— Ему нужно пространство для маневра, — подал голос Блистиг. — Паника на улицах нам не поможет. Но не нужно таких подробностей, Кенеб.

— Полагаю, — заметил Тене Баральта, — мы знаем слишком мало подробностей. Адъюнкт, я тревожусь. Вся эта ситуация нелепа. Леомен пришел не оборонять последний город мятежа. Он не будет защищать верующих — клянусь Семью Святыми, он же их выгнал из родных домов, из родных стен! Нет, И'Гатан ему нужен в тактических целях. Вот это и тревожит. Я ничего не понимаю.

— Темул передал еще что-то, Кенеб? — спросила Адъюнкт.

— Он замыслил ночную атаку — чтобы саперы выбили часть стены. Тогда мы могли бы ввести в брешь все силы, вонзиться глубоко в сердце И'Гатана. Прорвемся далеко — и сможем изолировать Леомена во дворце…

— Слишком рискованно, — буркнул Баральта. — Темнота не скроет саперов от магов. Их истребят…

— Без риска не обойтись, — возразила Тавора.

Кенеб вскинул брови: — То же самое сказал Темул, когда речь зашла об опасности.

— Тене Баральта, — продолжила Тавора, — вы с Блистигом пойдете в расположение своих частей. Поскорее начинайте подготовку. Я сама скажу капитану Фаредан Сорт, что требуется от ее взводов. Не будем тратить времени. Выдвигаемся ночью. Кулак Кенеб, прошу остаться. Остальные — можете идти.

Кенеб поглядел в спины Баральты и Блистига, по мелким знакам — осанке, опущенным плечам, напряженному шагу — читая всю меру их деморализации.

— Приказы не создаются всеобщим соглашением, — резко сказала Тавора, поглядев в глаза Кенебу. — Я отдаю приказы, мои офицеры должны повиноваться. Пусть удовлетворяются пониманием, что в случае неудачи вся ответственность ляжет на меня одну. Лишь мне отвечать перед Императрицей.

Кенеб кивнул. — Как скажете, Адъюнкт. Но ведь офицеры чувствуют ответственность за солдат…

— Большинство из которых умрут на поле брани, раньше или позже. Возможно, уже здесь. Это осада, а осады — сложное дело. У меня нет роскошной возможности уморить их голодом. Чем дольше держится Леомен, тем больше риск нового мятежа. В этом мы и Верховный Кулак Даджек полностью согласны.

— Но почему вы, Адъюнкт, не приняли предложенные им подкрепления?

Она молчала несколько ударов сердца. — Я знаю настроения во взводах. Но никто не понимает истинного состояния Войска Однорукого.

— Состояния?

Она шагнула ближе. — Их почти не осталось, Кенеб. Сердцевина — самый центр Войск — исчезла.

— Но… Адъюнкт, он же получил пополнение!

— Потерянное им пополнить невозможно. Рекруты. Генабарийцы, натийцы, половина гарнизона Крепи — о, если считать по количеству ног, они в полном порядке… но знайте, Кенеб — Даджек сломался. А с ним сломалось и Войско.

Кенеб отвернулся, потрясенный. Он расстегнул ремешки, стащил потрепанный шлем, провел рукой по спутанным, потным волосам. — Возьми нас Худ! Последняя великая армия…

— Кулак, теперь это Четырнадцатая.

Он молча воззрился на нее.

Тавора расхаживала по комнате. — Конечно, Даджек предложил помощь. Это же Даджек. Любой Верховный Кулак должен был сделать это. Но он — они — слишком многое вынесли. Сегодня их задача — показать присутствие Империи. Нужно молиться всем богам, чтобы никто не посмел проверить их решимость.

— Вот почему вы так спешите.

— Леомена нужно сразить. И'Гатан должен пасть. Сегодня ночью.

Кенеб долго молчал. Затем спросил: — Адъюнкт, почему вы мне это говорите?

— Потому что Гамет мертв.

"Гамет? О, понимаю…"

— Т'амбер никто не уважает. А вот вас, — она загадочно покосилась на него, — уважают все.

— Вы желаете, Адъюнкт, чтобы я сообщил остальным кулакам?

— Относительно Даджека? Решайте сами. Но советую прежде подумать очень тщательно.

— Он они должны знать! По крайней, мере поймут…

— Меня? Поймут меня? Может быть. Но это не самое главное.

Он не понял. Сразу. Но потом — внезапное осознание. — Их вера покоится не на вас, не на Четырнадцатой Армии. На Даджеке. Пока они думают, что он стоит за спиной, готовый сразу придти на помощь, они будут выполнять все ваши приказы. Вы не желаете отрывать их от него… но тем самым приносите себя в жертву. Жертвуете доверием, которое могли бы заслужить…

— Если допустить, Кулак, что такое доверие мне нужно. Не уверена. — Он отвернулась к столам с картой. — Вам решать, Кулак.

Понаблюдав за ее работой с картой и рассудив, что можно идти, Кенеб покинул шатер. Ему было нехорошо. Войско — сломалось? Просто ее домыслы? Может быть, Даджек устал, и всё… но кто может знать лучше? Быстрый Бен — его здесь нет. Как и того ассасина, Калама Мекхара. Остается… еще один. Он помедлил у выхода, поглядел на солнце. Можно улучить момент, прежде чем Сорт выйдет к своим сержантам.

Кенеб поспешил в лагерь морской пехоты.

— Чего вы от меня ждете, Кулак? — сержант отложил дюжину тяжелых стрел. Он уже привязал жульки к двум и трудился над третьей.

Кенеб уставился на глиняную гренаду в руках Смычка. — Не знаю сам. Но ответьте честно.

Смычок помолчал. Взглянул, прищурившись, на солдат своего взвода. — Адъюнкт не надеется получить подкрепление, если дела пойдут паршиво? — спросил он тихим голосом.

— Точно, сержант. Давно не надеется.

— Итак, Кулак, — продолжал Смычок, — она думает, с Даджеком покончено. Как и с его Войском. Так она думает?

— Да. Вы знаете Быстрого Бена. Ведь Верховный Маг был там. В Коралле. Его нет, так что спрашиваю вас. Адъюнкт права?

Он прикручивал снаряд к древку стрелы.

Кенеб ждал.

— Кажется, — пробурчал сержант, — я ошибся в Адъюнкте.

— То есть?

— Она лучше читает знаки, чем я думал.

"Худовы яйца! Я не хотел услышать такое!"

— Хорошо выглядите, Ганоэс Паран.

Он сухо улыбнулся: — Живу без забот, Апсалар.

Крики матросов на палубе входящей в гавань Кансу караки, вопли чаек, тихий треск такелажа и шпангоутов. В окошко каюты ворвался свежий бриз, принеся запах соли и прибрежного ила.

Апсалар изучала сидящего напротив мужчину. Затем вновь занялась обработкой одного из побывавших в деле кинжалов. Полированная рукоять гладкая, но это заставляет скользить потные пальцы. Поможет грубый точильный камень. Обычно она работает в перчатках, но не помешает позаботиться о менее удобных обстоятельствах. Идеал ассасина — выбирать, где и когда сражаться… но такая роскошь не гарантирована.

Паран сказал: — Вижу, вы методичны как всегда. Хотя сейчас на лице больше чувств. Глаза…

— Вы слишком долго были в пути, капитан.

— Может быть. И я уже не капитан. Дни службы окончились.

— Сожалеете?

Он пожал плечами: — Иногда. Я не был для них тем, кем хотел быть. Только в самом конце. — Он помедлил. — Было уже поздно.

— Может, это к лучшему. Меньше… забот.

— Удивительно, насколько ход мыслей Сжигателя отличается от моего. Воспоминания, перспективы. Я оказался в числе выживших…

— Выжившие. Они всегда есть.

— Хватка, Дергунчик, Дымка, Колотун, еще немногие. Собственники "К'рул — бара" в Даруджистане.

— "К'рул — бара"?

— Да, старого храма, некогда посвященного Старшему Богу. Разумеется, в нем "нечисто".

— Вы и не представляете, насколько.

— Сомневаюсь. Апсалар, я узнал многое о множестве вещей.

Послышался тяжелый удар в корпус судна: прибыл береговой патруль. Шлепанье канатов, скрип досок. Голоса.

— К'рул играл активную роль в борьбе против Паннион Домина. Но сейчас его присутствие меня беспокоит. Старшие Боги снова в игре…

— Да, вы уже говорили об этом. Они противостоят Увечному, и это можно лишь одобрить.

— Противостоят? — Он качал головой. — Иногда я убежден, а иногда… Причаливаем. Мне надо отдать распоряжения.

— Какие это?

— Лошади.

— Паран.

— Да?

— Вы возвысились?

Его глаза широко раскрылись: — Не знаю. Никакой разницы. Даже не уверен, что именно означает "возвышение".