Душа ее словно стала котлом, требующим наполнения — но на самом деле бездонным. Они все время кормят ее — она стала тяжелой, покрылась складками нежного жира под грудями, на животе, на заду, на бедрах, даже подмышками. Нет сомнения, так же изменилось и лицо (она запретила размещать зеркала в тронном зале и комнатах).
Не только пищи было в избытке. Вино, ржавый лист, а теперь и любовные забавы. Дюжина слуг из ожидающих снаружи взята специально, чтобы доставлять удовольствия плоти. Поначалу Фелисин была шокирована, даже разгневана — но надолго ее не хватило. Она поняла — это еще одно извращенное правило Кулата. Он предпочитал вуайеризм; много раз она слышала хлюпанье и стук камешков — это старик сладострастно и возбужденно подглядывал за ней из-за занавеса или ширмы.
Теперь она поняла суть нового бога. Наконец-то. Бидитал был совершенно неправ — это не вера воздержания. Апокалипсис проявляется в излишествах. Мир тонет в неумеренности; как ее душа — бездонный котел, так и душа всего человечества. Она — просто показательный пример. Как они пожирают всё вокруг, так и она будет.
Она Ша'ик Возрожденная, ее роль — ярко блеснуть и быстро умереть. В смерти лежит истинное спасение, тот рай, о котором всё твердит Кулат. Фелисин Младшая пыталась вообразить себе рай — и, как ни странно, он представлялся ей продолжением нынешнего состояния. Когда каждая блажь удовлетворяется без возражений и колебаний. Тревожит ее только одна мысль: все это предназначено лишь одной Фелисин, держится на указах Кулата. Не будет ли нынешняя роскошь — парад наслаждений, обещанный другим только в посмертии — вознаграждена посмертием жестокого рабства и служения чужим капризам?
Кулат уверял, что беспокоиться не нужно. В жизни она — воплощение рая, символ и обещание. А после смерти она получит прощение. Она же Ша'ик Возрожденная, а эту роль не получает случайная прохожая. Ей оказано доверие.
Доверие оказалось самой глубокой формой порабощения. Кулат умел убеждать, хотя тонкая ниточка сомнений сохранилась глубоко внутри — мысли, робко пролетающие одна за другой: "без излишеств мне было бы лучше. Я стала бы прежней, такой, как в пустошах с Резаком и Сцилларой, с Серожабом и Гебориком Руки Духа. Никаких слуг. Я могла бы сама заботиться о себе, ясно видя, что жизнь умеренная и подвластная воле лучше нынешнего разврата. Я поняла бы, что в их смертном раю насаждают не цветы, а пороки, кормят ядовитые побеги, высасывающие из меня жизнь… пока я не оказываюсь лишь с… с этим вот.
Этим вот… Даже разум изменяет". Фелисин Младшая старалась сосредоточиться. Перед ней двое мужчин. Они стоят тут уже долго, поняла она вдруг. Кулат представил их, хотя это было не обязательно — она знала, что они явятся; она узнала обоих. Суровые, побитые жизнью лица, потоки пота под слоями пыли, рваные кожаные доспехи, круглые щиты, скимитары у бедер.
Один совсем близко — высокий, злой. "Матток, командовавший в армии Откровения племенами пустыни. Матток, друг Леомена".
В шаге за его спиной телохранитель Т'морол, подобный волку — почему-то без шерсти и на задних лапах, но с холодным и жестоким блеском в глазах. Хищник.
Они привели свои армии, воинов.
Они доставили не только это…
Фелисин Младшая отвела глаза от лица Маттока и посмотрела на потертую обложку книги в его руках. Святая Книга Дриджны Открывающей. Когда Леомен Молотильщик вел малазан по диким местам в ловушку, которой стал И'Гатан, Матток и его пустынные воины передвигались тихо, скрытно, никому не являя себя. Матток объяснил, что они намеревались встретиться в И'Гатане, но разразилась чума, а к шаманам племен начали приходить видения.
О Ханар Аре, Городе Падших. О Ша'ик, вновь возродившейся. В И'Гатан пойдете — костей не соберете, говорили Маттоку шаманы. Эта засада закончилась всесожжением. Тогда командир развернул армию и устремился в поход с целью отыскать Город Падших. Отыскать ее. Доставить Святую Книгу ей в руки.
Трудное странствие, без сомнения, достойное войти в легенды.
И вот Матток перед ней, его армия стоит лагерем вокруг города, а Фелисин сидит на подушке собственного сала, окутавшись дымом, и раздумывает, стоит ли говорить ему то, что он жаждет услышать. Как настаивает Кулат.
Ладно, она будет… откровенной. — Благодарю тебя, Матток, за доставленную Книгу Дриджны. Благодарю также, что привел армию. Увы, оба дара мне ни к чему.
Брови Маттока поднялись: — Ша'ик Возрожденная, с Книгой можешь делать что хочешь. А вот воины мои тебе весьма нужны. Приближается армия малазан…
— Знаю. Но вас не хватит. К тому же воины мне не нужны. Моя армия не марширует колоннами. Моя армия не носит оружия, не защищена латами. Завоевывая, моя армия никого не убивает, не порабощает, не насилует детей. Сила моей армии — спасение, Матток. Обещание. Приглашение.
— А как насчет малазан? — хрипло крикнул оскаливший зубы Т'морол. — Эта армия имеет и оружие, и латы. Эта армия марширует колоннами, о Святая, и прямо сейчас она ГОТОВА СХВАТИТЬ НАС ЗА ЗАД!
— Кулат, — промолвила Фелисин. — Найди место для Святой Книги. Прикажи мастерам изготовить новую, с пустыми страницами. Это будет вторая священная книга. Моя Книга Спасения. На первой странице, Кулат, запиши все здесь сказанное и воздай присутствовавшим по их заслугам. Матток и Т'морол, мы в Городе Падших очень рады вам. Как и вашим воинам. Поймите лишь, что дни войны и смертоубийства кончены. Отложите свои мечи и щиты, отложите луки. Расседлайте коней и пустите пастись на горных лугах у Денет'инарского источника. Они закончат здесь свою жизнь, сытые и довольные. Матток и Т'морол, вы согласны?
Командир опустил взгляд, уставившись на древнюю книгу в руках; лицо его исказила ухмылка. Он развел руки — книга упала, приземлившись на корешок, отчего разорвалась надвое. Старинные страницы разлетелись по залу. Отвернувшись от Фелисин, Матток сказал Т'моролу: — Собирай воинов. Нужно пополнить запасы — и сразу уходим.
Т'морол подошел к трону и плюнул у подножия. Затем почти выбежал наружу.
Матток помялся, снова взглянув на Фелисин. — Ша'ик Возрожденная, ты, без сомнения, примешь моих шаманов с большим почетом. Оставляю их с тобой. Тебе. Что до твоих слов, твоего мерзкого обрюзгшего мира и отравленного "спасения" — мне это не нужно. Ради чего погиб Леомен? Ради чего сгорел И'Гатан?! — Он впился в нее глазами, а потом развернулся и вышел.
Кулат упал на колени перед разорванной книгой: — Она уничтожена? — воскликнул он полным ужаса голосом.
Фелисин кивнула: — Откровенно говоря, да. — И улыбнулась собственной шутке.
— Я бы сказала, четыре тысячи, — произнесла Руфа Бюд.
Армия мятежников расположилась на гребне. Конница, копьеносцы, стрелки — но оружия они не поднимали. Круглые щиты привязаны к спинам, колчаны закрыты, луки не натянуты и приторочены к седлам. Двое всадников отделились от строя и спускались по крутому склону туда, где поджидали их Паран и его офицеры.
— Что думаете, Верховный Кулак? — спросил Харлочель. — Похоже на сдачу в плен.
Паран кивнул.
Двое достигли дна долины и пришпорили коней, подъехав к авангарду Войска на четыре шага.
— Я Матток, — сказал тот, что слева. — Прежде из армии Откровения.
— А ныне?
Он дернул плечом: — Мы обитали в Священной пустыне Рараку, а она стала морем. Мы бились как мятежники, но мятеж подавлен. Мы веровали. Теперь не веруем. — Он отстегнул скимитар и бросил на песок. — Сдаюсь на вашу милость.
Паран выпрямил спину. Набрал воздух в легкие — и медленно выдохнул. — Матток, ты и твои воины можете идти куда захотите. Я, Верховный Кулак Ганоэс Паран, данной мне властью прощаю вас. Как ты сказал, война окончена, и я не из тех, кому нужны репарации и кары. Производя новые зверства в ответ на старые, ничего хорошего не достигнешь.
Грузный воин справа от Маттока перекинул ногу через седло и соскользнул на землю, от толчка заморгав и согнувшись в пояснице. Подойдя к скимитару командира, он стряхнул пыль с клинка и рукояти и вернул оружие Маттоку.
