Стюарт лежал на мокрой земле рядом со своей мертвой лошадью. Пытаясь не давать воли чувствам, Брод стал делать массаж и искусственное дыхание изо рта в рот, останавливаясь на секунду и начиная снова.

В какой-то момент возле него очутилась Ребекка. Она была смертельно бледна, по волосам у нее стекали ручейки воды. Она казалась совсем юной, словно школьница, приехавшая домой на каникулы.

— Брод, — мягко сказала она через некоторое время, взяв его за руку и прислоняясь головой к его плечу. — Ваш отец мертв.

— Что вы такое говорите? — яростно возразил он. Отец жив, он дышит…

— Нет, Брод, он не дышит.

В последней отчаянной попытке не сдаваться и слыша, как рядом с ним плачет Ребекка, он упрямо сказал:

— Он не может умереть.

— Мне так жаль… так жаль… — Ребекка опустилась на землю, словно последние капли энергии покинули ее.

Это самый жуткий день в ее жизни. Какой ужас для Брода. Ей хотелось как-то утешить его, но она сама была словно парализована.

Со всех сторон начали сходиться мужчины. Туда, где на земле лежал мертвый Стюарт Кинросс, где его сын стоял рядом с ним на коленях, обхватив руками голову, где в траве лежала, съежившись, Ребекка. Она лежала неподвижно, только ее губы шевелились, шепча молитву.

— Ради всего святого, что здесь случилось? — в полном смятении спросил Тед Холланд. — Брод, скажи мне, парень.

Брод медленно повернул голову.

— Отец сделал невероятную глупость, Тед. Поехал кататься верхом во время грозы. Я видел, как в него ударила молния, как он упал вместе с лошадью.

— Господи боже мой, а что с юной леди?

— Боюсь, она в шоке, — бесцветным голосом проговорил Брод. — Ее надо отвезти домой. Согреть.

Дать что-нибудь выпить. Бери джип, потом возвращайся за мной. Надо будет отвезти тело отца.

Элисон Кинросс получила известие о смерти отца, когда была на приеме, устроенном в честь приезда американской кинозвезды.

— Поговори в кабинете, Элли, — тихо проговорила хозяйка дома, отводя ее в сторону. — Звонит твой брат.

Без очень серьезной причины Брод не стал бы прилагать такие усилия, чтобы разыскать ее, подумала Элли, и ей стало страшно. Они с Бродом часто перезванивались, но если он не заставал ее дома, то всегда оставлял сообщение на автоответчике. Она быстро прошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

Это была необыкновенно красивая молодая женщина с копной темных кудрей и зелеными миндалевидными глазами. Фамильные глаза. Такие же были и у Фионы Кинросс, которая всегда умела пользоваться ими с большим эффектом.

— Его больше нет, Элли, — очень тихо произнес Брод, когда она подняла трубку и назвала себя. — Отца убило ударом молнии сегодня во второй половине дня.

Она не заплакала, хотя меньше всего ожидала услышать такое известие. Отец причинил ей слишком много боли, и все же стало нестерпимо горько за то, чего не было, но могло быть.

— Где это случилось, Брод? Как?

Брод рассказал ей, что произошло, умолчав о том, что отец пригласил Ребекку поехать вместе с ним, зная, что этого делать не следует.

— Я приеду, — сказала Элли, когда он закончил. — Вылечу утром. — Она старалась не думать о том, что им предстоит.

— Лети чартерным рейсом, — посоветовал Брод. Так будет быстрее.

— Я люблю тебя, Брод, — сказала Элли. Брод, ее сильный старший брат. Брат, который никогда не забывал о ней и обращался с ней нежно и заботливо.

— Я тоже люблю тебя, Элли. — Его обычно сильный голос звучал приглушенно. — Не представляю как, но мы должны это пережить. И переживем.

Положив трубку секундой позже, Элли ощутила дрожь, охватившую все ее тело. Сейчас она извинится перед хозяевами и поедет домой собираться.

Конец целой эпохи, думала она. Начало правления Брода.

Элли направилась к высокой двустворчатой двери кабинета. Свет падал на ее открытое вечернее платье цвета изумруда. Впереди будет много трудностей, думала она, и главная из них — встреча с Райфом. На похороны отца съедутся, конечно, представители всех известных семейств аутбэка.

Политики, юристы, бизнесмены. И, конечно, братья Кэмерон, близкие друзья семьи.

Начнутся старые сплетни. Все знали о ее романе с Райфом. И ведь она упивалась им, разве нет? Но под конец испугалась бурной интенсивности их чувств друг к другу и сбежала. Сбежала, как когда-то ее мать. А Райф, ее единственная большая любовь, выбросил ее из сердца. Одна мысль о нем все еще наполняла ее тоской, но она знала, что потеряла его навсегда.

Когда Фи позвонила в Лондон своей дочери Франческе, то никак не ожидала, что та скажет:

— Я приеду, Фи. Сразу же закажу билет на самолет. Я знаю, что вы с дядей Стюартом расходились во мнениях, и знаю почему, но он всегда был очень добр ко мне. Это самое меньшее, что я могу сделать. Кроме того, я ужасно соскучилась, хочу видеть тебя, Брода, Элли. — Ей показалось совсем не ко времени упоминать Гранта Кэмерона, хотя его образ имел обыкновение возникать перед ее мысленным взором в самые неожиданные моменты. Забыть его было просто невозможно.

— Похороны будут в пятницу, — говорила между тем Фи. — Могу тебе сказать — все потрясены. Стюарт мало кому нравился. Многие его даже боялись.

Но в нем было столько энергии! Не могу поверить, что он мертв.

— У меня это тоже не укладывается в голове. Значит, теперь хозяином Кимбары стал Брод. Он унаследовал то, для чего был рожден.

— Кимбара станет другой, — убежденно сказала Фи. — Мне горько это говорить, но Стюарт заботился лишь о себе. А Брод не такой, он похож на моего обожаемого сэра Эндрю. Он будет заботиться о том, что оставит после себя другим.

Ребекка нашла убежище в прохладном уголке в глубине сада. Услышав шаги по гравийной дорожке, она подняла голову и торопливо стерла с лица следы слез. Внезапная жуткая смерть Стюарта потрясла ее. Мучила мысль, что она каким-то образом виновна в этой смерти.

Фи сообщила ей, что на похороны приезжают Элли и Франческа. Обе они собирались пробыть в Кимбаре какое-то время. Ребекка чувствовала, что ей не место здесь теперь, когда съезжаются родные, хотя Фи упрашивала ее остаться.

Шаги стали слышнее. Мужские шаги.

Это Брод. Он направлялся к ней, и вид у него был более официальный, чем обычно, потому что к ним непрерывно прилетали разные люди, чтобы выразить соболезнования и предложить помощь.

Ребекка никогда не думала, что в аутбэке могут так буйно цвести розы, но Брод проходил как раз под двойной аркой, усыпанной крупными желтыми розами. Скоро он окажется возле нее.

Ребекка судорожно вздохнула, не до конца понимая, почему это так волнует ее. До сих пор они старательно избегали друг друга, а теперь он сам ее разыскал. Зачем? Чтобы попросить уехать? Ребекка поднялась ему навстречу, словно готовилась услышать приговор.

— Не спешите уходить, — сказал он, загораживая узкую дорожку своей высокой, широкоплечей фигурой. Его голос звучал решительно, но без неприязни.

— В чем дело, Брод?

— Я подумал, что нам пора немного поговорить.

Я вас не беспокоил, зная, какое потрясение вы пережили, но теперь я хочу знать, что вчера произошло.

В тишине были слышны лишь голоса птиц. Она почувствовала себя загнанной в угол.

— Я не могу говорить об этом, Брод.

— Но вы скажете мне, Ребекка. Вы должны мне сказать. — Он протянул руку и повернул ее лицом к себе. — Вы плачете? Из-за моего отца? — Она была похожа на горько обиженного ребенка, ее полные слез прекрасные глаза не пытались обольстить его.

— Я не могу отделаться от мысли, что чем-то виновата.

В ее голосе слышалась такая боль, что Брод невольно заговорил мягче:

— Отец знал, что надо было найти укрытие, Ребекка. — Он пристально смотрел на нее, пытаясь прочитать ее мысли. — Но меня удивляет, что вы согласились ехать. Вы же не могли не видеть, что собирается гроза?

Она села, крепко сжимая руки, стараясь успокоиться. Брод остался стоять.