вертолет летел за тобой?
– ...
– Ладно, успокойся. Если ты считаешь, что надо вернуться, возвращайся. Лошади гораздо важнее, чем страховка дома. Но уверен, ты ошибаешься. Хоукинс и Пренсела все силы бросили на меня, на Мувимейкера и Сентигрейда в конюшне Орфея. Они подослали сюда людей из окружной прокуратуры Лос-Анджелеса и представителя комитета по регистрации чистокровных лошадей. У меня тут последние несколько дней был настоящий цирк. Они не собираются искать лошадей где-то еще, ведь они уверены, что эти лошади стоят у меня в конюшне.
– ...
– Успокойся! Откуда я могу знать, кто поставил тебе «жучок»?
– ...
– Хорошо, согласен, возвращайся и позвони мне утром. Спокойной ночи, Матт.
Щелкнула трубка, и несколько секунд слышались неясные звуки, производимые Оффеном. Он, мысленно продолжая разговор, ворчал себе под нос бесконечные «м-м» и «ну-ну».
Я выключил пленку и с горечью стал размышлять о том, как Матт ухитрился найти «жучок». Мне не удалось забрать его во время первого ночного визита на ферму, потому что «Форд» был в мастерской, с него счищали желтую полосу. Но я не считал эту задачу неотложной – ведь маленькая светлая капсула плотно прилегала к металлу машины. Невероятная случайность, что Матт в темноте полез за сигаретами и нащупал капсулу. Такой возможности я не учел.
Очевидно, когда он возвращался на ферму после звонка Оффену, до него дошло, что встреча со страховым агентом может быть фальшивкой. Если однажды мы уже заставили его приехать в Лас-Вегас, то можем и еще раз выкинуть какой-нибудь номер. А зачем нам нужно выманить его с фермы? Только для того, чтобы забрать лошадей. Поэтому он и сидел в засаде, в темноте, готовый к броску.
Когда Матт просидел там три часа, которые нам понадобились на замену прокладки, то, должно быть, подумал, что дядя Бак прав, а сам он ошибся. Но все равно продолжал ждать. И в конце концов мы приехали.
Я снова включил магнитофон, чтобы прослушать остаток пленки. Вся ночь уложилась в несколько секунд тишины, и первый звонок Оффен сделал уже следующим утром.
– Йола, это ты?
«Жучок» принял слабое потрескивание. Высокий пронзительный голос Йолы вызывал более сильные колебания воздуха, чем голос ее брата.
– Что слышно от Матта? – спросил Оффен. – Он обещал позвонить мне утром, но не позвонил. И на ферме никто не отвечает.
– ...
– Нет, нет, не беспокойся. Он позвонил мне вчера вечером, потому что ему пришла в голову безумная мысль, будто Хоукинс выследил лошадей...
Громкий вскрик Йолы.
– Матт говорил, что его подслушивали и еще что-то про желтую полосу на машине.
Йола что-то долго объясняла, и, когда Оффен отвечал ей, в его голосе слышалась тревога:
– Знаю, знаю, он нашел первую, хотя мы считали, что это невозможно... Ты всерьез считаешь, что Матт прав?
– ...
– Йола, этого делать нельзя. Почему бы тебе самой не поехать? Запри ранчо и отправь гостей по домам.
– ...
– Послушай, если ты права, если Матт прав, то, когда он вернулся на ферму, там сидели детективы из окружной прокуратуры и ждали его. Идем дальше – значит, они сидят там и сейчас, ждут, когда я появлюсь. Поэтому Матт не отвечает на телефонные звонки. Нет, Йола, я не поеду на ферму, мне вовсе не улыбается отвечать на вопросы, зачем я туда явился и почему у двух лошадей в сарае вытатуированы такие же регистрационные номера, как у Мувимейкера и Сентигрейда, которые стоят у меня в конюшне. Нет, Йола, я никуда не поеду. Может быть, Матт уехал по собственным делам. Подождем один день. Если до завтрашнего утра мы о нем ничего не услышим, тогда я... Тогда я что-нибудь придумаю.
