– Очень смешно. Не пори чепухи. Мы притворяемся. Делаем вид, что ничем не отличаемся от людей и что все идет своим чередом.

– Извини, не понимаю.

Дэймон лег на спину, его темные волосы разметались по белому снегу.

– Все очень просто. Если мы притворимся, что в возвращении Доусона нет ничего подозрительного, и мы понятия не имеем о том, что кому-то известно о наших способностях, то выиграем время и сможем что-нибудь выяснить о планах Министерства, – пояснил он, раскидывая руки в стороны.

– Думаешь, рано или поздно они ошибутся?

– Откуда мне знать? Ставить на это я бы не стал, но мы получим кое-какое преимущество. К тому же это все, что у нас есть.

Причем это «все» – полнейшая туфта.

Беззаботно улыбаясь, Дэймон начал водить руками и ногами по снегу, словно гигантский стеклоочиститель. Довольно симпатичный «дворник» из него получился.

Я рассмеялась, но смех застрял у меня в горле, а сердце екнуло. Прежде я даже представить себе не могла Дэймона, изображающего «снежного ангела»[1]. И от этого зрелища мне стало тепло и уютно.

– Присоединяйся, – уговаривал он, не открывая глаз. – Сразу увидишь все под новым углом.

Я в этом сильно сомневалась, но легла рядом и последовала его примеру.

– Знаешь, я сегодня читала в интернете про Дедала.

– Да? И что интересного вычитала?

Я рассказала Дэймону о греческом мифе и своих подозрениях. Он фыркнул.

– Ну, конечно, за всем стоит мужское эго.

– Тебе лучше знать, – поддразнила его я.

– Совсем не смешно!

– Итак, где же обещанная новая точка зрения?

– Подожди немножко, – рассмеялся Дэймон.

Я замолчала. Он сел, взял меня за руку и помог подняться. Мы начали отряхивать друг друга, причем его ладонь кое-где задерживалась явно дольше, чем это было необходимо.

На снегу остались отпечатки наших «ангелов». Мой был поменьше и немного корявым. «Ангел» же Дэймона был идеален. Вот позер! Я зябко обхватила себя руками.

– Кажется, что ангелы сейчас сами спустятся с небес.

– Это вряд ли. – Дэймон положил руку мне на плечо, притянул к себе и прижался теплыми – такими теплыми! – губами к моей щеке. – Но ведь было здорово, разве не так? А теперь давай-ка закончим твоего снеговика. Видеть его такого не могу.

Мое сердце застучало. Уже не в первый раз Дэймон удивлял меня тем, что безошибочно угадывал мои мысли. Вдруг он на самом деле умеет их читать? Я положила голову ему на плечо. Даже странно, что из полного придурка он превратился в… парня, который пусть все еще время от времени и приводил меня в ярость, но при этом постоянно удивлял и восхищал.

В парня, в которого я безумно влюбилась.

В пятницу, как только снегоуборочные машины расчистили дороги, Мэтью вызвал стекольщика, чтобы починить окно в моей спальне. Едва они успели уйти, как домой вернулась мама, которая выглядела так, словно она ела, спала и спасала жизни больным, не снимая своей больничной униформы в горошек. Мы обнялись так крепко, что чуть не свалились на пол.

– Детка, как же я по тебе соскучилась!

– И я!

Смахнув подступившие слезы, я спросила:

– Мам, ты вообще приводила себя в порядок на этой неделе?

– Не-а! – Она вновь попыталась меня обнять. Я отскочила. Мама рассмеялась, но в ее глазах мелькнула обида. – Детка, я шучу. В больнице есть душевые. Я – чистая-пречистая, клянусь!

Она отправилась на кухню, прямиком к холодильнику, а я – следом за ней. Открыв дверцу и увидев пустые полки, мама даже попятилась. Несколько светлых прядей выбились из собранных в пучок волос. Она нахмурилась, сморщив свой вздернутый носик.

– Ну, ты даешь, Кэти!

– Извини, мам, – я пожала плечами. – Нас просто занесло снегом, а я, как назло, ужасно проголодалась.

– Это заметно, – она захлопнула дверцу. – Ничего, немного отдохну и съезжу в магазин. Дороги уже почти расчистили. Кое-куда, конечно, до сих пор можно проехать только на снегоходе, но в город я уж как-нибудь доберусь.

Расчистили? Выходит, в понедельник придется топать в школу. Фу-у-у!

– Хочешь, с тобой поеду?

– Было бы прекрасно, милая. Но с условием, что ты не будешь кидать в тележку всякую чепуху и устраивать сцены, требуя ее купить.

– Мам, мне уже не два годика, – кротко сказала я.

Она хотела улыбнуться, но вдруг широко зевнула.

– Я должна хоть немного поспать. Многие медсестры из-за снегопада не вышли на работу, и мне пришлось отдуваться за всех. То в отделении неотложной помощи, то в предродовой палате и… – та-дам! – мое самое любимое: отделение дезинтоксикации. – Мама ухватила со стола бутылку воды и отправилась к себе.

– Звучит ужасно. – Я пошла за ней следом, чувствуя потребность в материнском тепле.

– Ты и представить не можешь, – она отпила глоток и остановилась у нижней ступеньки лестницы, – на меня всю дорогу лилась кровь, моча и кидались наркоманы. И так целый день, не одно – так другое.

– Гадость какая! – с чувством воскликнула я, сделав зарубку в памяти: «Профессия медсестры из списка моей профориентации исключается!»

– Ах, да! Пока не забыла. – Остановившись на середине лестницы, мама обернулась. – Я поменялась дежурствами. Теперь буду по выходным работать не в Гранте, а в Винчестере. А что, город – побольше, есть куда сходить в уикенд, хотя Уилл по выходным все равно работает, ну и работа более интересная.

Из чего следует, что она дома вообще показываться не будет… И тут до меня дошло. Сердце застучало как сумасшедшее.

– Что-что ты сказала?

– Дорогая, ты до сих пор хрипишь, – мама нахмурилась. – Я бы хотела взглянуть на твое горло. А может быть, попросим доктора Уилла осмотреть тебя? Уверена, он не откажет.

– Ты разговаривала с Уиллом? – Я застыла как вкопанная.

– Ну, да. Мы созвонились после его отъезда на конференцию по внутренним болезням, – мама улыбнулась. – С тобой все в порядке?

Нет. Со мной все плохо.

– Так, идем-ка со мной. Посмотрю твое горло с ларингоскопом.

– Когда ты с ним разговаривала?

– Дня два назад, – смущенно произнесла она. – Детка, мне совсем не нравится твой голос.

– С ним все в порядке!

И конечно же, голос у меня сорвался. Мама взглянула на меня так, словно я объявила ей, что она скоро станет бабушкой. Что же, вот и пришло время рассказать ей правду.

Поднявшись на одну ступеньку, я снова остановилась, потому что правда никак не хотела выговариваться. У меня нет никакого права рассказывать ей о моих друзьях. По крайней мере, следует сначала их предупредить. Кроме того, поверит ли она мне? Но самое худшее в том, что мама определенно влюбилась в доктора Уилла.

– Когда Уилл возвращается домой? – спросила я, стараясь справиться с паникой.

– Где-то на следующей неделе. Кэти, ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать? – поджав губы, мама пристально посмотрела на меня.

Неужели он действительно вернется? Если он говорил с мамой, значит, превращение прошло успешно. И что? Теперь мы оба с Дэймоном навеки связаны с доктором Майклзом? Или «мутация» не закрепилась?

Мне требовалось срочно поговорить с Дэймоном. Сейчас.

– Нет, мам. Извини, мне надо бежать, – ответила я, едва выговаривая слова пересохшим ртом.

– Куда?

– К Дэймону, – ответила я и кинулась надевать ботинки.

– Кэти! – Ее окрик заставил меня замереть. – Уилл мне кое-что рассказал.

– Что именно? – Я медленно обернулась, чувствуя, как кровь стынет у меня в жилах.

– О вас с Дэймоном. О том, что вы начали встречаться, – она укоризненно глянула на меня. – Сказал, что ты ему проговорилась. Детка, а почему ты не поделилась со мной? Обидно узнавать от чужого человека о том, что у моей дочери появился мальчик.

У меня просто челюсть отвисла.

Мама продолжала говорить, я, кажется, кивала ей в ответ, но она могла бы с тем же успехом рассказывать об эпической битве Тора и Локи[2], происходившей под нашими окнами, – короче, я ее не слушала. Что же задумал Уилл?