— Еще что? — сказал Бальзам.

— Не напирай, болтливая дальхонезская жаба.

— Если не желаешь раздавать, Скрипач, передай мне.

— Да, и ты разложишь всё прям тут, на борту?

— И что?

— Откроешь двери кошмарным садкам Тисте и Телланну? И самому Увечному?

— Ох.

— Как бы там ни было, есть новые Свободные карты. Владыка Колоды Драконов. Этого я узнаю. И Цепь — узел в центре, звенья во все стороны. Не нравится она мне.

— Это дар, Скрип.

— Да уж. Как камень тонущему.

— Отложи ее, — посоветовал Геслер.

Крыса расслышала, как колоду сдвинули на край.

— У нас проблема, — произнес Геслер.

— Только, — добавил Буян, — мы сами не знаем, в чем она. Что-то тревожит Кенеба и твоего друга — ассасина, Скрип. Всех их аж трясет.

— Адъюнкт, — ответил Скрипач. — Калам и Быстрый Бен не рассказали мне, но им неуютно. — Он помолчал. — Жемчуг пропал сразу после И'Гатана, наверное, потащился с докладом Императрице. Обычный Коготь, спешащий с рапортом? Может быть. Но у меня все равно горько во рту — он слишком торопится, не успев сделать выводы — как будто произошедшее под И'Гатаном просто подтвердило его давние подозрения. Подумайте — ка: много ли хорошего прозвучит в таком докладе?

— Она убила Ша'ик, — напористо бросил Бальзам. — Она разворошила проклятое осиное гнездо Рараку, и мало кому удалось улететь. Она сломила Корболо Дома, послала его домой в цепях. И сделала все так, что почти никто не погиб. По крайней мере, много меньше павших, чем можно было ожидать. Затем она загнала Леомена в И'Гатан. Осады — кровавое дело, если некому открыть ворота изнутри. Особенно если нет времени ждать. У нас не было времени, не так ли? Проклятая чума хватала за пятки!

— Потише ты, — сказал Скрипач. — Мы и через это прошли, помнишь?

— Да. Разве кто мог подумать, что Леомен поджарит своих людей? Обратит целый город в кучу пепла, пустит свинцовые реки? Скажи же, Скрип, мы там хорошо себя показали. Если подумать.

— Бальзам прав, — снова почесался Буян. — Скрипач, ты учуял в той колоде, в Доме Войны, Трича? Волки меня озадачили.

— У меня большие сомнения, — отвечал Скрипач, — насчет всего Дома. Думаю, изготовитель ошибся или то, что она видела, было ошибочным…

— Она?

— Похоже, рука женская. Кроме грубой Мертвой Стражи. Ее рисовал мужик.

Голос Буяна почему-то дрогнул: — Бери их снова. Поглядим на Дом Войны — какие там еще карты?

Послышалось шуршание. — Покажу по одной. Не на столе, а из руки. Ладно? По одной. Давайте. Я буду читать, что написано по краям. — Через несколько мгновений: — Повелители Войны. Волк и волчица. По — моему, волчицу надо было называть Повелительницей. Тут важно, что их двое, а не пустота трона. Все поглядели? Хорошо, беру следующую. Охотник. Да, это Трич…

— А что за полосатое тело перед ним? Безрукий старик.

— Без понятия.

— Следующую, — потребовал Буян.

— Гвардия Мертвых…

— Дай-ка. Ого. Стой…

— Буян, — вмешался Бальзам, — ты бы рассказал, что видишь.

— Дальше? — буркнул капрал. — Быстрее!

— Армия и Солдат — не понимаю — два названия, зависит от контекста или что…

— Еще есть?

— Две, и они мне не нравятся. Вот Губящий жизнь…

— Джагут?

— Полукровка, — мрачно сказал Скрипач. — Этого я знаю — роговой лук, односторонний меч. Губящий жизнь — Икарий. А его защитника Маппо Коротыша не видно.

— Не обращай внимания, — пробормотал Буян. — Последняя?

— Что-то вроде противоположности Икария. Губящий смерть.

— И кто бы это мог быть, во имя Бездны? Невозможно.

Скрипач недовольно хмыкнул: — Кто? Давай поглядим. Кривая лачуга из кож и палок, чадящая жаровня, внутри скрюченная фигура со сломанными ногами, цепи уходят в грунт. Кто бы это мог быть?

— Невозможно, — повторил Геслер слова Буяна. — Как он может быть двумя сразу?

— Почему нет? — Скрипач вздохнул. — Вот и все. И что же зажгло огнем твои очи, Буян?

— Я знаю, кто нарисовал карты.

— Неужели? — недоверчиво спросил Скрипач. — Как ты дошел?

— Карта Стражи, так кладка моста какая-то такая… И в двух последних черепа… очень похожи на медальон Фаредан Сорт. Если уж вижу сходство, то вижу.

На это последовало долгое молчание.

Бутыл следил, и в уме его укладывалась схема — укладывалась, а потом элементы ее начали взрываться, как пыльные смерчи. "Адъюнкт хотела, чтобы эта колода попала в руки Скрипачу. Они или Т'амбер, или Нил с Нетер — кто-то переполнен тайным знанием и не тревожится от этого. А Скрипач никогда не делал расклады. Он играл.

Адъюнкт что-то знает. Как она знала насчет духов в Рараку… и возвращения моря. Но у нее отатараловый меч. А виканы уже не те, что раньше. Так все считают. Это должна быть рука Т'амбер.

Что нам уготовано?

Поэтому Быстрый и прочие так взволнованы?

Что если…"

— Кто-то коснулся моей ноги. Кто это, крыса? Под столом?

— Только не на "Силанде", Буян…

— Я тебе говорю, Гесл… вот она!

Скрипач выругался. — Крыса Бутыла! Хватай!

— Лови!

Заскрипели сиденья, зазвенела полсуда, послышалось топанье ног.

— Убегает!

На корабле так много мест, куда может уйти крыса. Игатана успешно отступила, несмотря на всю их ругань и топанье.

Миг спустя на палубе показался Скрипач. Он порыскал взглядом, отыскивая Бутыла, и начал расталкивать солдат. Маг сидел, прислушиваясь к шуму сержантских сапог.

Бум-бум-бум уже над головой.

— Бутыл!

Он сонно заморгал. — Сержант!

— Меня не обдуришь! Ты подслушивал и шпионил!

Бутыл посмотрел на Корика с Тарром, а те подняли головы от игрального ящика и поглядели на него. — Спроси их. Я тут сижу, ничего не делаю почти целый звон. Спроси их.

— Твоя крыса!

— А, эта. Я потерял ее след еще ночью, сержант. Пока не стараюсь поймать. Зачем бы? Она никуда не денется, да и детенышей не бросит.

Геслер, Буян и Бальзам уже стояли сзади Скрипача, а тот, кажется, был готов в отчаянии рвать на себе бороду. — Если ты соврал…

— Разумеется, соврал, — буркнул Бальзам. — Будь он я, я бы тоже врал.

— Ну, сержант Бальзам, — ответил Бутыл, — вы не я, и в этом великая разница. Ибо мне случается говорить правду.

Скрипач с рычанием развернулся и пошел к средней палубе. Остальные двинулись следом; Бальзам напоследок сверкнул глазами — видно, до него не сразу дошла суть оскорбления.

Когда они ушли. Корик тихо хмыкнул. — Бутыл, мне тут довелось случайно оторвать взор от игры — как раз когда Скрипач собрался уходить — и возьми меня Худ, если по твоей роже не проскользнули одно за другим пятьдесят разных гримас.

— Неужели? — невинно спросил Бутыл. — Скорее тучи скользили по солнцу.

Тарр сказал: — У крысы еще есть сосунки? Значит, ты их тащил весь переход. Если бы их тащил я, все были бы уже съедены. В рот плюх, хрум — хрум, мням — мням. Сладко, вкусно.

— Ну не ты же их нес, так? Почему все хотят быть на моем месте?

— Мы не хотим, — сказал Тарр, снова вперившийся в ящик. — Просто мы по очереди пытаемся намекнуть, Бутыл, какой ты пропащий идиот.

— Ладно, — фыркнул Бутыл. — Как я понимаю, вам двоим вовсе не интересно, о чем толковали в капитанской каюте.

— Иди сюда, — простонал Корик, — следи за игрой и рассказывай. Или мы идем к сержанту ябедничать.

— Спасибочки. — Бытыл встал и размял руки. — Пойду вздремну. Потом расскажу. Может быть. А ваша игра меня утомляет.

— Думаешь, мы не скажем Скрипу?

— Разумеется нет.

— Почему?

— Потому что в ином случае вы никогда — подчеркиваю, никогда! — не услышите от меня тайных сведений.

— Лживый, сопливый, скользкий выродок…

— Ну — ну. Потише.

— Ты стал хуже Улыбы, — заявил Корик.

— Улыбы? — Бутыл замер на трапе. — Кстати, где она?

— Наверное, бродит под луной с Кораббом.

"Неужели?" — Лучше бы не бродила.

— Почему?

— Удача Корабба не обязана распространяться на окружающих.