— Извините, бабушка, но ничего другого я не могла придумать.

— Все ясно, — так же тихо ответила Флоренс. — Насколько я понимаю, этого Бэрримора мама и прочит тебе в мужья?

Аннели вскинула голову. Ее огромные синие глаза блестели.

— Она уверяет, что он для меня блестящая партия.

— М-м. Он, несомненно, богат, знатен, красив. И она полагает, что ты должна быть благодарна судьбе за то, что он обратил на тебя внимание?

— Это она мне говорила тысячу раз, — мрачно сказала Аннели.

— А ты тысячу раз отказывалась… Поэтому она и прислала тебя сюда? В наказание? — Флоренс сжала ее руку. — Только скажи — и я прикажу Уиллеркинзу принести охотничье ружье.

— Мне… нужно время, чтобы подумать, — ответила Аннели.

— Подумай и прими мудрое решение. Все предусмотрено. — Флоренс подмигнула ей, явно наслаждаясь конспирацией. — Этот старый дурак однажды чуть было не прострелил себе ногу, пытаясь почистить пистолет Брума.

Аннели, взволнованная создавшимся положением, не забывала и о другом «госте».

— Мистер Олторп очнулся, бабушка, — тихо сказала она. — Мы успели немного поговорить, и… — она бросила взгляд через плечо, желая убедиться, что мужчины их не слышат, — и он сказал, что ничего не помнит.

— Даже то, как очутился на берегу?

— Вообще ничего. Ни где он находится, ни кто он; не помнит, чем занимался перед тем, как его выбросило на берег.

— Как странно. Никогда о таком не слышала. Нет, вообще-то слышала: как-то один моряк сказал, что потерял память после тяжелой лихорадки в море. Но я думаю, это случилось из-за того, что его жена в Плимуте узнала о его другой жене, в Портсмуте. Значит, он ничего не помнит?

— Ничего. Даже своего имени.

— Очень странно, — пробормотала Флоренс, откинувшись в кресле, когда мужчины вновь присоединились к ним.

— Бэрримор предложил блестящий вариант, который должен всех устроить, — сообщил Энтони. — Он говорит, что в Торки, где он часто бывал по делам, есть отличная вилла с видом на бухту, всего в пяти милях отсюда. Мы можем там поселиться. Если понадобится, успеем прийти вам на помощь, но не будем докучать своим присутствием. А я немедленно отправлю маме письмо, объясню ситуацию и попрошу подождать еще несколько дней.

Флоренс ответила радушной улыбкой.

— Вам ведь не нужно уезжать прямо сейчас? Вы останетесь на обед, не так ли? Поскольку у меня почти не осталось зубов, я могу есть только пюре из репы и суп. Но Милдред может поймать ржанку и приготовить на обед.

— Ах… — Энтони поймал взгляд Бэрримора. — Нет. Нет, спасибо, бабушка. Мы довольно плотно позавтракали. И нам еще нужно заехать на почту отправить маме письмо.

Флоренс протянула Энтони руку для поцелуя и улыбнулась лорду Бэрримору.

— Было очень приятно познакомиться с вами, милорд. Надеюсь, мы еще встретимся.

Он взял ее руку, но целовать не стал.

— Буду ждать с нетерпением, мадам.

— Аннели, не будешь ли ты любезна проводить нас к выходу? — попросил Энтони.

Аннели поднялась. Мужчины поклонились Флоренс и вместе с Аннели спустились по парадной лестнице.

— Надеюсь, ты понимаешь, что свое недовольство мама выместит на мне, — сказал Энтони. — Кстати, что ты слышала об этой истории с Олторпом?

— То же, что и ты. Разыскивается злодей, ростом в семь футов!, ее шрамом над глазом.

— В предательстве, мисс Фэрчайлд, нет ничего смешного, — с каменным выражением лица заметил Бэрримор. — Впрочем, как и в остальных его преступлениях.

— А разве я сказала, что это смешно? — вскинулась Аннели, повернувшись к Бэрримору. Только сейчас она заметила, какие холодные и прозрачные у него глаза. Она давно хотела узнать, умеет ли он смеяться, а сейчас подумала, что он и улыбаться-то вряд ли умеет. Она представить себе не могла, что Бэрримор дрожит от прикосновения ее руки или улыбается, рассказывая ей о том, что в его воображении ангелы — это красавицы с темными волосами и глазами цвета штормового моря.

Поглощенная мыслями об Эмори Олторпе, Аннели не слышала, о чем спросил ее брат, и попросила повторить вопрос.

— Ты уверена, что с тобой ничего не случится? А то мне как-то не по себе, что я оставляю тебя одну.

— Пока причин для беспокойства нет, но, если хочешь, оставайся. Бабушка будет рада.

— В грязи и с летучими мышами? Нет уж, спасибо. Просто не понимаю, как ты все это терпишь.

— У меня хорошая комната, и я ни в чем не нуждаюсь.

— Нет. — Энтони покачал головой. — Эта обстановка не для меня, и я вряд ли переварил бы пюре из репы.

Аннели улыбнулась. Впервые за время пребывания здесь Энтони и лорда Бэрримора.

— Ты еще не видел Этель, от которой всегда пахнет курами. Или повариху Милдред, уверенную, что в кухне поселилось привидение, пробует ее стряпню и говорит, что надо в нее добавить — соли или сахара. Ты не встречался с Брумом, огромным, словно гора, который носит в кармане ручную мышь. И с Трокмортоном…

— Хватит! — взмолился Энтони, остановив ее жестом. — А то, чего доброго, заколдуешь меня и я останусь.

Подошел Уиллеркинз, держа наготове шляпы и перчатки.

— Со мной ничего не случится, — заверила брата Аннели, чмокнув его в щеку. — И с остальными тоже Ты не хуже меня знаешь, что папа и сам охотно приехал бы сюда посмотреть на прибытие Наполеона в порт. Представь, в какой восторг придут лондонские дамы, узнав, что ты был на причале в тот момент, когда «Беллерофонт» бросил якорь.

Энтони немного повеселел, зато Бэрримор стал еще мрачнее.

— Неужели вам не любопытно увидеть самого Бонапарта в качестве заключенного? — обратилась Аннели к Бэрримору.

— Лучше бы я находился сейчас в парламенте, помогая довести это дело до конца, — недовольным тоном ответил Бэрримор.

— Жаль, что я доставляю столько хлопот, — пробормотала Аннели, краснея.

— Надо поторопиться, если мы хотим успеть к утренней почте, — сказал лорд, обращаясь к Энтони, и повернулся к Аннели:

— Не могли бы мы поговорить с вами, мисс Фэрчайлд, немного позднее? Не обязательно сегодня, можно и завтра. Речь пойдет о личном деле, которое мы уже обсудили с вашим отцом и которое я хотел бы решить до возвращения в Лондон.

Все ясно. Он собирается сделать ей предложение. Но какой сухой и официальный у него тон! Ни капли романтизма. Впрочем, ничего другого Аннели и не ждала от Бэрримора. Оказывается, он уже все обсудил с ее отцом! Аннели была потрясена.

Она посмотрела на лорда и встретила его холодный взгляд.

— Да, конечно, ты можешь заехать к Аннели, — сказал Энтони. — А сейчас поспешим, пока французские паломники не заняли все комнаты в Торки.

— Я пришлю свою карточку, — сказал Бэрримор, кланяясь.

Аннели стояла под портиком, пока сверкающий черный экипаж не скрылся из виду и не затих стук колес. Она смотрела в сторону отливающего синевой моря. Оно было таким широким, бескрайним… Вдруг она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

— Мисс Аннели?

Она обернулась и увидела Уиллеркинза.

— Миледи велела передать вам, что собирается нанести визит еще одному нашему гостю — Спасибо, Уиллеркинз. Пойду помогу ей.

— Нет необходимости, мисс. Она бегает не хуже зайца.

Кошмар не отступал. Все его тело было в поту. К неприятному специфическому запаху гавани примешивался еще какой-то, не то кислый, не то сладковатый. В кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть, кроме сверкающего ножа с резной рукояткой. И каждый раз, как лезвие касалось тела, холод пронизывал его, после чего кожу словно обжигало огнем. Рука, орудующая ножом, была явно натренированной. Она резала таким образом, чтобы боль была долгой, невыносимой.

Эмори Олторп рванулся вперед, пытаясь освободиться от веревок. Широко открыв глаза, он бился на кровати, судорожно комкая одеяло. Из горла вырвался низкий гортанный звук, хотя он поклялся себе не кричать, как бы глубоко ни врезался нож в тело. И все же он выругался, чем крайне смутил стоявших у кровати женщин.