Издалека доносились шум прибоя и крики чаек. Дул прохладный ветер, пахло морем и влажным песком. По краю террасы шла балюстрада с лестницами, ведущими вниз, к тропинкам и маленьким садикам. Здесь тоже все заросло плющом и сорняком.

Олторп подошел к краю террасы и облокотился о стальные перила.

— Когда-то, наверное, здесь было необычайно красиво, а сейчас такой беспорядок.

Поняв, что он не торопится обратно в душные комнаты, Аннели прошла в глубь террасы.

— Что-то я не припомню, сэр, чтобы Уиддиком когда-нибудь выглядел по-другому. Он всегда был большим и безлюдным. В детстве я верила, что здесь живут привидения. Брат частенько прятался в моей спальне, ждал, пока я начну засыпать, и принимался шевелить шторы и выть страшным голосом.

— Надеюсь, он хороший человек.

— Иногда у меня появлялось желание отравить его. — призналась Аннели.

Олторп слегка повернул голову и улыбнулся.

У Аннели мурашки побежали по телу. Его профиль напомнил ей профиль статуи римского центуриона. Пряди его волос выбились из-под ленты, и Аннели захотелось их потрогать, чтобы узнать, такие ли они мягкие, какими кажутся.

Прогнав эти мысли, она стала смотреть на море. Солнце висело бесцветным шаром посреди неба.

— Надвигается шторм, — сказал Эмори. — Скоро хлынет дождь.

Аннели устремила взгляд на горизонт, но не увидела ни облачка. Она повернулась, чтобы сказать ему об этом, однако слова застряли в горле. Он смотрел на нее. Не просто смотрел, а так, будто видел впервые. Его взгляд скользнул по ее волосам, затем по лицу, остановившись на губах и подбородке, и, наконец, дошел до груди. Вдруг он, заметил на ее плече локон и, глядя на него, дважды вздохнул. Затем снова посмотрел ей в глаза. Ни объятия, ни поцелуй не способны были вызвать столь сильного, всепоглощающего чувства, как этот его взгляд.

— Я сильно вас напугал, мисс Фэрчайлд?

— Вы меня нисколько не напугали, — прошептала Аннели. — Разве что чуть-чуть. Я не должна вас бояться?

— Нет, — сказал он с улыбкой, — если умеете громко кричать и отважитесь пойти со мной к скалам.

— К скалам?

— Да. Я хотел бы посмотреть, где именно вы меня нашли, если это не очень дерзко с моей стороны.

Аннели подумала, что он снова иронизирует, поскольку с берега даже стрельба не была бы слышна, не то что ее крики. Ей снова придется нарушить приличия. Девушке не положено отправляться на прогулку с мужчиной без сопровождения матери или другой женщины.

Впрочем, о каких приличиях может идти речь в ситуации с Эмори Олторпом? Мужчиной, который ничего не помнит, который пытается вновь обрести себя. Надо сделать все, чтобы помочь ему, а не беспокоиться о том, что подумают слуги, увидев ее прогуливающейся с мужчиной без служанки и даже без зонтика.

— Мы можем пройти здесь. — Она указала на одну из широких лестниц.

Эмори зашагал рядом, стараясь идти с ней в ногу. Оба молчали. Яркое солнце заливало луга и тропинки, которыми Аннели ходила по утрам к морю. Она так и не отважилась пойти туда после того, как нашла на берегу Олторпа. И ей стало не по себе, когда они дошли до конца тропинки и увидели откос.

— Там, — сказала она, указывая на скалы посреди щебня. — Там я нашла вас. По ту сторону этих каменных глыб. Он кивнул.

— Подождите меня здесь несколько минут.

— Вы там ничего не найдете, — заверила его она. — Брум тщательно обыскал всю бухту.

— Дело не в том, найду или не найду. Главное — что я почувствую.

Аннели смотрела, как он спускается по крутой тропинке, потом не выдержала и последовала за ним, упрекая себя в том, что могла себе такое позволить.

Добравшись до берега, Олторп направился к скалам, рассматривая по пути высохшие водоросли, оставшиеся на песке после прилива. Аннели с трудом шла за ним по песку, негодуя по поводу его упрямства и полуденной жары.

Естественно, она не надела ни шляпки, ни перчаток, ни шали — ничего, что могло бы защитить ее от палящего солнца, накинула лишь маленький кружевной платок на плечи и подоткнула его под корсет. Наблюдая за Олторпом, Аннели отошла в тень у подножия скалы.

Эмори не меньше полудюжины раз прошел туда и обратно, опускался на колени, отковыривал камни носком ботинка, но так ничего и не нашел. За три дня и три ночи приливы, несомненно, смыли все, чего мог не заметить Брум, однако Олторп продолжал поиски. Он взобрался на вершину самой большой скалы и, балансируя на водорослях и валунах, старался удержать равновесие, обеими руками загораживая от солнца глаза. Аннели уже начала терять терпение и хотела вернуться, как вдруг увидела, что Эмори вошел в воду.

Волны были больше, чем в тот день, когда она его нашла, и ему пришлось подождать, пока отхлынет волна, прежде чем поднять что-то. Он стоял в бурлящей воде и вертел в руках какой-то предмет.

Любопытство заставило Аннели подойти к Эмори.

— Вы что-то нашли?

Он не ответил, повернулся и пошел к берегу. Вдруг тело его содрогнулось, и он прикрыл глаза… Страшная картина предстала его взору.

Перед ним улица. Узкая. Темная. По водостокам бежит вода, недавно прошел дождь, и миллионы дождевых червей вылезли из сырой земли.

Эмори стоит в тени, прислонившись окровавленной растерзанной спиной к мокрым кирпичам. Он прислушивается к звукам вокруг. В любую минуту может грянуть выстрел. Ему чудом удалось бежать. Что-то случилось с глазами. Все представляется ему в каком-то искаженном виде. Последнюю сотню ярдов, похоже, придется лезть в гору.

Ждать больше нельзя. Не известно, был ли там Шеймас: он либо ждал его, либо подумал, что Эмори умер, и надо вывести корабль из порта, чтобы спасти остальных членов экипажа.

Эмори набрал в легкие побольше воздуха и подумал, что, возможно, это его последний вдох. Вряд ли ему удастся избежать пули. Интересно, что чувствует человек, когда пуля, пройдя сквозь сердце, взрывается в груди? По крайней мере это конец всему. Конец безумной, невыносимой боли.

Оторвавшись от стены, Эмори побежал. Как древний старик, согнувшись пополам, передвигая ноги так, будто к ним были привязаны железные шары. Он увидел вспышку в тени слева, и тут же раздался выстрел. Пуля просвистела возле его уха, т не попала в цель — он успел упасть ничком на выложенную булыжником мостовую. Воздух вырвался из легких, и он увидел тень, которая направлялась к нему. Человек промелькнул под фонарем, и Эмори успел разглядеть его лицо, вытянутое и острое, как у гончей. Это был Ле Куто, он злорадно ухмылялся. И все же Эмори надеялся, что это еще не конец.

Он со стоном перекатился к верфи и вдруг увидел, что держит в руке что-то блестящее. Это был ключ ко всему, ко всем секретам, правде и лжи…

— Мистер Олторп! Мистер Олторп! Эмори… пожалуйста! Эмори с трудом открыл глаза. Кто-то звал его по имени.

— Эмори! — Он поднял голову и увидел Аннели. Она смотрела на него своими синими, широко открытыми глазами. — Эмори! — воскликнула она. — Вы в порядке?

Он поморгал и несколько раз судорожно сглотнул, стараясь преодолеть приступ тошноты. Боль в голове и в животе постепенно затихла, и он медленно выпрямился, — Да, — выдохнул он, — кажется, в порядке.

Его голос прозвучал непривычно грубо. Наконец он поднялся. Аннели взяла его за руку и повела к ближайшей скале.

Она сняла с себя платок, намочила в воде и вытерла Эмори пот со лба. Он с благодарностью пожал ей руку.

— Никогда не знаешь, что может случиться, — сказал он как-то смущенно.

— Еще одна вспышка молнии?

— Не только. Еще и удар грома.

Он наклонился вперед, не осознавая, что уперся лбом в ее грудь. Аннели стояла затаив дыхание, выронив мокрый платок. Затем положила ему на голову сначала одну руку, затем другую и стала ласково теребить его блестящие черные кудри.

— Вы опять были на корабле?

— Нет, нет. Я… я был у верфи. Было темно, но я слышал плеск воды, и совсем близко на якоре стояли корабли.

— Вы думаете, это было здесь, в Торбее?