– Какая нелегкая жизнь у столичного аристократа, – усмехнулась Кэтрин. – Как это, должно быть, ужасно...

– Вы издеваетесь надо мной, мисс Хардвик?

– Возможно. Но, в таком случае, я издеваюсь над большинством аристократов. Мне кажется, они очень легкомысленные люди. К тому же ужасно высокомерные. А их успехи не имеют ничего общего с их талантами, но напрямую зависят от происхождения или выгодной женитьбы.

– Вы довольно критически настроены...

– Да, пожалуй. Но я полагаю, это самый разумный взгляд на вещи. Рассказать вам, как я отношусь к столь уважаемому в Англии институту брака? – Граф молча кивнул, и Кэтрин продолжала: – абсолютно уверена, что светский сезон в Лондоне – это не что иное, как узаконенный аукцион рабынь. Девушки, разодетые как куклы, танцуют и всячески демонстрируют свои достоинства, а мужчины и члены их семей оценивают «товар». Затем, если мужчина желает приобрести рабыню, следует предложение руки и сердца, и это означает, что девушку признают годной к произведению на свет наследников. Мой отец изучает родословную лошадей примерно таким же образом.

– Какое глубокое суждение для столь молодой леди, – заметил граф с улыбкой.

– Мое суждение правильное, и вы это прекрасно знаете, милорд. Ведь вам придется принять правила игры и со временем обзавестись женой, чтобы передать свой титул наследнику. Разве я ошибаюсь?

– Вы правы, мисс Хардвик. Хотя должен признаться, что я с большой неохотой принимаю эти правила игры. Увы, когда-нибудь мне все же придется подчиниться требованиям общества и найти жену.

– Подчиниться?.. Мужчины не подчиняются, они повелевают.

– Просто женщинам так кажется.

Граф подошел поближе, и Кэтрин почувствовала себя словно в ловушке. Разумеется, она могла бы сбежать, но ей казалось, что она не сможет сделать ни шага.

Грэнби же пристально взглянул на нее:

– Может, мне попросить у вас прощения за то, что я родился сыном графа? Если я забуду о моем титуле и положении в обществе, смогут ли эти чудесные глаза взглянуть на меня по-другому, увидеть истинного Грэнби?

– О, я и так прекрасно вижу вас, милорд, – пробормотала Кэтрин, чувствуя, что ей уже не вырваться из ловушки.

Граф еще на шаг приблизился к ней. Теперь он был совсем рядом.

– И каким же вы меня видите, мисс Хардвик?

Она заглянула в его глаза и затаила дыхание; казалось, эти глаза смотрели прямо ей в душу. «Неужели он сейчас снова меня поцелует?» – промелькнуло у Кэтрин.

Кэтрин судорожно сглотнула. Она чувствовала, что граф вот-вот ее поцелует, но хотела ли она этого? Разумеется, ей следовало бы поставить Грэнби на место, но, с другой стороны... Она ведь никогда не вела себя так, как полагалось добропорядочной молодой леди.

Увы, как ни стыдно было это признать, она действительно хотела, чтобы Грэнби поцеловал ее. И хотела, чтобы он обнял ее, прижал к себе – хотела вновь пережить сладостные мгновения, которые невозможно выразить словами.

Тут Грэнби вдруг чуть отступил и окинул взглядом фигуру девушки. Кэтрин была довольно высокой, но все же значительно ниже его. Грудь ее мерно поднималась и опускалась при каждом вздохе – эти изящные холмики, казалось, ждали его прикосновений. И он непременно к ним прикоснется.

Но не сейчас.

Грэнби поднял глаза, и их взгляды встретились. Он видел, что Кэтрин ждет поцелуя, и чувствовал, что действительно хочет поцеловать ее. О Боже, он и впрямь этого хотел! Но не сегодня, ведь сегодня он намеревался проучить ее.

А Кэтрин... Да, конечно же, она ждала. Ждала с нетерпением. Зрачки ее расширились, и она вся сгорала от обуревавших ее чувств.

«Что ж, пусть небольшая, но победа», – мысленно усмехнулся Грэнби. Он представил, как приятно было бы удовлетворить желание Кэтрин, и решил, что непременно это сделает. Но только не сейчас. Сейчас он должен был наказать ее.

– А хотите знать, что вижу я? – улыбнулся он.

– Что?

Кэтрин вдруг почувствовала, что дрожит. О Господи, где же ее самообладание? Она попыталась унять дрожь. И тотчас же поняла, что вот-вот положит ладони на плечи Грэнби. Ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не сделать этого. «Но что же происходит?» – думала она, по-прежнему глядя в глаза графа.

Сердце Кэтрин гулко колотилось в груди, и ей казалось, что она слышит его биение. Собравшись с духом, она проговорила:

– Так что же вы видите, милорд?

– Я вижу привлекательную молодую леди, которая, без сомнения, испорчена снисходительным отношением отца. И эта леди, совершенно не задумываясь, бросает вызов мужчинам при каждом удобном случае. К сожалению, она настолько глупа, что не понимает: мужчина, если очень захочет, поступит так, как сочтет нужным.

Кэтрин почувствовала, как ожидание превращается в страх. Конечно же, Грэнби шутил, вернее, издевался над ней. Накануне вечером она вела себя грубо, и теперь его уязвленная мужская гордость требовала отмщения.

Тут граф протянул руку и прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. «Когда же он успел снять перчатки?» – промелькнуло у Кэтрин. Его прикосновение было теплым... и необыкновенно приятным.

Затем он провел кончиками пальцев по ее губам – сначала по нижней, потом по верхней. Кэтрин понимала, что ей следует положить этому конец, но она не в силах была пошевелиться.

О, это были совершенно необыкновенные прикосновения. Чувственные, нежные, волшебные.

Внезапно он отступил на несколько шагов, и волшебство исчезло.

Кэтрин вздрогнула от неожиданности. Она в изумлении смотрела, как Грэнби шел к своей лошади. Сев в седло, он с улыбкой взглянул на нее, чуть приподнял шляпу и ускакал.

Будь он проклят, этот лорд Грэнби!

Он подшутил над ней. Поиграл, как с мышью, но выпускать когти пока не собирался.

Прошло два дня, но Кэтрин все еще терзали воспоминания о том, как жестоко лорд Грэнби отомстил ей за дерзкое поведение во время ужина.

Разумеется, она понимала, что заслужила это унижение. Ее отношение к графу было в высшей степени непочтительным. И все же он был слишком жесток, слишком бессердечен. К тому же он отличался расчетливостью и хладнокровием, поэтому и сумел ее обмануть.

Да, Грэнби действительно ее обманул, ведь она и в самом деле ждала поцелуя. Более того, она жаждала его, ей хотелось снова испытать те удивительные ощущения...

Как ни стыдно, но следовало это признать.

Она постоянно думала о своем унижении, не могла забыть о нем ни на минуту. И теперь ей уже не хотелось, чтобы граф уезжал, хотелось снова увидеть его, увидеть в последний раз только для того, чтобы взять над ним верх. Ей нужно было сначала очаровать его, а затем покинуть. И пусть Грэнби потом злится, пусть терзается. Кэтрин решила, что непременно отомстит, что рано или поздно, но отомстит.

Но Грэнби больше не заезжал. Отец обязательно сказал бы ей, если бы граф появился в поместье и сделал еще одно предложение насчет Урагана. Однако Кэтрин была уверена, что лорд Грэнби еще оставался в Уинчкоме, ведь он заявил, что не уедет, пока не уговорит сэра Хардвика продать жеребца.

Кэтрин же твердо решила, что не позволит продать Урагана. Не позволит из принципа. Если бы Грэнби заполучил жеребца, это означало бы, что он взял над ней верх.

Условия войны, идущей между ними, не были четко заявлены, так как чувства, которые будил в ней Грэнби, не поддавались определению. Но в том, что между ними шла война, Кэтрин не сомневалась. Лорд Грэнби был слишком уж самоуверенным, он полагал, что может получить за деньги все, что пожелает. Но Урагана он ни за что не получит.

Так думала Кэтрин, одеваясь для поездки в замок Садли. Накануне в Стоунбридж доставили приглашение на прием, и тетя Фелисити, разумеется, его приняла. Она еще не была знакома с Эммой, новой хозяйкой замка, и с нетерпением ждала встречи.

Кэтрин разделяла энтузиазм тети, но по другой причине. Если Эмма устраивала прием, то лорд Грэнби должен был непременно на нем появиться. Уинчком был совсем маленьким городком, так что мисис Дент, конечно же, знала о том, что в гостинице «Белый лев» поселился такой постоялец. Следовательно, она не могла его не пригласить, рассудила Кэтрин.